Читать книгу "Ингвар и Ольха - Юрий Никитин"

Похоже, он прочел это в ее глазах, смолчал, только засопел.Асмунд и Рудый громко разговаривали, чокались полными кубками, пили, вспоминалибылые походы. Асмунд придвинул к Ольхе полный кувшин:

– Княгиня, отведай! Настоящее ромейское.

Рудый пихнул его локтем:

– Пожалуй, она еще не пьет прямо из кувшина.

Асмунд захохотал и, опережая Ингвара, налил в кубок Ольхитемно-красного, похожего на кровь, вина. Запах защекотал ноздри, она опасливопригубила сказочный напиток.

Она видела, как пришли трое с бубнами и двое с длиннымитрубами, но не обратила внимания, скоморохи везде одинаковы, однако бубенстукнул раз-другой, и ее сердце непроизвольно стукнуло в ответ. Заревела труба,хрипло и протяжно, совсем не музыкально, и Ольха ощутила, как в ее усталом телевздрогнули какие-то жилки.

Еще двое начали стучать в бубны. Сперва тихо, затем всеувереннее, начали ускорять удары. Второй трубач поднес свою деревянную дудку кгубам, надул щеки. Ольха вздрогнула от нового рева – чем же он хорош, хриплый излой? – в это время среди собравшихся пошло движение.

Красивая миссионерка, поляница, как назвала ее для себяОльха, встала и вошла в освободившийся круг. Замерла на миг, выпрямившись иглядя перед собой надменно, ее ноги переступили дважды, и она начала танец, откоторого мурашки побежали по спине Ольхи.

Танец должен быть плавным, женщины должны двигаться аки серыутицы, смотреть сладко и покорно из-под полуопущенных ресниц, ни в коем случаене прямо в глаза, а то сочтут бесстыжей, помахивать платочком. А эта прямо кактанцующая змея, не скрывается, двигается резко, угловато, нарочито застывает вконце каждого движения, как вмерзшая в лед лягушка!

Не успела черноволоска пройти круг, как из-за стола вылезлидвое из старшей дружины. Волосы до плеч, на лбу по обычаю русов перехваченыширокими обручами. Из серебра, судя по цвету, с богатым узором, затейливыминасечками. Оба рослые, как все в старшей дружине, поджарые и перевитые тугимижилами. Они начали пляс, глядя друг на друга вызывающе, будто готовились ксхватке. Бубны били громко, горяча кровь, а от хриплого рева она простовскипала.

В палате уже все смотрели только на танцующих. Кто-то началразмеренно бить в ладоши, постепенно и другие оставили яства и выпустили из руккубки. Воздух начал вздрагивать от одновременных ударов в широкие ладони, и этостранно и волнующе вплелось в дикую музыку.

Женщина ходила в танце, не сгибая спины, между двумявоинами, а они словно бы боролись за ее внимание. Ольха стиснула кулачки.Никогда не видела такого странного танца, отвратительного и одновременнотакого… волнующего.

Ни разу не поклонилась даже князю, отметила Ольхавосхищенно. Смотрит дерзко, будто он перед ней и не князь вовсе. Или онанастолько выше, что для нее одинаково: смерд ли, раб или князь. И танцуетгордо, надменно. Что дивно, так эти двое мужчин тоже не сгибают спин. Никто непошел вприсядку, не кувыркнулся, не пал на руки!

В бубны начали бить чаще, а хриплый рев труб стал громче.Танец ускорился. Женщина была без оружия, но в каждом движении таилась сила,опасность.

Двигались ритмично, одновременно, их рисунок танца былудивителен и одинаков, как узор на рушнике. Ольха смотрела завороженно,выронила из ослабевших пальцев ножку утицы, а отрок не подобрал, тоже не моготорвать глаз.

Мужчины одновременно подпрыгивали, выкрикивали что-то нарусском языке, с размаха падали на колени, только на одно, но и тогда спиныоставались гордо выпрямленными, а смотрели вызывающе.

Еще двое воинов, переглянувшись, вылезли из-за стола иприсоединились к танцующим. Трубы ревели хрипло и торжествующе. Женщинаулыбалась хищно и победно. Мужчины падали перед ней на колени, вздымали руки, аона танцевала, и ее власть над ними становилась все более явной.

Ольха не замечала, как задержала дыхание, а ее кулачкисжались так, что ногти впились в ладони. Полжизни бы отдала, только бы уметьтанцевать. Танец – это зримое колдовство. И сразу видно, как под твои чарыподпадают самые-самые стойкие…

Женщина улыбалась Олегу, но улыбалась недобро, даже неприкидываясь, не надевая личину. В ее глазах была неприкрытая угроза. И Ольха,холодея от сладкого ужаса, понимала, что это не только в танце. Женщина в самомделе враг великому князю и вовсе этого перед ним не скрывает.

– Как зовут? – шепнула она.

Ее губы едва колыхнулись, однако сквозь рев труб иоглушающие удары бубна Ингвар услышал, переспросил:

– Кого?

– Эту… миссионарку.

– Миссионерку. Гульча. Ее зовут Гульчей.

– Странное имя… но красивое.

– Если полностью, то – Гульчачак. По-ихнему, этокакой-то редкий цветок. Но у нас кличут Гульчей. Еще говорят, что она колдунья.Даже в змею оборачиваться умеет!

Не зря говорят, подумала Ольха. По спине густой стаейпобежали злые мурашки. В каждом движении этой женщины есть нечтозавораживающее, от большой и сильной змеи. А в глазах, которые не отрывает отвеликого князя, уже не таится, а кричит о себе явная угроза. Неужели он,прозванный Вещим, не видит?

Трубы взревели в последний раз. И разом умолкли. Бубныгремели уже так часто, что слышался только непрекращающийся громовой раскат, ипосле дюжины все убыстряющихся поворотов женщина внезапно застыла в такойгордой позе, какую Ольха ранее не могла даже вообразить. Все четверо мужчинстояли, опустившись на колено и прижав правые ладони к сердцу. Лица былиобращены к женщине. Бубны разом умолкли. Ольха кусала губы, готоваяразреветься. Эта женщина… она будто бы танцевала и за нее, плененную, но несломленную. И ее душа, душа древлянской княгини, тоже гордо вскидывает голову.И выпрямляет спинку. Там, глубоко внутри.

Женщина улыбнулась победно, вернулась за стол. Ееиссиня-черные волосы падали на хрупкие плечи, закрывали прямую спину. Отроки поспешносменили перед ней блюда, наполнили кубки. Она искоса посматривала в сторонувеликокняжеского трона. Ольхе показалось, что в глазах великого князяпромелькнула боль. Однако это могло показаться, ибо сразу же он поднялся, кубоквысоко в руке, голос мощный и сильный:

– Пьем за здоровье воеводы Лебедя! Его дружинадоблестно отстояла земли тираспов от войска волохов!

Лебедь поднялся насупленный, он и за столом не снялкольчугу, небрежно поклонился, угрюмо зыркая по сторонам запавшими глазамииз-под выступающих надбровных дуг, молча осушил рог с вином и сел.

Ольха поморщилась:

– Невежда… Ни доброго слова. У нас бы такого непожаловали.

– И у нас не жалуют, – усмехнулся Ингвар. –Потому он редкий гость за столом князя. Зато на войне незаменим… Его не любят дажедрузья, всем в глаза режет горькую правду-матку, а кому это нравится? Нам всембы послаще! Но уважают и доверяют ему даже враги.