Читать книгу "Батарея держит редут - Игорь Лощилов"

Болдин отправился выполнять приказ начальника. Он все еще не мог прийти в себя, выразить радость не позволяла обида, которую пришлось долго таить, необходимо было время, чтобы изгнать ее окончательно. Девушка, кажется, понимала его состояние и с объяснениями не торопила. Так и расстались молча, Болдин только больше, чем требовалось, задержал ее руку.

На другой день с раннего утра войска стали занимать Ираклиеву гору на берегу Занги. Суетились командиры, стараясь придать подчиненным пристойный вид, ибо требовательность главнокомандующего к обмундировке и выправке была хорошо известна. Это стоило им немалых усилий, поскольку затянувшийся поход, вчерашний штурм и его последствия мало способствовали этому намерению. Слава богу, в этот день Паскевич оставил обычную придирчивость. Он стоял с генералами на вершине горы, откуда крепость смотрелась особенно хорошо. Даже сейчас, полуразрушенная, окутанная чадящими дымами, она сохраняла грозный вид, и сознание того, что такая махина пала, сокрушенная мужеством русских солдат, наполняла его гордостью. Войскам зачитывали приказ главнокомандующего:

«Храбрые товарищи! Вы много потрудились за царскую славу, за честь русского оружия. Я был с вами днем и ночью свидетелем вашей бодрости неусыпной, мужества непоколебимого: победа везде сопровождала вас.

В четыре дня взяли вы Сардарабад; в шесть – Эривань, эту знаменитую твердыню, которая слыла неприступным оплотом Азии. Целые месяцы ее прежде осаждали, и в народе шла молва, что годы нужны для ее покорения. Вам стоило провести несколько ночей без сна, и вы разбили стены ее, стали на краю рва и навели ужас на ее защитников. Эривань пала перед вами и – нет вам более противников в целом персидском государстве: где ни появитесь – толпы неприятельские исчезнут перед вами, завоевателями Аббасабада, Сардарабада и Эривани; города отворят ворота свои, жители явятся покорными, и угнетенные своими утеснителями соберутся под великодушную защиту вашу. Россия будет вам признательна, что поддержали ее величие и могущество. Сердечно благодарен вам...»

После объявления приказа по традиции начался молебен. Тысячи хриплых и восторженных голосов затянули праздничное молитвословие «Тебе Бога хвалим». Грянул залп осадных орудий, выстроенных на берегу Занги. Один, второй – казалось, неслыханный доселе небесный гром расколол небо над крепостью. И она не выдержала. Часть западной стены дрогнула под ногами приветствующих людей, среди них раздались испуганные крики. Еще один залп, усиленный уже ничем не сдерживаемыми воплями, и стена начала медленно оседать. Это был воистину суеверный ужас, огромный столб пыли повис над только что казавшейся вечной стеной. Грохот разрушения заглушил крики раздавленных и изувеченных людей. Молитва и торжественный салют сделали то, что оказалось не под силу многодневной пушечной канонаде. Паскевич приказал остановить торжество и срочно направил людей на спасение пострадавших. Все были немало смущены таким оборотом. Некоторым утешением служило лишь то, что трагедия произошла во время молебна, и из молящихся никто не пострадал. Но почему Божий гнев обрушился на невинных, на тех, кто приветствовал своих освободителей? А возможно, Господь просто захотел разорить разбойничье гнездо, чтобы на этом месте возвести светлый и чистый город... Впрочем, заниматься исследованием причин случившегося в то время не хотелось. От огня, ядер, пуль и под развалинами во время осады погибли тысячи людей, и сотня жертв сегодняшней трагедии мало повлияла на общую картину. Такова страшная логика войны.

Торжеств по случаю взятия Эривани никто отменять не стал. Это был день русской славы, когда, по традиции, открывались все двери, и всякий становился желанным гостем. Правда, дверей как таковых в лагере не было, в лучшем случае палаточный полог. Но обычно сидели не в палатке, а собирались дружеской компанией вокруг бивачного костра. Вино лилось рекой, звучали многочисленные тосты за товарищей и командиров, не забывали и главнокомандующего, как прежнего, так и нынешнего. Звучало немало песен и стихов. В одной компании сочинилась песня:

Как пошли ребятушки

Против персиян

В землю Эриванскую

Выручать армян.

Генералы славные

Повели солдат

К Эриванской крепости,

Во кромешный ад.

Соседи поддержали, добавили новые куплеты:

Обложили ворога,

А пришла пора,

Крикнули мы дружное

Русское «ура!».

Крикнули, ударили,

Понеслись на брань

И в секунду с четвертью

Взяли Эривань.

Откуда-то послышался еще один:

За свои нелепости

Поплатился враг —

Вознесли над крепостью

Мы россейский флаг!

Этот пели уже все.

Покорение Эриванского ханства произвело большое впечатление в Петербурге. Государь не поскупился на высокие награды, которых были удостоены тысячи участников боевых действий. Паскевич получил Георгия 2-го класса, Красовский – бриллиантовые знаки ордена Анны 1-й степени, Челяев – орден Владимира 3-й степени, Болдин – Владимира 4-й степени, а Пущин – чин унтер-офицера со специальным указанием «не употреблять выше оного чина». Впоследствии было еще одно награждение: Паскевич удостоился титула графа Эриванского. Но так он величался только в официальных документах. Большое распространение получил другой титул, высказанный генералом Ермоловым. По древней легенде, стены города Иерихона пали от гласа труб еврейских завоевателей, и когда прославленного полководца спросили мнение о новом графе, он небрежно обронил:

– Генерал Паскевич вполне заслуженно получил титул графа Ерихонского.

С тех пор многие его так и звали.

На пути к Туркманчаю

Отправляясь на штурм Эривани, Паскевич оставил под Нахичеванью небольшой отряд под началом генерал-лейтенанта Эристова. Этот грузинский князь до сих пор командовал ополчением, по-русски говорил плохо, но отличался добродушным характером. К солдатам проявлял отеческую заботу и обращался не иначе как «бгатишки», поскольку не выговаривал буквы «р». А те в ответ ласково называли его «батушкой».

Отряд должен был защищать южные границы и создавать у персов видимость нашего военного присутствия. Но этим дело не ограничивалось. Очевидные успехи русских войск в Эриванском ханстве породили у населения реальную надежду на освобождение от ненавистного персидского владычества. Когда же стало известно о скором падении главной крепости, к русскому покровительству стали прибегать многие местные властители. Князь никому не отказывал, всем улыбался и в ответ на просьбы милостиво наклонял голову.

Действия под Нахичеванью тянулись вяло, что вполне устраивало русских, а персы по-другому воевать не привыкли. Аббас-Мирза, узнав о малочисленности наших сил, попытался было потеснить их, но события под Эриванью поколебали его решимость. Эристов же, наоборот, преисполнился отваги и предпринял наступление на разрозненные силы персов. Ему сопутствовал успех, Аббас-Мирза начал отступать, Эристов стал его преследовать, перешел Аракс, и 2 октября, когда Паскевич праздновал покорение Эривани, вступил в Маранду. Это было богатое место, куда Аббас-Мирза на несколько месяцев отправлял свою конницу для кормления. Персы оставили здесь недобрую память, и население встретило русских как избавителей. Аббас рассердился, вздумал истребить немногочисленный русский отряд, но тут стало известно о падении Эривани, и принцу поневоле пришлось оставить мысли о мщении. А Эристов тем временем, воспользовавшись паникой в персидском войске, решил овладеть Тавризом, центром Восточного Азербайджана.