Читать книгу "Деревни - Джон Апдайк"

— Почему мы больше не занимаемся любовью? — спросила однажды Филлис.

— Разве? Я думал, что занимаемся.

— Ты несколько недель не прикасался ко мне. Кажется, я что-то унюхала!

— Ничего ты не могла унюхать. От меня пахнет только мятой и настоем ромашки.

— Тогда давай устроим свидание. С девяти до половины четвертого дети в школе. Приезжай на второй завтрак, можно было бы и утром, но ты не любишь рано просыпаться.

— Ты хочешь сегодня? — Он лихорадочно соображал, не назначена ли у него встреча с Карен. — Что это с тобой?

Филлис покраснела. Кровь заиграла у нее на скулах. Он снова увидел студенческую принцессу, ожидающую похищения.

— Ничего. Просто сказывается давняя привязанность. Последнее время ты хорошо выглядишь.

— Последнее время, а раньше?

— Раньше тоже. Только тогда у тебя часто бывал растерянный вид, как будто ты чувствовал резь в глазах; ты отводил взгляд от компьютера, и мы казались тебе нереальными существами. Теперь такого нет.

— Ну что ж, и на том спасибо.

Филлис обиделась.

— Забудь, с чего я начала разговор. Я просто пытаюсь быть хорошей женой. Но я тоже человек.

Оуэна как током ударило. Он действительно временами забывал, что Филлис — человек, видел в ней только женщину. Но сейчас ее двумерный образ превратился в трехмерный.

— Малыш, — хрипло прошептал он. — Ты замечательный человек. — Они стояли глаза в глаза и оба чуть не плакали. — Мы обязательно устроим свидание, обязательно, только не сегодня. Сегодня я занят.

— Не нужно тебе никакого свидания, — высвобождаясь из его объятий, сказала Филлис и была как всегда права. — И я не замечательный человек, а неудачница — во всех отношениях. Правда, родила четырех здоровых детей, но это не такой большой труд. И внимания я им уделяла недостаточно. Росли как трава.

При желании Оуэн мог бы напомнить ей, как вместе с детьми они повторяли перед сном молитвы, дабы Всевышний даровал им вечное спасение, как заботливо укрывали их одеялами, как помогали им сделать уроки, как нанимали бесчисленных учителей. Мог бы напомнить поездки в Диснейленд и на Международную выставку в Монреале в шестьдесят седьмом, и летний отдых в Мэне на берегу океана, и веселые застолья там по вечерам. В доме на Куропатковой улице у них были и качели, и коньки, и куклы, и клюшки для гольфа, но они с Филлис не сумели, как умели родители Оуэна, полностью отрешиться от своих «я» и жить одной жизнью с детьми. В отличие от них Иен и Алисса целиком посвятили себя Нине и двум старшим отпрыскам. Любимым ребенком у Оуэна и Филлис был тот, что пребывал в утробе.

— Давай завтра, — сказал он ей. — Хорошо, что вспомнил. Сегодня у меня завтрак с Эдом. Что-то он мрачный последнее время.

— Завтра у меня теннис с Алиссой, Ванессой и Имоджин. Правда, Имоджин жуткая мазила. Вместо нее часто играет Патрисия.

— Тогда послезавтра. Или попозднее вечером, когда Флойд и Ева уснут.

— Вечером мне спать хочется, а к послезавтра у меня всякое желание пропадет.

— Нет, ты все же скажи, с чего так разохотилась?

— Может, с того, что люблю?

— И я тебя люблю, — сказал Оуэн, словно не заметив ее вопросительной интонации, а сам подумал: «Я гублю жизнь этой женщины».

— Проклятый городишко. Куда ни повернись, обязательно наткнешься на человека, которому до смерти хочется залезть тебе в душу.

— Поселок как поселок, не хуже других.

— Ошибаешься, Оуэн. Тут людям просто нечего делать, вот они и моют друг другу косточки, интригуют, злобствуют.

— Это все плоды процветания. А ты что, предпочла бы коммунистическую систему?

Оуэн давно подумывал — надо порвать с Ванессой. Связь их может выплыть наружу, и дело кончится скандалом, как это случилось с Фэй. Ему не хотелось вникать в странности брака Слейдов, но он считал, что в союзе Генри и Ванессы — так же, как и в его союзе с Филлис — открытая неверность недопустима. В конце концов у них приличное общество, а не коммуна хиппи и не клуб, где меняются женами — таких заведений немало в заснеженных просторах Среднего Запада. Людей на Восточном побережье связывает нить взаимности, пусть и тонкая.

Последнее время Оуэна тянуло к Имоджин Бисби, большой любительнице выпить, с охрипшим от виски голосом и подернутыми сединой волосами цвета вороного крыла, которые она носила с пробором посередине, как на старинных дагерротипах. В ее жилах текла, что называется, голубая кровь: у ее родителей были порядочные деньги, часть их служило хорошей прибавкой к скромным гонорарам Роско, занимавшегося завещательными делами своих знакомых.

На одной из вечеринок Имоджин схватила Оуэна за пуговицу на ширинке и, глядя на него затуманенными глазами, спросила с приятной хрипотцой в голосе:

— Что тебе во мне не нравится, Оуэн?

— Ничего, — буркнул он. — То есть я хочу сказать, что нет ничего, что бы мне не нравилось… Как новый снегоочиститель, купленный Роско?

К ним подошла Триси Оглторп и бесцеремонно вмешалась в их разговор, словно имела какие-то права на Оуэна, хотя он не спал с ней и эротические картины любви втроем — он, она и Ванесса — помутнели в его сознании.

— Не буду мешать вам обмениваться впечатлениями о последней партии в теннис, — сказал Оуэн и пошел искать Филлис. Сидя на высокой табуретке, она оживленно болтала в кухне с Эдом и Генри Слейдом, как когда-то, в институтские времена болтала в китайском ресторанчике с Джейком Лоуэнталем и Бобби Спроком.

Если Оуэн собирался всерьез заняться Имоджин, ему надо было порвать с Ванессой. Но где он найдет другую такую женщину, как она, такого откровенно сексуального друга, с такой гладкой матовой кожей и таким умопомрачительным клитором, от которого не оторваться? Физическая энергия и напористость делали ее заметной фигурой в поселке. Она была одним из двух руководителей кампании по сбору средств для сооружения пристройки к окружной больнице, которая находилась в городе, но обслуживала также жителей Лоувер-Фоллс и тех обитателей прилегающего к столице штата поселка Юппер-Фоллс, кому было лень ехать в Хартфорд. Новое помещение больницы предназначалось не столько для медиков и пациентов, сколько для раздутого штата администраторов. Население трех поселков хотело иметь собственную больницу, которая выдержала бы конкуренцию с крупными лечебными учреждениями. Экономическое положение в стране заставляло закрывать независимые банки, продуктовые магазины, книжные лавки и кинотеатры в небольших городах и поселках. Хирел даже универсам «Вулворт» на Приречной улице, местный форпост торговой империи, тускнели его вывески с золотыми буквами, хотя прежде он казался таким же непоколебимым, как автомобильная компания Форда и Американская телефонная и телеграфная корпорация.

С окружной больницей, как и с окружной средней школой, было связано много важных событий в жизни семьи Маккензи. Здесь Филлис родила самого младшего ребенка — молчаливую крошку Еву, в сорок лет она сама попала сюда с подозрением на рак (опухоль оказалась доброкачественной, и операция не оставила даже шрама), сюда со сломанной лодыжкой привезли четырнадцатилетнего Грегори, здесь Оуэн встретил с острым аппендицитом свой тридцать четвертый день рождения.