Читать книгу "Лечение электричеством - Вадим Месяц"

— Я на прошлой свадьбе трахнула жениха, — сказала Лизонька мечтательно. — Он взял замуж мою подругу, надо было сказать «привет» хоть таким образом. Хорошая девушка, как с картинки.

— Медузы похожи на битое стекло, да?

Они ходили у воды, пиная останки медуз, поднимая в воздух еще не отсыревших бабочек.

Стоял большой овальный день, их никто не прогонял из гостиницы. Вроде и не было ничего плохого до этого, только что наступил новый год, новый век, новое тысячелетие, и всем живым довелось в этом тысячелетии умереть.

В сентябре 1931-го года я устроилась на работу на шахту Северную в школу № 15 инструктором общественного питания по школам, в общем, детского питания. Там работала Фигурина, и я пошла работать с ней буфетчицей. Привозили во флягах первое и второе и третье блюда, и я кормила учеников, и они мне платили. Собирала учительница и платила оптом.

Уже 1932-ой год, февраль месяц, я была на работе. А в школе жили старики сторожа, и уборку они делали. Старики ушли в баню, а в это время ворвались в школу жулики. Первая смена отучилась, я готовила ко второй смене столы. Я выходила на работу, чтобы покормить обе смены, и вот стали ко мне ломиться в двери, но запор и двери были массивные, не могли попасть, а сильно ломиться не посмели. У стариков сорвали замок и все утащили из квартиры.

Вечером я откормила вторую смену и стала мыть посуду, а сторожа ушли разыскивать свои вещи, и вот часов восемь вечера как трахнут по окну камнем. Они знали, что у меня деньги; разбили окно, и камень пролетел чуть мне не по виску, и только хотели залезть в окно, в это время Андрей шел встречать меня, и я чудом осталась жива. Я была беременна Юлей. Проработала я до апреля месяца и рассчиталась.

Андрей, когда работал в столовой № 1, то он соревновался, как и все столовые, и вот однажды в Судженке была выставка у поваров и у кондитеров, кто вкусней приготовит и красивей. Соревновались два города: Анжерка и Судженка, а выставка была в Судженке, и вот Андрею выпало выпечь «Хопер», вернее, он сам выбрал и выпек такой большой торт, шахту Хопер. Понесли его в Судженку на выставку, и Андрей занял первое место и получил первую премию, красивый костюм и карманные часы. Преподнесли этот торт самой лучшей бригаде работников.

И вот уже май месяц, 1936 год. У нас родился сын в 1936 году 29 февраля. Ему было три месяца, и мы переехали, а потом нам дали комнату в доме отдыха «Елыкаево». Наладил дела, работал Андрей до сентября, и снова вернулся в Кемерово в этот же трест. А квартиру нашу заняли, но нам дали другую, а первое время мы жили у знакомых, у Чувычилова Афанасия Епифановича, работал он на мехзаводе в котельном цехе слесарем, и, пока нам дали квартиру, мы пожили у них, и Андрей рассказал ему историю про печь в доме отдыха, что он не принял, что, мол, люди могли бы пострадать. Потом нам дали квартиру, и мы ушли от Афонъки, стали реже встречаться. У них было несчастие: умер мальчик трех лет, Юра, а Мария была уже беременная, и в ноябре у них родился мальчик, назвали его тоже Юрой.

Вот Андрей ночью приехал, а утром поехали в город в баню, сели в машину, а тогда в Кемерово еще не было больших машин, была маленькая на восемнадцать мест. Доехали до переезда химзавода, шлагбаума не было, но люди стояли, ждали, грузовые машины и на лошадях стояли, и шел маневровый паровоз, и наш шофер, по-видимому, решил проскочить, а машинист не смог задержать паровоз, а расстояние было уж очень малое, и только заехали на линию, и паровоз тут же. Я только увидела, что на нас такая черная лавина идет, и вспомнила: у меня дома с соседкой остались двое маленьких деток: Юле был четвертый год, а Геночке одиннадцать месяцев, а Толей была беременна три месяца, и как нас прижал к столбу и все затрещало, свалило с машины весь верх, а мы на сиденьях свалились под откос, закопало нас в снег, помяло здорово, но жертв не было. Кроме шофера и кондуктора было восемнадцать взрослых и одна девочка десяти лет, и одна она пострадала больше всех: ей вырвало щеку, упала на конец рельса.

