Читать книгу "Русский сюжетъ - Людмила Третьякова"

В полном смятении Фанни поехала домой. Еще издали она заметила у своего подъезда двух мужчин в штатском. Увидев, как решительно их подопечная направляется к ним, шпики отошли подальше.

Ужасная история с похищением бриллиантов взволновала Александра II. Изо всех племянников император больше всего любил именно Николу, решившегося на преступление. Существует версия, что он, во время следствия отпиравшийся от содеянного, в беседе с дядей наедине, во всем признался.

Дома Фанни не могла найти себе места. Она металась по квартире, не отвечая на вопросы испуганных Жозефины и горничной. Ей казалось, надо что-то предпринимать, куда-то поехать, попытаться узнать, что произошло. Однако немного погодя Фанни приняла иное решение: она останется дома, Никола найдет возможность известить ее о случившемся.

Фанни оказалась права. В тот день неизвестные люди дважды передавали ей записки от великого князя, обе были написаны на листках, вырванных из книги. В первой, ничего не объясняя, он написал о своей надежде на лучшее, во второй было сказано: «Не тревожься и не бойся ничего; у тебя сделают обыск, но будь спокойна и не теряй мужества...» Однако почерк Николы выдавал большое волнение. Фанни слишком хорошо знала великого князя, чтобы не понять: он в большой опасности.

* * *

Темная история о похищении бриллиантов так и осталось загадкой.

Главной уликой против великого князя были показания его адъютанта капитана Евгения Варнаховского. Он утверждал, будто Николай Константинович действительно просил его заложить бриллианты, о происхождении которых ему не было известно, что он по дружбе и сделал. И вправду, один из украденных камней позже обнаружили в петербургском ломбарде. Мнение, что вором был все-таки сам Варнаховский, существует и поныне.

Как же вел себя великий князь? Он начисто отрицал свою вину и клялся на Библии, что не имеет к краже бриллиантов никакого отношения. Отец присутствовал, по его выражению, на «страшных сценах» допроса, ждал, что Никола покается, и был поражен: «Никакого раскаяния, никакого сознания... Ожесточение и ни одной слезы. За-клина-ли всем, что у него еще осталось святого, облегчить предстоящую ему участь чистосердечным раскаянием... Ничего не помогло!»

«Совершенная нераскаянность» сына приводила Константина Николаевича в отчаяние. Судя по его дневниковым записям, он не подвергал сомнению его виновность. А когда Никола стал обвинять своего адъютанта, князь-отец воспринял это как совершение еще двух преступлений в придачу к содеянному: святотатственное лжесвидетельство и оговор невиновного...

...Невозможно даже представить себе, насколько члены царской семьи боялись произвести в обществе невыгодное впечатление. Как тщательно скрывали они все, что могло вызвать хоть малейшие толки! История с Николой, сколь ни старались не выносить сор из избы, обсуждалась во всех петербургских гостиных и обрастала невероятными слухами.

Желая, чтобы правда, пусть и горькая, прозвучала хотя бы для сановников из первых уст, Александр II вызвал к себе военного министра Д.А.Милютина. После аудиенции тот записал в дневнике: «Государь рассказал мне все, как было, подробности эти возмутительны». Резонанс от происшествия в Мраморном дворце был таков, что высшие должностные лица империи, такие, как П.А.Валуев, А.А.Половцов, С.Ю.Витте уделили ему внимание в своих воспоминаниях.

Положение складывалось отчаянное: член царствующей фамилии – уголовный преступник, вор.

Перед Александром II стояла задача, которую надо было решать незамедлительно: что делать с Николой? Публика явно ожидала приговора из Зимнего дворца, возвещавшего об особом наказании для особого преступника. Медлить с этим не стоило.

Наказание... Каким оно должно быть? Этот вопрос решался на «конференции», собрании всех членов семьи. Отдать Николу в солдаты? Александр II возразил, что негоже порочить это святое звание. Императрица Мария Александровна, раздраженная больше всех, требовала предать виновного публичному суду и отправить на каторгу. В таком случае престиж царской семьи сильно бы пострадал, с этим нельзя было не считаться. Нет, подобная мера – позорная для императорского дома.

И тогда отец виновного предложил объявить Николу сумасшедшим. Родня поддержала его, решив, что это спасительный выход из положения: только безумец мог пойти на такое преступление. Конечно, тут слово должны были сказать медики. Но их соответствующим образом проинструктировали, и великий князь-отец получил на руки заключение о «болезни» сына. «Мое страшное положение таково, что я этот результат принужден принять с благодарностью», – записал он в дневнике.

Николе было объявлено, по сути, два приговора. Первый – для публики – состоял в признании его безумным. Отсюда следовало, что отныне и навсегда он будет находиться под стражей, на принудительном лечении, в полной изоляции. Второй приговор, семейный, заключался в том, что Никола лишался всех званий и наград, вычеркивался из списков полка, в бумагах, касающихся императорского дома, запрещалось упоминать его имя, а наследство, которое ему принадлежало, передавалось младшим братьям. И главное: он навсегда высылался из Петербурга и навечно обязан был жить в том месте, где будет указано, под арестом.

По сути дела – это участь заживо похороненного. Ни мать, ни отец Николы не вступились за сына, как это сделало бы большинство родителей, оставляющих за собой право защитников, а не карателей своих детей. Да, виновен... Но и в этой ситуации те, кто испытывает любовь к своему чаду, будет молить о помиловании. Молодость, страсть – кто же не знает, на какие поступки они толкают! И беспристрастное осуждение по всей строгости закона – это дело судей, но не отца с матерью.

Оговоримся сразу: стопроцентно и безоговорочно его вина не была доказана. Никогда не существовало никакого обвинительного заключения. Показания самого великого князя – сплошное противоречие. Неоднозначны и оценки людей, пытавшихся разобраться в этом темном деле. Для одних виновность Николая Константиновича сомнению не подлежала. Другие выдвигали, помимо прочих, версию адской интриги, сплетенной против него и замешанной на вопросах престолонаследия. Как бы то ни было, выяснить истину никому не удалось. И все же подозреваемый был наказан. Родители великого князя безропотно подчинились приговору. Видимо, 'Никола не заблуждался относительно их равнодушия к его судьбе. «Случись такая пропажа в семье обыкновенных людей, – с горечью писала Фанни, – ее скрыли бы; здесь же, напротив, подняли на ноги полицию...»

Естественно, родственники были уверены, что Николу погубила любовь к куртизанке и нехватка денег на ее прихоти. Да разве великий князь не мог найти более безопасный способ разжиться нужной суммой, нежели выковыривать камешки из семейной реликвии? Для этого и впрямь надо быть безумцем. Но все медики, освидетельствовавшие Николу, конфиденциально в отчетах опекунам и соответствующим службам сообщали, что он здоров, хоть излишне возбудим, подвержен перепадам настроения. Такое, как известно, лечится пребыванием на свежем воздухе, прогулками и водными процедурами.