Читать книгу "Сестры Тишины. Тихоня - Вера Чиркова"

Как Олтерн убедился за последние два дня, амнистия – это самая страшная вещь, которую ему случалось испытать в жизни, если, разумеется, отбросить ошибки в личной жизни. Росчерк королевского пера не только отпер тюрьмы и позволил вернуть память сотням осужденных, одновременно он снял печать молчания с тех людей, которые до этого времени делали вид, будто им совершенно безразлично происходящее в королевстве. Ну и само собой заторопились открыть змеиные рты те, кто вообще никогда ни о чем не думал, кроме своих собственных карманов и амбиций. И теперь просто спешили под шумок излить свой яд.

Герцог тяжело вздохнул, поежился, перехватил поудобнее саквояж и направился в сторону приветливо распахнутой стражником двери на лестницу. В этих местах очень явственно ощущалось приближение белого всадника на ледяном коне, но герцог ежился не от холода.

Он очень сильно хотел ее увидеть, ожившую мечту своей души, и так же сильно боялся, что она не захочет с ним даже поговорить, посмотрит на его постаревшее лицо и презрительно усмехнется или просто плюнет и уйдет…

По рассказам ее бывших подданных, Олтерн отлично знал: прежней Леонидии, потрясшей его сердце наивным и бесхитростным взглядом восхищенных серебристых глаз, больше нет. А прочтя несколько десятков протоколов допросов, успел понять, не ее в том вина.

Это он сделал огромную глупость, пожалев нелюбимую жену, стоявшую на коленях и поливавшую его сапоги потоками лицемерных слез. Не смог в тот раз влить ей в шакалье горло принесенный с собой яд, рука не поднялась. А вот у нее поднималась, и на беззащитную Леонидию, и на ее родственников, да и вообще на всех, кто попадался ей под руку.

Комната, куда привел его стражник, оказалась уютными гостевыми покоями, и в кресле у небольшого стола сидела одна только Тмирна, что-то стремительно писавшая на листке бумаги.

– Доброе утро, – вежливо поздоровался гость, и разочарование против его воли скользнуло в его голосе. – А где все?

– Садись, Олтерн, поговори сначала со мной.

– Хорошо. – Он сел в кресло напротив женщины, осторожно поставил рядом саквояж и приготовился слушать.

– Я понимаю, Олтерн, тебе сейчас очень нелегко, – осторожно, как рыбак, идущий по первому льду, начала разговор Тмирна, – приходится принимать много важных решений и выслушивать много несправедливых упреков.

– И справедливых тоже, – горько усмехнулся герцог.

– Знаешь, тех, кто стоит у власти, всегда есть за что ругать. То они ничего не делают, то делают слишком много… хотя большинство людей на этом месте за один день наломали бы раз в десять больше дров, чем некоторые правители за всю жизнь. Я не говорю, будто ты совершенно невиновен, но не обвиняю в неумении разгадать замыслы Зоралды. Ведьма была слишком хитра, она сумела провести даже меня и нескольких сестер Тишины. Да, не удивляйся, твоя жена приходила в монастырь почти пятнадцать лет назад.

– Спасибо… – потрясенно выдохнул Олтерн, нужно иметь большую смелость, чтобы поведать о том, чего не знает никто в королевстве. – И чего же она хотела?

– Сначала ответь на мои вопросы… только не торопись. Их не так много, но они очень важные… можно сказать, самые главные для нескольких человек.

– Ты меня пугаешь… но я готов.

– Ну, тогда первый… что ты смог бы простить Леонидии?

– Все, – не задумываясь ни на секунду, отчеканил Олтерн, – она ни в чем не виновата. Это я виноват… не смог отказать красивым словам про истинную мужскую дружбу и последнюю любовь.

– Хорошо, – серьезно кивнула Тмирна, – я искренне рада это слышать. Но ты не все знаешь, хотя, я уверена, изучил допросы тех, кому ведьма вернула память. И пусть в том, чем занималась Леонидия, большая часть вины Зоралды, но не только ее.

