Читать книгу "Рад, почти счастлив... - Ольга Покровская"

Величина и тайна происходящего не отпустила Ивана досыпать ночь. Он вдыхал и слушал. Ему нравилось, что это большое дело творится вовсе без участия человека. Никто из людей не знал загодя, что это произойдёт сегодня, и не мог повлиять на сроки. Это только солью посыпать снег на дороге человеку по силам.

С трудом усмиряя восторг, он поймал две строчки, и ещё две. И ещё восемь!

* * *

С приходом весны сами собой рассосались зимние умиротворяющие занятия – «гитара и вышивание». Вообще, в жизни не осталось ничего зимнего – дома не было прежнего уюта. Весна, как солёное море, выталкивала наружу. Снег стаял. Во дворе на детской площадке узнала большую воду деревянная лодка-песочница. У дворовых собак вымокли шкуры.

Из вопросов, намеченных к разрешению, дальше всего удалось продвинуться в направлении отца. За март Иван позвонил ему четырежды, а мог бы и больше. Предлог, выдуманный им, был многоразового использования: он консультировался с отцом по поводу дачного ремонта. Через кого из партнёров будет лучше купить материалы? Сойдёт ли родная звукоизоляция за утеплитель? Кого нанимать? Когда начинать? Где бурить скважину?

Отец отвечал терпеливо, но вопросы сына не иссякали. Наконец он взорвался. «Раз ничего не соображаешь, так и не берись!»

Остальные дела продвигались к решению сами собой, без какой бы то ни было инициативы с его стороны.

Как-то раз, дождливым вечером возвращаясь домой, Иван увидел в песочнице Макса. Тот был обут в резиновые сапоги и лопатой сокрушал жидкий лёд, надеясь прорыть канал.

Оля сидела поблизости, на качелях. Волосы её из рыжего снова были перекрашены в мирный цвет и завиты. На коленях лежали розы. Иван подошёл поздороваться, и был удивлён тем, как явно возражало её лицо цветам и кудрям.

– Ну, как дела у вас? – спросил он, подсаживаясь к ней на длинную доску качелей.

– Дела блеск! – сразу отозвалась Оля. – Видал – замуж зовут! Переживает парень, что всё никак к нему не переедем… – и, подвинув розы, чтоб они не царапали руку Ивана, оттолкнулась от земли носком сапога. Качели поплыли.

– Нет, – подумав, сказала она. – Так меня укачает… – И притормозила. – Башка у меня трещит. – Она прижалась виском к холодной штанге качелей и закрыла глаза. – Не хочу я ничего. Хочу спать. Прислониться и спать всю жизнь. Помнишь, – ещё плотнее зажмуриваясь, продолжала она, – ты сидел в машине с шампанским, а я шла на работу. Ты ещё сказал, чтобы я не увозила Макса. Я потом в маршрутке так горько плакала. Если бы хоть кто-нибудь сказал мне: Оля, останься дома! Куда ты рвёшься! И странно ещё, что ты тогда вечером поинтересовался – как я? Очень странно. Ты сказал, что мы родные люди. И что же? Вот! – она тряхнула розами. – Думаешь мне хоть на грамм это надо? Я хочу быть маленькой девочкой, играть в песке на даче. И чтобы обо мне всё время заботились мама с бабушкой, приносили бы мне попить, надевали бы кофточку, если ветер. Чтобы с меня сняли всю ответственность и гладили по голове.

На этом, хорошенько обдав себя и Ивана слякотью, Оля спрыгнула в лужу под качелями и закричала:

– Макс, домой!

Макс обернулся и увидел Ивана.

– Эй, иди сюда, у меня тут плотина! – крикнул он, замахав ему.

– Ты слышал меня или нет! – грянула Оля.

Макс вскочил, подобрал свой совочек и побежал к подъезду.

