Читать книгу "Три изысканных детектива - Клод Изнер"

— Да, на ней лежало заклятье: она превращалась в змею от талии и ниже каждую субботу. Она согласилась выйти замуж за Раймондина, основателя дома Лузиньянов, при условии, что он никогда не будет входить по субботам в ее спальню. Но Раймондин был слишком любопытен и, подглядев однажды за женой, принимавшей ванну, увидел ее змеиный хвост.

— Вы прекрасно знаете французскую мифологию.

— Я художник. В юности мне нравилось иллюстрировать народные легенды и сказки. Знаете, чем закончилась история о Мелюзине?

— Она испустила душераздирающий крик и исчезла навсегда. Я понимаю, к чему вы клоните, но уверяю вас, я не Раймондин.

— Будьте бдительны, Виктор. Таша — дочь, достойная своего отца. Ей нужна независимость, не то она сбежит.

— По-моему, именно это сейчас и происходит. Мне кажется — и вы это подтверждаете, — что я ничего не могу с этим поделать.

Пинхас крепко сжал Виктору руку.

— Месье Легри… Виктор… Сделайте ей предложение. Благодаря вам она может заниматься любимым делом, и я вижу: она очень выросла как художник… Спасибо вам.

Пинхас ушел, а Виктор, потирая ладонь (рукопожатие отца Таша оказалось крепким), с удовольствием вспоминал его сказанные на прощание слова. А потом решительно поднялся с постели.

Габриэль дю Уссуа медленно положила на круглый столик школьную тетрадь.

— Я была уверена, что ваш друг или вы, месье Легри, нанесете мне визит.

Она предложила ему сесть на оттоманку, а сама устроилась в кресле напротив.

— Инспектор сказал, вы были ранены. Как себя чувствуете?

— Все в порядке. Пуля только задела меня.

Платья оттенка лаванды очень шло к матовой коже и темным волосам Габриэль.

— Бедняга инспектор, — произнес Виктор, — ему почти ничего не удалось выяснить о чаше.

— А вам, месье Легри?

— В тот день, когда едва не простился с жизнью, я видел ее собственными глазами и хотя бы знаю, как она выглядит. Суть в другом: что это такое?

— Шанс для моего мужа приобрести известность и, вероятно, славу. А прежде всего — избавиться от тоски, — ответила Габриэль дю Уссуа.

— С трудом представляю себе, чтобы эта топорно сработанная вещь из черепа…

— Выслушайте меня, и вы все поймете. Еще в самом начале нашей совместной жизни Антуан был горячо увлечен теориями трансформистов.[128]Он часто ездил в центральную и восточную Африку, изучая горилл и шимпанзе, которые, если верить Дарвину, являются далекими предками человека. Вам известна эта гипотеза?

— Весьма приблизительно.

Габриэль дю Уссуа снисходительно улыбнулась.

— Антуан специализировался на орангутангах — в переводе с малайского это слово означает «лесной человек», — и предпринимал длительные экспедиции на Яву, Борнео и Суматру. Во время одной из таких поездок, осенью 1889 года, он впервые услышал о некоем Эжене Дюбуа, некогда читавшем лекции по анатомии в университете Амстердама, а затем увлекшемся палеонтологией. В местечке Ваджак тот обнаружил череп, отличавшийся от всех, какие видел ранее. Тогда Антуану не удалось встретиться с Дюбуа лично, но, вернувшись в Париж, он с интересом прочитал записи немецкого профессора зоологии, Эрнста Хейкеля, который настаивал на существовании еще одного звена между высшими обезьянами и человеком. Хейкель назвал его «питекантропом», то есть «человеко-обезьяной». Вы следите за моей мыслью?

— Стараюсь. Но почему поиски проводились не в Африке, а в Азии?

— Эрнста Хейкеля потрясло сходство между эмбрионом человека и гиббона — а Голландская Индия — родина гиббонов. Эжен Дюбуа продолжил научные изыскания Хейкеля и подал заявку на должность военного врача в одну из колоний. Он поехал туда вместе с женой.

Габриэль встала, открыла шкаф, достала бутылку коньяку, налила в бокал и протянула Виктору. Сама она расхаживала взад-вперед по комнате.

— Антуан был очень увлеченным человеком. Я многое прощала ему за это, хотя со временем мы охладели друг к другу. Он быстро пришел к выводу, что череп, найденный Дюбуа, принадлежит питекантропу.

— Я начинаю понимать, что было дальше…

— Антуан добился, чтобы его снова отправили в экспедицию в Голландскую Индию, которая и состоялась прошлым летом. Формально тема его исследований осталась прежней: жизнь орангутангов в привычной среде обитания. Мне, моей горничной Люси Робен и Алексису Уоллерсу разрешили сопровождать Антуана. Шарля Дорселя муж нанял секретарем уже на Яве в 1888 году, и с тех пор тот жил с нами под одной крышей.

— Так главные действующие лица этой истории собрались вместе, — отметил Виктор.

— У двоих второстепенные роли, месье Легри, — поправила его Габриэль. — На сей раз Антуан был твердо намерен встретиться с Дюбуа и уговорить раскрыть цель исследования. Шарль Дорсель, который бегло говорил по-голландски, должен был облегчить эту задачу. Дюбуа перенес раскопки в окрестности деревни Тринил, богатые ископаемыми третичного периода и плейстоцена — благодаря реке Соло.

— Простите мое невежество, но что такое плейстоцен?

— Так называется начало четвертичной эры.

Габриэль снова села и наклонилась к Виктору, демонстрируя декольте.

— Вам интересно знать, что было дальше?

— Э-э… Конечно.

— В сентябре 1891 года был найден третий верхний правый коренной зуб примата. В октябре военные инженеры, которых привлекли к раскопкам, нашли еще один зуб и череп существа, которое Дюбуа назвал антропопитеком. — Она чуть улыбнулась. — Это вид, промежуточный между обезьяной и человеком.

— Палеонтология похожа на криминальное расследование: и там и там в конечном счете находят труп, — пробормотал Виктор. — Так что, Дюбуа охотно комментировал свою находку?

— Куда там! Он оказался крайне неразговорчив и обсуждал с Шарлем Дорселем только зубы орангутанга. Мужу пришлось подкупить местных жителей, которые работали на раскопках, чтобы они снабжали его информацией.

— Проверенный метод, я его тоже частенько использую.

— Мой муж мечтал опередить Дюбуа и первым найти недостающее звено — то есть, череп, слишком маленький для человека и слишком крупный для обезьян того региона.

— Понимаю. Такой трофей прославил бы его.

— Судьба, казалось, дала нам шанс: один молодой яванец рассказал Антуану, что его отец, резчик по кости, откопал в 1886 году череп, похожий на тот, что нашел Дюбуа, и установил его на маленький металлический треножник, украшенный бриллиантами и кошачьими головами. Получилась курильница.

— Чаша Джона Кавендиша…

— Простите?

— Нет, ничего. Прошу вас, продолжайте.

— Курильницу он продал китайскому торговцу из Сурабайи. Антуан немедленно поехал к нему, и тот сказал, что, в свою очередь, перепродал курильницу. Покупатель был убежден, что это старинная вещь, и заплатил за нее рубином размером с ноготь. Это был ботаник, остановившийся в отеле «Амстердам». Антуан отправился в отель и в списках постояльцев нашел его имя. — Габриэль дю Уссуа наклонилась к Виктору еще ближе и прошептала: — Джон Кавендиш.