– Тмирна, ты сама минуту назад сказала, как моя покойная жена умудрилась обмануть даже вас, хотя вы ни в чем от нее не зависели. А Леонидию она подчинила полностью, все допрошенные нами сподвижники ведьмы говорят одно и то же. Все они видели, как ведьма помыкает ею, словно служанкой, но боялись даже слово сказать. Я очень благодарен Змею за убийство той дряни, но еще больше был бы счастлив, если бы сам смог свернуть ее гадючью шею.

– Олтерн, я немного поразмыслила и теперь твердо уверена, что нам не стоит никому рассказывать про этот поступок графа аш Феррез, – строго произнесла Тмирна. – У Зоралды было много тайн… и вполне возможно, есть где-то люди, готовые отомстить за ее смерть. Я уже поговорила с семьей герцога Адерского и послала письмо Рози с просьбой передать приказ Наерсу и предупредить короля. Припомни всех, кому ты это рассказал, и постарайся предпринять все меры, чтобы остановить этот слух.

– Ты права, – согласился герцог, – но давай вернемся к разговору о Леонидии.

– Давай, у меня остался последний вопрос, но не сочти его бестактным. Хочешь ли ты объединить ваши жизни и на какие поступки готов ради этого?

– Тмирна, мне казалось, ты сообразительней… я много лет мечтаю всегда быть рядом с Леоной. И, разумеется, готов на все. Бросить пост советника, уехать с нею в свой самый дальний замок на берегу моря, никогда больше не появляться в столице…

– Достаточно, – подняла руки монахиня, словно перед бандой налетчиков, – увезти ее подальше и окружить самыми преданными слугами – это сейчас самое лучшее решение. Вот только пост советника бросать не нужно ни в коем случае, никто, кроме тебя, не справится со всеми проблемами и трудностями. А теперь я отвечу на тот вопрос, который ты задал мне. Зоралда приходила в монастырь просить смерти для соперницы, которая носит ребенка от ее законного мужа. К сожалению, мы не смогли найти несчастную женщину, но сумели припугнуть герцогиню обещанием, что кара за такое злодеяние будет ужасна.

– Постой… Тмирна! Я ничего не понял… какая женщина, какой ребенок?

– Женщина была твоя, Олтерн, хотя ты и уступил ее королю. И ребенок был твой. Я много лет ломала голову, почему его бывшее величество через несколько месяцев прекратил осаду своей законной супруги?! Чем таким особенным могла припугнуть или убедить его юная девушка, раз он от нее в конце концов отступился?! Ведь Георгиус знал, где она скрывается, сам отправил жену в охотничий домик под присмотром кучера и доверенных охранников и потом тайно ездил уговаривать.

– Ребенок? – Герцог был бледен, и его руки дрожали, – Тмирна, это тот мальчик, которого Арвельд увез из поместья?!

– Да, герцог с первого взгляда понял, на кого похож Тэлрод.

– О боги… где он? Где Леонидия? Тмирна, я сейчас с ума сойду… где?!

– Здесь, – тихо сказала монахиня, показывая на неплотно закрытую дверь в спальню, – ждут.

И, собрав свои бумаги, торопливо направилась к двери.

– Тмирна… – Вскочивший с кресла герцог, по праву считавшийся одним из самых храбрых мужчин королевства, растерялся, как паж на первом балу, совершенно не представляя, как встретится с выросшим без него сыном.

Проводив монахиню смятенным взглядом, Олтерн выхватил платок, лихорадочно вытер взмокший лоб и ладони и оглянулся на дверь, за которой было все, о чем он уже не смел и мечтать. Безотчетно двинулся было в ту сторону, но вовремя вспомнил про саквояж. Поспешно щелкнул замками, выхватил букетик синих цветов с заветного куста и шкатулку с браслетами, затем, вздрагивая от волнения, шагнул к спальне. Рядом с дверью сделал несколько глубоких вдохов в попытке выровнять дыхание, безнадежно махнул рукой и, робко стукнув по створке, замер в ожидании.