Читать книгу "Жертвоприношения - Пьер Леметр"

Больно так… Анна не может сдержать крик, бьет со всей силы по краю раковины, шины смещаются, Анна снова срывается на крик. Но сегодня свои крики слышит только она, никто не придет на них, она кричит для себя.

Еще раз: спирт в ладонь и сразу в рану. Чтобы не упасть, Анна держится за край раковины, но ей хватает сил.

Потом, когда боль стихает, она туго скручивает обрывок бинта и прижимает его к щеке, а когда отнимает, обнажается воспаленная плоть, рана уродлива и все еще кровоточит. Немного.

Шрам наверняка останется. Он будет пересекать всю щеку сверху вниз. Как утверждают, мужчин шрамы украшают. Сказать, как будет выглядеть с такой меткой Анна, сложно, но очевидно, что это навсегда.

Как воспоминание.

Если бы пришлось расковырять рану ножом, она бы сделала это. Потому что она хочет помнить. Всю жизнь.

12 часов 30 минут

Парковка у больницы скорой помощи, как всегда, забита. На сей раз, чтобы попасть на нее, Камилю приходится показать полицейское удостоверение.

Регистраторша расцветает на глазах. Вряд ли можно сказать «как роза», но и в таком несколько пожухшем виде она вызывает симпатию.

— Значит, она сбежала?

Медсестра делает слегка расстроенный вид, будто понимает, насколько все это важно для Верховена. Что произошло? У вас, наверное, будут неприятности? Провал операции, нет? Камилю хочется от нее отвязаться, что не так-то просто.

— А ее страховка? — (Камиль останавливается.) — Это не мой пост, понимаете, но когда пациентка вот так сбегает, а у нас нет даже номера ее социальной страховки для оплаты пребывания в больнице, то, должна вам сказать, незамеченным это не остается. И начальники начинают на всех бросаться, даже на тех, кто совершенно ни при чем, — какая им разница? — я тоже свое получила… Вот почему и спрашиваю…

Камиль с пониманием качает головой: да-да, конечно, я понимаю; регистраторша тем временем возвращается к своим вызовам. Очевидно, что, попав сюда под вымышленным именем, Анна никак не могла представить карточку социального или дополнительного страхования. По этой же причине он не мог найти у нее никакого документа, удостоверяющего личность. Их у нее не было, по крайней мере на чужое имя.

И вдруг его охватывает желание позвонить ей. Просто так, без причины, как будто ему страшно заниматься всем этим без нее, когда ее нет рядом, ему хочется произнести ее имя — Анна…

И тут он понимает, что зовут ее по-другому. И все, чем было для него это имя, нужно просто забыть. От растерянности Камиль забывает все, даже свое собственное имя.

— Все в порядке? — спрашивает служащая регистратуры.

— Да-да, конечно… — Камиль напускает на себя чрезвычайно занятой вид, это всегда срабатывает, когда нужно поменять тему.

— А ее карточка, — задает он вопрос, — где она? Где ее медицинская карточка?

Анна сбежала прошлой ночью, карточка еще должна быть в отделении.

Камиль благодарит. Добирается до отделения, но так и не может придумать, что же именно нужно ему спросить, с чего начать. Он делает несколько шагов, размышляет. Он в самом конце коридора, в нескольких метрах от небольшого зала ожидания, переоборудованного бог знает во что, — именно здесь он импровизировал первое подведение итогов дела с Луи.

Ручка двери медленно поворачивается, дверь нерешительно открывается, можно подумать, что ее хочет открыть ребенок, робкий и боязливый.

На самом деле этому ребенку пора на пенсию, а не в детский сад: перед Верховеном предстает Юбер Денвиль собственной персоной — большой начальник, главный врач травматологической службы. Ощущение, что он только что снял бигуди, такая снежная пена волос покрывает его голову. При виде Камиля Денвиль краснеет как рак. В этом помещении обычно никого нет, здесь тупик, никто сюда не ходит.

— Что вы тут высматриваете? — Денвиль готов идти в атаку, он в ярости, голос звучит властно.

А вы? Вопрос чуть не срывается с губ майора, но нападение не самый хороший метод в подобном случае. Камиль делает растерянное лицо:

— Я заблудился… — И огорченно добавляет: — Я, наверное, пошел не в ту сторону…

Из красного лицо его собеседника превращается в розовое, ситуация проясняется, темперамент берет свое. Денвиль прочищает горло и решительно устремляется в коридор. Шагает он очень быстро, будто его срочно вызвали.

— Вам здесь больше нечего делать, майор.

Камиль неспешной рысью следует за врачом, положению его не позавидуешь, хотя он и думает так быстро, как позволяет ситуация.

— Ваша свидетельница нынче ночью сбежала! — продолжает доктор Денвиль таким тоном, будто в этом повинен лично Камиль.

— Да, мне сказали…

Ситуация безвыходная: Камиль запускает руку в карман, вынимает мобильный и роняет его на пол. Телефон звонко ударяется о пол, обычная оплошность.

— Вот черт!

Доктор Денвиль, который уже подошел к лифтам, оборачивается и видит спину нагнувшегося майора, подбирающего составные части своего телефона. Что за олух! Двери лифта распахиваются, и Денвиль скрывается за ними.

Камиль подбирает целехонький телефон и, делая вид, что чинит его, направляется к небольшой комнатке.

Время идет. Еще минута. Камиль ждет. Еще несколько секунд. Он наверняка ошибся. Ждет. Ничего не происходит. Тем хуже. Он уже готов вернуться. И останавливается.

Дверь снова открывается, на этот раз энергично.

Вид у выходящей женщины чрезвычайно деловой: это старшая медсестра Флоранс. Теперь при виде Камиля краснеет она, ее слишком пухлые губы приоткрываются и застывают в совершенной окружности, она не находит что сказать, а время уже упущено. Заправляет за ухо выбившуюся прядь, ее жест выдает смущение. Флоранс смотрит на Камиля, обретает наконец спокойствие и закрывает за собой дверь — делает она это демонстративно: я на работе, занята, у меня есть свои обязанности и упрекнуть меня не в чем. В это трудно поверить даже ей самой. Камилю совершенно не нужно подчеркивать свою более выигрышную позицию, он не может так опускаться… Но придется, и он ужасно злится. Он не сводит глаз с медсестры, наклоняет голову, подчеркивает свое превосходство: я не хотел вас беспокоить, пока вы тут занимались неизвестно чем… Вы можете оценить мою деликатность, не правда ли? Камиль ведет себя так, будто одержал победу над мобильным телефоном в коридоре, пока Флоранс и доктор Денвиль занимались своими делишками.

— Мне нужна история болезни мадам Форестье, — говорит он.

Флоранс выходит в коридор, но не так торопится, как доктор Денвиль. Она не защищается. И совсем не злится.

— Не знаю… — начинает она.

Камиль прикрывает глаза, он мысленно умоляет ее не заставлять его произносить: «Я поговорю с доктором Денвилем, думаю, что он…»

Они доходят до медицинского поста.