Читать книгу "Анафема - Сергей Чекмаев"

— Ты!! Ты хотела меня отравить! Я знаю! А когда не удалось — решила выкрасть! Я тебе сказала: у меня нет больше матери! А ты все никак не успокоишься! Ну ничего! Теперь тебя наконец посадят! На много-много лет посадят! Слышишь?

Оксана выглядела страшно. На губах у нее пузырилась пена, по щекам пошли красные пятна, глаза сделались совершенно безумными. Она чуть не набросилась на Катерину с кулаками, хорошо следователь с помощником успели ее удержать.

Дочь усадили на скамейку. Она тяжело дышала, с ненавистью смотрела на мать. Распе обняла Оксану за плечи:

— Тише-тише… спокойнее. Все хорошо, никто тебя здесь не обидит.

Катерина с трудом слышала, о чем они говорят. После жестоких слов дочери звенело в ушах, будто каждую фразу в нее забивали гвоздями. Последняя надежда в этом мире рухнула, и не осталось больше ничего…

Дочь вырвалась, правда, уже не с такой яростью, как только что из рук милиционеров. Гордо откинула голову и прошипела, не отрываясь глаз от Катерины:

— Ты сгниешь в тюрьме! И каждый день будешь вспоминать меня. Каждый день. Как ты выгнала меня из дому, женив на этом пошляке, как преследовала меня, травила и как пыталась выкрасть. Вспоминай, что когда-то у тебя была дочь и во что ты ее превратила. Тогда ты, может, раскаешься, хоть я в это и не верю.

Все поплыло перед глазами Катерины, и она потеряла сознание.

Следователь вел себя почти приветливо, старался не давить, даже предложил кофе. Катерина согласилась. Не то чтобы ей нравился вкус вонючей коричневой бурды, просто надо было отвлечься, что-то держать в руках. Чашку, например.

И думать только о ней. Хорошая чашка, красивая. С надписью «пей до дна, а то обижусь», наверху небольшой скол, а внутри — на полпальца от ободка — идет застарелый рыжеватый ободок. Видимо, чашку редко моют.

— …я-то готов вам поверить, Екатерина Алексеевна, — меж тем продолжал следователь. — Мать способна на все, лишь бы вырвать дочь из лап, как ей кажется, преступников. Только суд на вашу сторону не встанет. Улики очень тяжкие. Все против вас. Добровольные показания Семена Владиленовича Кирпоноса, ординатора больницы, который, по его словам, провел вас в неврологическое отделение к дочери. Кстати, вас там видели. Две сестры и дежурный врач опознали вас по фотографии. Заявление поступило к нам через час после вашего визита в больницу, все они еще оставались на своих местах. Есть показания Вичкявичуса Рудольфа Юозовича… явка с повинной, так сказать. Там он подробно описывает, как вы за сумму в пять тысяч долларов США предложили ему похитить из шестой городской больницы вашу дочь, Оксану Смыслову.

— Да он сам!.. — Катерина чуть не задохнулась от негодования.

Следователь успокаивающе поднял вверх руки.

— Верю. Я вам верю. Но… Показания Вичкявичуса подтверждаются оперативной съемкой, где очень хорошо видно, как вы передаете ему деньги. Он сказал, что специально согласился на встречу, чтобы зафиксировать сам факт оплаты. Согласитесь, довольно логично выходит: сначала вы появляетесь в больнице, выискивая свою дочь, потом передаете исполнителю доллары, а через полчаса кто-то пытается похитить Оксану Смыслову.

— Подождите, — быстро сказала Катерина, ошеломленная таким потоком информации. — А кто этот Вичкявичус?

— Вам лучше знать, — уклончиво сказал следователь.

— Нет, я имела в виду другое. Где он работает?

— Как? Вы будете утверждать, что не знаете этого?

— Нет… — беспокойно ерзая на стуле, сказала Катерина. — Скажите, пожалуйста.

— Рудольф Юозович является начальником службы безопасности риэлторской группы «Детинецъ». Все лицензии в порядке, есть даже право на проведение оперативной видеосъемки. Кстати, Вичкявичус утверждает, что вы именно поэтому и обратились к нему — знали его место работы. Несколько дней назад вы пришли в ОВД «Хамовники» с заявлением, что под личиной «Детинца» скрывается… — следователь перебрал лежащие на столе документы, — некая тоталитарная секта. Все логично, не правда ли?

Катерина ойкнула, зажала рот ладонью. Ей показалось, что под ногами разверзается бездонная пропасть.

Домой ее отпустили только вечером, взяв подписку о невыезде. На прощание следователь сказал:

— Подумайте, Екатерина Алексеевна. В первую очередь — о себе. Если вы напишете чистосердечное признание, у вас еще будет шанс получить условный приговор. Но без признания, без готовности сотрудничать со следствием, суд обойдется с вами куда как суровее. Пять, а то и семь лет общего режима. Вы когда-нибудь были в колонии? Нет? Поверьте, это не то место, которое стоит посетить. А уж тем более — остаться там на семь лет.

Катерина почти не помнила, как пришла домой. Вроде какая-то сердобольная пожилая пара на остановке, приметив ее состояние, предложила проводить, и даже как. будто действительно проводила.

Она помнила только, как открывала дверь — неожиданно тяжелый, словно чужой ключ с трудом проворачивался в замке, железный, обитый кожей монолит подавался неохотно, раздумывая пускать ее в дом или нет. Катерина представила, как ее квартира семь лет будет стоять пустой, и заплакала.

С трудом добралась до дивана, уткнулась лицом в ладони и… в этот момент зазвонил телефон.

«Вряд ли может быть хуже», — подумала она обреченно и сняла трубку.

— Алло.

— Екатерина Алексеевна, — закричали в трубку с такой силой, что даже динамик задребезжал. — Здравствуйте! Это Ира Милявская. Из «Московского региона». Помните такую?

«Конечно, помню, — хотела сказать Катерина. — Мерзкая лгунья и предательница».

Но вслух она лишь устало произнесла:

— Помню. Что вам еще от меня надо, Ира?

— Я понимаю, вы на меня злы, — затараторила журналистка. — Вы правы, есть за что. Это не моя вина, статью правил сам главред, сказал, она заказная. Но вам-то, наверное, все равно…

— Абсолютно, — подтвердила Катерина. — Если вы позвонили, чтобы оправдываться…

— Нет-нет! Я, конечно, виновата, но дело не в этом. Екатерина Алексеевна, нам срочно надо встретиться!

— Зачем? Нет, Ира, спасибо. Даже и не думайте.

— Это не по поводу статьи, — быстро сказала Милявская и вдруг, приблизив трубку ко рту, зашептала: — Очень важно, понимаете? И для вас самой тоже. Пожалуйста! Я вас очень прошу. Происходит что-то странное, неправильное…

Странно, еще пять минут назад Катерина даже не хотела разговаривать с Милявской, но теперь в ней проснулся интерес. Девочка буквально умоляла о встрече, сбивчиво рассказывая о каких-то интригах в газете, «очень важных» людях…

Она явно была напугана. Очень напугана.

Катерина долго не соглашалась. Но потом, все-таки решив, что врагов у нее и так более чем достаточно, а Милявская, кто знает, может стать если не другом, то, по крайней мере, товарищем по несчастью.