Читать книгу "Повелители времени. Две кругосветки - Елена Ленковская"

Ошалелые «олени», переглянувшись, потрусили следом.

На берегу их уже ждали Седрик и Руслан.

— А вот вы где, голубчики! — сказал Седрик. — Ну что? «Олени»-таки флаг взяли? Молодцы-огурцы. Флаг сдавайте, в моторку полезайте, в лагере всё обсудим.

«Олени», довольные, принялись усаживаться.

Макар тем временем подошёл к Руське и молча, с чувством, стиснул ему руку.

Всегда невозмутимый Седрик, лениво поскоблил растительность под подбородком и заметил:

— Ну, вы будто двести лет не виделись.

Руся засмеялся. Седрик, он всегда так. Скажет, вроде шутя — и в точку.

— Твоя правда, — серьёзно ответил ему Макар, — двести!

Мальчишки заговорщически переглянулись.

Запиликал телефон. Седрик сунул руку в карман.

— Пропущенный звонок, надо же. А я думал, здесь совсем связи нет. Таскаю мобильник с собой только ради часов и секундомера. — Твоя сестра звонила, — повернулся он к Руслану, — соскучилась, наверное?

— Ага, ещё бы! — сияя, ответил Раевский. — С ней мы, кстати, тоже двести лет не виделись… Веришь, нет?

Глава 50. Разговор на берегу

На следующий день на Ручьи приехал Георгий Александрович. Он был в панаме, в очках и в полотняных брюках — ну, вылитый отдыхающий из соседней водолечебницы, которые обычно гуськом проходили мимо их палаточного лагеря, не останавливаясь, глазея по сторонам и ведя скучные взрослые разговоры.

Г. А., разумеется, мимо не прошёл. Он был не один — привёз Лушу, у которой лагерная смена заканчивалась на два дня раньше. После обеда они ушли вчетвером к геодезической вышке. Они уселись на траву на высоком крутом берегу Серьги, — так, чтобы кусты шиповника, росшие на краю обрыва, не закрывали вид на изгибающуюся блестящей лентой реку, — и проговорили почти до заката.

Обо всём понемногу — об «эффекте близнецов», например. Руся, краснея, вынужден был признать, что вообще о нём не вспомнил, когда нырял с моста.

— Вот-вот, как всегда, пропустил мимо ушей, а Луша — отдувайся…

Руся опустил голову. Ему было стыдно.

О том, что нырять с моста было глупо — тоже, разумеется, поговорили.

— Ты что же, с моста сиганул? — ахнула Луша, прижимая ладони к побледневшим щекам.

— С завязанными руками, Луша, представляешь? Хотел нырнувшего Макара «догнать».

— Ой, Руся, не знала, что у тебя инстинкт самосохранения не развит… — Луша смотрела на брата с ужасом.

Руся, чувствуя себя круглым идиотом, отвернулся.

— У Руси развито другое, то что делает человека человеком, — сказал отец Георгий, положив мальчику руку на плечо. — Способность к самопожертвованию, например.

Ребята замолчали, впечатлённые его словами.

— Не расстраивайся, Русь, — произнесла, наконец, Луша осторожно. — Хорошо ведь, что ты Макара догнал.

— Ну, кто кого догнал, ещё вопрос, — Георгий Александрович, сняв очки, стал не спеша протирать их подолом рубашки. — Точное попадание в нужный момент времени приходит не сразу. Однако в целом — молодец, попал, куда намеревался, и с историческим периодом не ошибся. — Г. А. водрузил очки на переносицу и уставился сквозь них на Макара. — Знал, Макарка, где тебя искать…

— Если этот дурацкий эффект близнецов сработал, то почему же мы не вместе в 1804 год попали? — спросила Луша.

— Недолёт. Такое часто случается. Ваша связь сильна, но ты же не часть Руслана, ты тоже… личность. И, видимо, даже потеряв сознание, ты не перестала ею быть, — улыбнулся хронодайвер. Потом нахмурился, и сказал строго:

— А насчёт прыжков с моста и прочих «фокусов» — уж, пожалуйста, больше никаких экспериментов в этом направлении. Запрещаю категорически! Всем ясно?

Ребята закивали.

— Ваша сила — в воображении, в способности ярко представить себе другое время, почувствовать себя частью другого мира, — объяснял Г. А. — Совсем не обязательно пугаться или попадать в критические для жизни ситуации, чтобы переместиться во времени. Гораздо важнее — ваше желание, ваша вера в такую возможность. Ну и умение сфокусировать намерение, осуществить его. Техника, в сущности проста. Но это — другой уровень…

Знайте — сокровенные, тайные знания могут повредить, просто раздавить, разрушить человека, если он к ним не подготовлен. Поэтому и мы, хронодайверы, не слишком откровенничаем с детьми-нырками о таких вещах — всему своё время.

Теперь, правда, у меня есть серьёзный повод задуматься. Ведь мы даже предположить не могли, что кто-то нарочно будешь подвергать себя опасности, чтобы «нырнуть». Всецело полагались на инстинкт самосохранения, о котором так кстати вспомнила Луша… Видимо, придётся нам с вами начать заниматься систематически. Есть у меня, кстати, кроме вас, и другие нырки на примете… — Георгий Александрович снова взялся протирать очки, делая вид, что не замечает наступившее всеобщее оживление.

Потом вспомнили про закольцованные во времени предметы.

— Портрет и ножичек навсегда там остались… — вздохнула Луша. Ножичек она не жалела — пусть хороший человек Беллинсгаузен пользуется, а портрет хотелось бы иметь — на память…

— Да-а, остались без единого ножа, — подхватил Руся, вспомнив о своей потере. — Эх, я, растяпа…

— Ой, совсем забыл! — воскликнул Макар. — Один экземпляр — у меня! — порывшись в карманах, он выудил оттуда перочинный ножик с красной пластмассовой рукояткой. — Этот ты Руся у лодки выронил — я вчера ещё подобрал.

— Ух ты! Спасибо! А я думал, куда он запропастился… — Руся хлопнул Макара по спине и торжественно произнёс:

— Рекомендую! Вот человек, у которого в карманах, что хочешь найдётся. Надо вам средство от комаров — пожалуйста, надо от каннибалов — извольте… Представляете, он нас от людоедов спас. Меня чуть не съели…

Их голоса и удивлённые восклицания ещё долго звучали в вечернем воздухе.

— А мне Меноно говорит: «Здравствуй, Руся», я чуть не упала…

— А мне — «Бог огня», и бух на колени!

— А я этого громилу в татуировках за ногу как цапну…

— А летучая рыба мне по лбу — бац!

Взрывы смеха мешались с шелестом трав, гудением шмелей и нескончаемым, густым стрёкотом цикад.

Наконец, все разом замолчали.

Руся, вертевший в руках ножик, задумчиво погладил пальцем рукоятку, откашлялся и произнёс негромко, обращаясь к Г. А.:

— Отец Георгий, я вот что подумал… — Руся всегда предпочитал называть Г. А. так, он хорошо помнил последнюю бурную ночь своего путешествия в 1812 год и отца Георгия — со спутанной бородой, в чёрной, заляпанной глиной рясе священника, заливавшего из ведра траншеи в заминированном французами Кремле. — А я вот что подумал, — повторил мальчик, сделав длинную паузу, словно ему в голову пришло нечто важное. — Чашу-то Святого Грааля найти не могут — не поэтому ли? Может, она во времени застряла, как Лушкин ножик?