В лифте они с Иваном стукнулись ладонями: привет-пока! «Доедешь с нами до седьмого?» – спросил Макс. Руки у него были ледяные и мокрые, со штанов стекала талая вода. «Ты попробуй мне простудись!» – пощупав Максову шею, сказала Оля и вытолкала сына из лифта. Свои розы она несла головами вниз. Помедлив секунду, Иван раздвинул смыкающиеся двери, и выскочил следом.

– Оля, мне бы тебя на минутку! – сказал он.

Оля сунула Максу опостылевшие цветы и, втолкнув сына в квартиру, вернулась к лифту.

– Ну? – произнесла она утомлённо.

Её тоску Иван чувствовал в себе – как свою вину и ошибку. Как-то ржаво, за всё цепляясь, било сердце, когда он смотрел на Олю, и требовало, чтоб он немедленно всем пожертвовал, всё починил.

– Я тут подумал на счёт ваших курсов, – сказал Иван. – Чёрт с ней, с работой. Отказаться от утра с Максом! Что же я, враг себе?

В тот вечер он вышел на балкон подышать и увидел во дворе под фонарём юную пару. По какой-то причине девочка упиралась, не хотела заходить в дом, хоть парень и тянул её за руку, и даже взялся потом кантовать, упёршись в спину. Несколько минут дети ссорились, по-итальянски махали руками. Наконец, парень повернулся и, засунув руки в карманы, зашагал в сторону подъезда. Девочка ещё погоревала и двинулась вслед за исчезнувшим в подъезде героем.

«Похожа на Машу», – беспечно заметил Иван и, глядя ей вслед, прикинул, сколько времени прошло с тех пор, как Костя приходил к нему в офис. Сперва он считал машинально, не понимая толком, чем занят, и для чего. Вдруг сновидческий ужас сковал его – как будто бы он оставил ребёнка на вокзале, у киоска с мороженым, а сам побежал в кассу, но забыл и уехал один. И вот теперь, много дней спустя, нёсся назад в безумной надежде, что ребёнок ещё ждёт его там. Если же нет…

Большим мёртвым шагом Иван пошёл по дому – искать мобильный. И куда только зашвырнул? На окошко? На пианино? Забыл у бабушки? Позвонив с домашнего, он обнаружил свой телефон в кармане куртки, и сразу же вызвал Костин номер.

Абонент был «недоступен».

Тогда, собравшись, внутренне приготовившись к испытанию, Иван пошёл на кухню и за кружкой чая попытался восстановить по мелочам тот разговор на скамейке у офиса – когда, единственный раз в жизни, он отказал Косте в участии. Ничего, кроме «тачки глины» и «колеса обозрения», не шло ему на ум.

– Ну, что ты кислый? – раздался голос Ольги Николаевны. Она вошла на кухню и посмотрела на сына, упёршего локти в стол.

Иван обернулся, с трудом выбираясь из леса тревоги на мамин голос.

– Я, мама, как-то у одного важного для меня поэта прочёл… Характеристика, которую он под конец жизни дал своей судьбе. Вот, как там было… – Иван замолчал, стараясь припомнить дословно. – «…От мгновения слишком яркого света… через необходимый болотистый лес… к отчаянию… и потом к рождению человека, мужественно глядящего…» Вот как-то так. И это так понятно! Как будто каким-то малым кругом все мы проходим то же самое. А у Кости только начинается «болотистый лес». И ему надо выстоять. А там он уж пойдёт, пойдёт, и проживёт хорошую жизнь. Только выстоять юность, выстоять молодость.

– Выстоять зрелость, выстоять старость… – подхватила мама. – А там уж мы пойдём, пойдём…

– Что это за жизнь у людей? – продолжал Иван, не слыша маминой шутки. – А у собак, что за жизнь? Да и вообще, на Земле! Оле хочется быть маленькой девочкой, чтобы её гладили по голове. Косте тоже хочется – заболеть и под одеяло. Почему не живётся людям?

– Потому что они позволяют себе распускаться! – сказала Ольга Николаевна. – У меня тоже бывают депрессии, но я выбираюсь из них в два дня!