Читать книгу "Крысолов - Иван Тропов"

Нет. Не успеть. Если ребята заглянут сюда, поймут, что в доме только что кто-то был…

Но почему они остановились на развилке, не поехали сразу?

Что-то заметили? Саму ферму оттуда не видно, и света в окне сторожки они не могли заметить. Но они остановились. Что-то их насторожило. Заметили свежие следы на дороге?

Допустим. Но чего они ждут? Подкрепления?

А может быть, подкрепление приедет не к ним, а перекроет тот, второй выезд на шоссе? Ребята Графа про него тоже знают. Вот и запрут, чтобы потом неспешно зачистить ферму и окрестности. На машине с фермы больше никак не выехать, а пешком…

– Гырыга? – Серый уже крутился под ногами.

– Одевайся. – Стас с трудом удержался, чтобы не сорваться на крик. Этого нельзя. Крик – это паника, а от паники никогда не бывает лучше. Только еще хуже. Надо спокойнее. Как можно спокойнее.

– Куртка. Где куртка?

Серый послушно ускакал в комнату за курткой.

Стас вышел из дома, прислушался. Тихо. Если машина и ехала, то медленно, и до ближайшего изгиба дороги еще не добралась.

Откуда лучше командовать? Нужно такое место, чтобы подходы были как-то прикрыты. Чтобы можно было принимать доклады от крыс и раздавать им приказы, не подставляясь под пули. Но обзор должен быть хорошим. Может быть, вон за той закопченной…

Стас обернулся. Из-за поворота дороги вынырнула крыса и понеслась к воротам. Шустро, но не со всех ног. Проскользнула в щель между створками ворот, на которые на всякий случай была накинута цепь с замком.

Подбежала. Покосилась на Роммеля, но все же сделала пару шажков дальше и остановилась перед Стасом.

Сделала па “пчелиного” танца: “Уехали”.

Стас медленно, до предела наполняя грудь, втянул воздух – и выдохнул так же медленно. Чувствуя, как вместе с воздухом из легких уходит напряжение. Мышцы стянулись, как комок запуганных в узлы веревок, но теперь отходили.

Пронесло, что ли? Ложная тревога?

– Машина стояла долго?

Два па. “Минута”. “Пять”.

Пять минут.

Может, кто-то останавливался, чтобы спокойно переговорить по мобильному? Или кофейку выпить из термоса… Черт возьми, номер бы машины! И пробить по базе номеров! Сразу бы стало ясно кто!

Но это нереально. Тварюги умные, но всему есть пределы. Понимать письменную информацию могут, но не всякую. Очень ограниченно. Десяток простейших иерог­лифов-приказов.

Из-за угла сторожки вынырнули пять крыс – личная гвардия. Беленькая Белоснежка сразу бросалась в глаза. Рыжик. Лобастый с высоким благородным лбом…

Лобастый, наверно, мог бы выучиться понимать цифры. И отдельные буквы. Если его подучить – наверняка смо­жет. Ну так на то он и Лобастый, что один на тысячу такой.

Эх, что уж теперь… После драки крыс азбуке не учат. Стас присел, почесал за ушами гонца.

– Молодец.

Так, на этот случай кое-что припасено. Стас сунул руку в карман, полный шоколадных плиток. Как раз для таких случаев. Вскрыл одну, звонко шелестя фольгой, отломил ряд квадратиков, протянул гонцу.

Гонец схватил шоколад, признательно вильнул хвостом. Поглядел на Стаса, выжидая, не будет ли еще команд или подарков, и тактично, бочком-бочком скрылся с глаз долой.

– Роммель! Сменить взвод на развилке, выдвинуть взвод вон туда. – Стас махнул рукой на север, где за забором фермы начинались луга, виднелась полоса леса. – Если что, сразу будить меня. Понял?

Роммель привстал на задние лапки и с силой упал на передние. “Так точно!”

Стас встал. Огляделся, щурясь.

Уже светлело. А что может быть хуже чистого неба и яркого солнечного дня после бессонной ночи, полной лазанья по сети и немереного количества кофе, большей частью перекипевшего?

В голове было как в мутном омуте. Мысли бегали, сталкивались, и все это сквозь какую-то вялость, туман в голове…

Пора спать. Место новой фермы нашли вроде бы? Нашли. Это главное. А все остальное завтра. Сейчас – спать.

Спать.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

А вечером зарядил дождь.

Небо заволокло серо-белой ватой, и из нее сеялась вода. То крупными каплями, то мелкой водяной пылью. Вечер сменила ночь, а вода с неба все сеялась, сеялась, сеялась…

Слава богам, сейчас не нужно было изображать пижона, и плащ из тонкой кожи валялся в багажнике. Нет ничего хуже сырой одежды из кожи. Словно шкура трупа начала сочиться кровью…

Сейчас можно – и нужно! – идти в привычной одежде для подземных вылазок: прочные штаны и плащ из кевларина. По виду, издали, похоже на грубую кожу, но ощущения совсем другие. Это не шкура, содранная с трупа… Да и прочность повыше. От пули не защитит, конечно, но нож может и соскользнуть.

Стас поднял воротник, обошел машину и открыл ба­гажник.

В нос ударило запахом сырой шерсти.

– На выход.

Багажник ожил. Одна за другой из него выпрыгивали крысы. С чавканьем приземлялись в размокшую землю и отбегали в сторону, сразу рассыпаясь боевым порядком.

Тридцать крысиных душ, один взвод. Остальные остались на ферме. В багажник больше не втиснуть, да и непонятно пока, что тут. Ферма ли это для разведения модифицированных уродцев или просто зоопарк. Для зоопарка, правда, странное место выбрано. Автобусы сюда не ходят, а ехать тридцать верст за черту города, чтобы глянуть на пару волков и трех тюленей…

Странно для зоопарка. Но все может быть. В России-матушке живем как-никак. А тут не только плохие дороги…

Стас вернулся к дверце водителя, заглянул в кабину. Серый мрачно глядел с заднего сиденья. Пришлось взять с собой. Если сейчас на ферму нагрянут ребята Графа, то пробиваться туда, – теряя крыс Арни! – чтобы спасти одного шимпанзе, никто не будет. Пусть здесь посидит.

– Чего такой мрачный?

– Гырыга!

– Не дерзите, милочка… Посидишь в наручниках, ничего с тобой не станется.

Уж лучше пусть он посидит на заднем сиденье, прикованный наручниками, чем от скуки вылезет из машины, выберется на дорогу и попадется кому-нибудь на глаза. Или начнет трогать приборный щиток и врубит вовсю музыку. Или начнет забавляться с гудком.

– Гырыга!

– Не рычи, в глаз дам… Ну, все, счастливо оставаться. Я скоро вернусь. Надеюсь…

Стас взял с пассажирского сиденья рюкзак с аппаратурой, закинул его за спину и захлопнул дверцу.

Порыв ветра обдал щеку холодной влагой. Стас сморщился. Как мокрой тряпкой по лицу прошлись…

Серому еще повезло в самом деле. И чего он рвется наружу? Месить грязь под этим дождем? Умная обезьянка, умная, но все-таки дурная. Счастья своего не понимает.