Тут приехали много машин, собрали нас всех и в больницу. Мне сделали укол, чтоб сохранить беременность, дали порошков и отвезли домой, потому что у меня дети малые дома с чужими людьми, а Андрея помяло здорово, он лежал в больнице восемь дней, и когда нас привезли в больницу, то были люди и без сознания. Кто был нормальный, того записали в свидетели.

Андрей проработал до отпуска, ему дали путевку на курорт. Мы выкопали картошку в сентябре, и ему нужно было ехать на курорт, у нас еще родился сын Толя в августе 29-го, 1937 года, и вдруг прибегают к нам: «Андрей Романович, вас вызывает начальник ОРСа Изотов». И тот говорит: «Товарищ Граборенко, я вас очень прошу, пришло десять вагонов помидоров, нужно их переварить на томат…» Ну Андрей согласился, остался, сдал путевку и пошел работать. И вот работает он, варит томат, и приходит ко мне домой мальчик лет 14-ти, может, меньше, уж очень маленький ростом, но уже сказал, что он комсомолец Синицын, работает на мехзаводе учеником слесаря. Он говорит: «Здесь живет Граборенко Андрей?» — «Да», — говорю я. «Так вот, меня послали к вам по делу. Скажите своему Андрею, чтобы он куда-нибудь уехал отсюда, а то его скоро посадят в тюрьму», — и ушел.

ФРАГМЕНТ 43

Следующую гостиницу Лизонька подожгла. Не сразу: сначала долго смотрели кино про негритянского ковбоя и пили красное. К телевидению Толстая ревновала: она незаметно выпорхнула за дверь, голая, прикрывшись пледом. Бушевал шторм, до океана добраться было почти невозможно. Грабор нашел ее рыдающей среди утесов. Когда поднимал ее с земли, Лиза нечаянно дернула рукой и попала Грабору локтем по левому глазу. Он вперился в нее ненавидящим взором, драться с барышней казалась ему неприличным. Толстая запричитала, истерично извинилась. Грабору было уже все равно, в кино назавтра он не снимался. Синяка не получилось, зато весь белок затек черно-красной пеленой, придающей Грабору еще более зловещий вид. Он разглядел себя в зеркало под утро, когда пошел в ванную бриться.

— Грабор, ты лицемер.

— Чего это?

— А чего это ты свое лицо все время меряешь?

Часов в одиннадцать решили переехать в соседнюю комнату, остаться здесь еще на один день: пока Грабор возился со своими кредитками, Толстая подожгла шторы.

— В Санта-Крузе мы были. Теперь поедем в Монтеррей. Тебе нужно купить билеты домой. В Монтеррее продают билеты.

Ее выходка придала нервозности и веселья, хотя о масштабах пожара не было ничего известно. Грабор рулил, размышляя о поджоге русского магазина в Форт Брэгге. Сколько радости было; наверно, все вусмерть перепились. Он хорошо представлял себе этот пожар: горящие коробки с воблой, тлеющие буханки хлеба, плавящийся шоколад. И конечно: автомобильная неразбериха, пожарники в космонавтских костюмах, арабо-русские крики со всех сторон. Тулио жил в доме напротив, — ему бы это понравилось.

Он остановил машину на асфальтированном куске у пляжа, хотелось посмотреть на пожар в гостинице. Ничего по соседству не дымилось. Торчали утесы и сосны на них, океан, как всегда, буянил. Он приковывал внимание туристов. Грабор с Лизонькой не считали себя туристами.