Читать книгу "Как хочется счастья! - Ирина Степановская"

– Если вы позовете сюда леди Джейн, я извинюсь перед ней лично, – я готова была сказать все что угодно, но не признавала за собой вину. Как бы тогда журналистам собирать информацию, если не разговаривать с людьми?

– Миссис Бреддок уполномочила меня сообщить, – выражение лица мисс Грейхем оставалось непреклонным, – что «Леди Пестиленс» не уедет в Россию. – После этих слов дама повернулась, и ее корма линкора, полная достоинства, стала удаляться от нас.

– Ну и дура! – от всей души по-русски объявила я ей вслед, оскорбленная в лучших чувствах. Однако делать было нечего, и, оценив безнадежность наших дальнейших попыток наладить контакт, мы с Сидом вернулись в машину.

– Поехали снова на выставку, – предложила Таня. – Может, удастся купить экземпляр оттуда?

– Выставочные экземпляры наверняка не продаются, – сказал Сид.

Некоторое время мы ехали молча.

– Ну и как тебе английские нравы? – мне показалось, что в голосе Тани слышится насмешка.

– Чума! – ответила я. – Так сами и бегут от явной выгоды. И это называется акулы капитализма. Мне, российскому человеку современной формации, такого не понять.

Мы еще помолчали некоторое время.

– Что будешь делать? – спросила Таня. – В редакции не похвалят.

Я разозлилась.

– У меня еще есть два дня. Что она, одна, что ли, на выставке, эта роза? Другую найдем. – Мне уже расхотелось писать о «Леди Пестиленс». Какого черта я должна делать бесплатную рекламу этим надутым индюшкам?

– Напиши о дельфиниумах, – сказал Сид.

– Помнишь вчерашний паб, в котором мы сидели? – спросила Таня. – Он назывался «Розы и флоксы».

– Вот о флоксах и напишу, – согласилась я. – Пошли они подальше со своим этим Вудлоу-хаусом! Флоксы, кстати, и транспортировать легче. И приживаются лучше.

Остаток пути мы проделали молча. Но Сид уже не пошел с нами на выставку, а сразу засел выпить пива. Но Таня не решилась бросить меня, и мы пошли вместе.

Теперь уже я целенаправленно устремилась к флоксам. Одна из экспозиций, которую я, кстати, мельком отметила накануне, целиком была посвящена им. Не стараясь уже быть особенно вежливой, я решительно пробралась сквозь толпу посетителей и без лишних слов предъявила дежурной сотруднице свой аккредитационный пропуск.

Роскошные цветущие флоксы наполняли воздух дивным ароматом. Их белые, розовые, сиреневые шапки будто хвалились передо мной красотой, будто стремились попасть в объектив камеры. Но в душе у меня почему-то уже не было ни умиления, ни восхищения. Равнодушно и быстро, кадр за кадром, я делала снимки, деловито дополняла их записями в блокноте. Сотрудница экспозиции давала мне необходимые пояснения.

– Если захотите купить что-нибудь, вот каталог нашей фирмы, – она снабдила меня небольшим проспектом. Я равнодушно его полистала.

– Какие сорта вы посоветуете читателям нашего журнала?

Она раскрыла передо мной нужную страницу.

– Новые вот здесь. Сиреневый сорт «Сабина» – очень хорош. И еще обратите внимание на «Блю парадиз». Его нет на выставке, он не успел зацвести. Но сорт уникальный.

– «Блю парадиз»? А чем он хорош?

– Это совершенно новый гибрид. Появился всего около года назад. Единственный в мире флокс голубого цвета.

Я опять вспомнила подмосковную бабульку в старой телогрейке и сапогах.

– Боюсь, что вы не совсем правильно информированы. – Чувство, близкое к злорадству, вдруг шевельнулось в моей душе. – Голубые флоксы существуют давно. Они растут в России на обычных дачных участках.

В глазах служительницы появились одновременно и удивление, и недоверие.

– Неужели? Нам об этом ничего не известно.

Я протянула ей визитную карточку с названием нашего журнала.

– Если хотите, я пришлю вам свою статью с фотографиями, – предложила я. – Голубой флокс уже давно выведен в России. Цвет – устойчивый, холодный и очень красивый.

Служительница вертела в руках мою карточку.

– А как он называется? – недоверчиво спросила она.

И я, внутренне торжествуя, ответила, с оттенком небрежности и превосходства:

– «Любовь Орлова». Это в честь нашей замечательной русской актрисы. Настоящей кинозвезды.

Таня, во время нашего разговора стоящая поблизости, вдруг посмотрела на меня пристально. И я не поняла, чего же все-таки больше было в ее взгляде: снисхождения или грусти.