Читать книгу "Невский проспект - Дмитрий Вересов"

Впрочем, Переплет не сомневался – так было всегда. Бюрократический аппарат во все времена и в любой стране порождает нелепости, хотя надо думать – именно партийная система придает сов-ковому строю этакий неповторимый аромат тления, который хорошо ощущался и на этом заседании.

У гостей был откровенно скучающий вид – последний доклад продолжался уже десять минут и конца-края ему было не видно.

– Таким образом… – продолжал предсказуемо и заунывно вещать исполкомовец, – мы можем с уверенностью рапортовать о выполнении обязательств…

«Что ж тебя так несет?» – думал Переплет. Сам он придерживался в таких вещах принципов умеренности и лаконизма. Правда, обычно доклады готовил за него секретарь, Акентьев лишь просматривал их, не утруждая себя особой правкой, – но подгонялись они по личному заказу.

Упомянутый секретарь появился в дверях, по-кошачьи неслышно подошел к Акентьеву и, наклонившись, прошептал что-то на ухо. Тот не сразу расслышал и попросил повторить.

– Маршал Орлов на проводе… Из Москвы!

– У меня совещание, позже перезвоню! Ну что еще?! – раздраженно прошипел Переплет, видя, что секретарь застыл в нерешительности.

– Он сказал – это очень срочно! – пояснил тот.

– А я говорю, что у меня важное совещание, – сказал Переплет тихо, поймал несколько заинтересованных взглядов и покачал головой, давая понять, что ничего серьезного не произошло.

Секретарь послушно кивнул и засеменил к дверям. Акентьев представил, как вытянется лицо тестя, когда ему передадут ответ, и не мог сдержать улыбки. Интересно, что там могло случиться такое срочное – Дина попала под автобус?! Нет, это было бы слишком хорошо.

Мобильная телефонная связь еще оставалась атрибутом фантастических фильмов, поэтому мирный ход заседания ничто больше не прерывало. Столичные гости начинали хмуриться – им было скучно.

В области ритуальных услуг достижения могли касаться лишь качества обслуживания населения – хвас-таться количеством погребенных советских граждан было бы как-то странно. Вроде как в том старом русском анекдоте про дурака, который, услышав, что на сборе урожая говорят – носить бы вам не переносить, полез с этой присказкой к проходившим мимо могильщикам.

Наконец докладчик смолк, по собранию пронесся оживленный гул. Сами напоминавшие клиентов похоронного заведения, участники стали помаленьку оживляться, словно проснувшиеся после зимы мухи.

– Ну, думаю тут все ясно… – осторожно бросил реплику Акентьев и по бурной реакции остальных – всем этим кивкам и улыбкам – понял, что попал в точку. Всем уже не терпелось покончить с проклятой статистикой и перейти к неофициальной части встречи. В «Садко», как обычно, был уже забронирован стол.

Уже в приватной обстановке москвичи передавали приветы от общих знакомых, трясли руку. Акентьев благодарил, взглядом машинально цепляясь за пальцы коллег. Впрочем, на пальцах советских чиновников никаких украшений, кроме обручальных колец, быть не могло.

Разговор с Москвой Акентьев перенес на вечер – нужно было все-таки выяснить, что произошло. Орлов ничего не передал через секретаря – значит, дело сугубо личное. Надо, чтобы голос звучал не слишком пьяно. Но тут опасаться было нечего – Переплет обычно не позволял себе лишнего, не только и не столько потому, что беспокоился о собственной репутации, сколько боялся наговорить, чего не надо, – в этих застольных беседах многое выбалтывалось. Зато он внимательно слушал собеседников независимо от их статуса – в городском управлении самая мелкая сошка могла оказаться в курсе больших вещей.

Акентьев еще раз внимательно посмотрел на себя в зеркало, зачем-то пригладил волосы, словно тесть мог выразить недовольство его внешним видом. Отдал честь собственному отражению, прошел в кабинет и стал набирать номер. В квартире стояла благословенная тишина, как на кладбище. «Собственно говоря, для счастья нужно немного, – подумалось вдруг ему. – Немного тишины – и все». Впрочем, воображение тут же возразило, нарисовав образ Альбины Вихоревой с развевающимися волосами и розовеющими на ветру щеками.

– Саша… – голос маршала был ровным, но Акентьев сразу почувствовал, что что-то произошло. – Дина тут у нас немного набедокурила!

– Что случилось?! Что с ней?

Где-то на заднем плане раздавалось старушечье кудахтанье Марьи Григорьевны. Подробности маршал в телефонном разговоре сообщать не захотел, но Акентьев, хорошо знавший репертуар супруги, мог и сам догадаться, что у Дины был очередной приступ алкогольного психоза. Правда, никогда за время их недолгой совместной жизни дело не доходило до вызова санитаров. Очевидно, в этот раз она зашла слишком далеко. Может, голой танцевала на столе или пыталась изнасиловать кого-то из высокопоставленных чинов?!

– Отпраздновали, нечего сказать, – вздыхал на другом конце трубки маршал.

Переплет мог по-человечески посочувствовать ему, но сочувствовать отчего-то совершенно не хотелось. В конце концов, каждый сам виноват в своих несчастьях, а маршалу Орлову уже давно следовало направить Дину к психиатрам, вместо того чтобы подыскивать супруга. Однако давать советы задним числом – дело бессмысленное, а в случае с людьми вроде Орлова даже опасное.

– Я приеду навестить! – сказал Акентьев, доводя роль до конца.

– Не сейчас, Саша! Врачи говорят – ей некоторое время лучше никого не видеть. Ксюша сейчас у нас поживет!

Через две минуты Переплет аккуратно положил трубку и посмотрел на швейцарские часы – подарок тестя. Вещь отличная, подобрана кем-то из его свиты – Орлов сам никогда не занимался мелочами. Было только семь вечера. Он выглянул в окно. Вид был прекрасный, ветер гулял над Невой, и, если открыть окно, можно услышать крики чаек. Отражение в окне было искаженным – вместо лица получалась какая-то бездушная рыбья маска. Переплет рассмеялся, вспомнив, как отреагировали на его рассказ об эксгумации и путанице с трупом на вечеринке у отца. Да-с, такими историями репутацию души общества не завоюешь.

Он не сомневался, что дочку Орлова содержат в прекрасных условиях и тревожиться на этот счет не стоит. Можно послать открытку – это пришло ему в голову чуть позже, когда он открывал бутылку с коньяком, купленную по дороге. Акентьев поднял первый тост в честь себя, второй за успехи отечественной психиатрии. За кого еще выпить?… Как говорит народ, было бы что, а повод найдется!

Только народ в одиночку не пьет, а вот Переплет не желал никого сейчас видеть. Одинокий волк.

– У-у-у-у! – Он остановился перед дурацким львинолапым зеркалом, чтобы протяжно провыть.

Когда-то жили на земле умельцы, которые делали зеркала, служившие дверями в другой мир. Переплет постучал по прохладной зеркальной поверхности. Отвернулся и почувствовал взгляд за спиной. Ерунда, сказал он себе, – это самовнушение. Так бог знает до чего можно допрыгаться. Хорошо, что его не видит никто из коллег по исполкому. Со стороны могло показаться, что товарищ замначглав сошел с ума. На самом деле Акентьев давно не чувствовал себя так замечательно. Очень давно. Ему нравилась атмосфера, которая сейчас его окружала. Атмосфера декаданса. Не хватало только бледного кокаиниста в качестве компаньона и неотягощенной моралью блудницы. Не было компании, вот в чем дело! Оставалось любоваться собой.