Читать книгу "Цель - Перл-Харбор - Александр Золотько"

– Что значит?..

– А то и значит, что он это понял, и вы это поняли. Вам очень хочется, чтобы он придумал выход, без вашего участия придумал. Без моего участия. Вы ему все подробно рассказали, предупредили. Он же великий человек, он все сам может придумать… А он не придумывает. Он ждет, пока вы наконец предложите ему свой вариант. К нему столько народу приходило, приходит и будет приходить с такой вот тайной надеждой, что он сам все поймет, сам все придумает и возьмет ответственность и кровь на себя. Он это скрытое желание посетителей чувствует на расстоянии. С ходу. Кому-то он помогает. Но вам…

– Почему мне он не поможет?

– Он поможет, что вы? Он выполнит все ваши просьбы, но брать на себя что-то вместо вас – не станет. Именно потому, что вы – это вы. Вы такой смелый, такой могущественный! Вы умеете путешествовать по времени, вы можете организовать встречу Черчилля с Рузвельтом, заставить толстяка вспомнить молодость и отправиться вместе с вами в «воронку»… Вы не боитесь Сталина, вы, простите, хамите и дерзите ему в лицо, а он таких вещей не прощает. Он чувствует, как вы мысленно молите его все сделать самому. Он бы и мог, но знает, что вы и сами справитесь – вы же из будущего пришли, из того, в котором американский флот был искалечен седьмого декабря сорок первого года. И он чувствует, что на вас кто-то давит, кто-то стоит за вами и управляет… Я ведь управляю вашими действиями, Даниил Ефимович? Ведь вам только кажется, что вы способны на что-то влиять. И вы будете выполнять мои приказы не из страха смерти или наказания. Вы даже смиритесь с гибелью своих друзей. Но вы никогда не позволите мне привлечь на ваше место такого, вот, например, мерзавца. Правда? Можете не отвечать, – со смешком сказал Игрок. – Можете мне не отвечать. Кстати, кажется наш подопытный обратил внимание и на нас.

23 июля 1939 года, Берлин

Торопов посмотрел на часы. Если даже у Нойманна проблемы с кишечником, то и в этом случае он отсутствует слишком долго. Что-то случилось?

Черт-черт-черт-черт… Куда он мог подеваться? А если он вообще ушел? Или просто умер на толчке в сортире? Напрягся, сосуд в мозгу лопнул… Или тромб оторвался… И сейчас мертвый штурмбаннфюрер СД лежит весь такой белый на кафельном полу в чистом немецком туалете, вокруг суетятся люди, вызвали «Скорую» или сразу труповозку…

Да нет, вряд ли.

Если бы стряслось нечто подобное, то в первую очередь прибежали бы к попутчику штурмбаннфюрера, к обер-штурмфюреру, сидящему за столиком. Прибежали бы, сообщили, что возникли проблемы. А обер-штурмфюрер, весь такой правильный, чистенький и отутюженный, ни хрена бы не понял из взволнованного рассказа официанта. Не знает господин обер-штурмфюрер немецкого языка. И удивленный официант вызвал бы полицию, полицейские замели бы обер-штурмфюрера, отвезли бы в гестапо, никак не меньше. И вот там…

Черт. И еще миллион раз – черт!

Торопов оглянулся по сторонам – люди веселились и отдыхали. Кавалеры подливали дамам вино в бокалы, дети счастливо визжали при виде мороженого в чашечках, звучал чертов «Воздух Берлина» – всем хорошо. Все довольны жизнью.

Двенадцать тридцать пять.

Проходивший мимо официант что-то спросил, Торопов, стараясь вести себя естественно, небрежно покачал головой. Официант поклонился и ушел.

Ладно, еще полчаса он не станет лезть с расспросами. Пусть даже час. Пусть – поверим в невозможное – удастся просидеть за столиком до закрытия. А дальше? Что дальше? Снова полиция – гестапо – допросы?

Встать и выйти из ресторана? И куда прикажете идти? Он ведь даже дороги не знает обратно, в ставший привычным домик. Его везли на машине, а он, замечтавшись, даже не попытался запоминать маршрут.

А если бы запомнил? Пешком идти? Они ехали почти сорок минут. Неблизкий путь, да еще и при том, что можно заблудиться и невозможно ни у кого спросить дорогу. Обер-штурмфюрер, спрашивающий совета на русском языке? Или на ломаном английском? Еще смешнее.

Но пусть – он приходит в дом, добирается туда каким-то образом, а его там никто не ждет. Хозяйка делает круглые глаза и отказывается открывать дверь. Или начинает вопить, призывая на помощь соседей и участкового шуцмана. Невозможно? А исчезновение Нойманна – возможно? Ушел специально? Смысл? Какой в этом смысл?

Ровно час по берлинскому времени.

Недоеденное мясо остыло, салат заветрился, а сок в бокале стал теплым. Нужно уходить. Как? Он должен заплатить за еду – за свою и за Нойманна. Можно просто встать, оставив на столике деньги. Помахать рукой официанту и указать на деньги. Мне некогда с тобой болтать, сдачи не нужно и все такое…

Вопрос в том, сколько нужно оставить? Ладно, если он оставит слишком много. В конце концов, у него может быть праздник, возникло желание осчастливить еще и официанта… Немцы подвержены такой русской эмоции?

Торопов полез в карман, осторожно вытащил деньги. А деньги настоящие? Он тогда, в спальне, вынимая их из конверта, как-то сразу не подумал об этом. Никогда раньше не задумывался, как именно выглядят эти самые рейхсмарки. Подсознательно был уверен, что деньги Третьего рейха должны быть утыканы свастиками, орлами… На сотне – обязательно Гитлер. Ну, как Ленин на советских деньгах. А тут – какие-то репродукции с картин эпохи Возрождения – дамы, кавалеры… И год выпуска денег – тысяча девятьсот двадцать четвертый…

Если это шутка такая – вручить тупому русскому, совсем уж возгордившемуся своим «вроде как всесилием», отмененные деньги? Веймарской, мать ее так, республики… Когда у них тут была гиперинфляция? Не в двадцать четвертом? В двадцать первом – двадцать втором?

Торопов вытер вспотевшие руки о скатерть.

Зачем такие сложности? Незачем. Фальшивые всунуть – может быть. И тут непонятно – для чего. Совершенно непонятно. Хотели бы устранить – вывезли бы в лес погулять и всадили бы пулю в затылок. Думать об этом было неприятно, но Торопов ясно сознавал, что в этом случае команда Нойманна еще и оружие друг у друга рвала бы из рук. Как в старом анекдоте – дай я стрельну, дай я стрельну.

Устранить – проблем нет. Абсолютно. Зачем же такой сложный вариант?

Значит, случайность?

Торопов залпом допил сок, поморщился. Случайно все происходит? Или специально, но не для того, чтобы избавиться от него, а для… Для чего? Чтобы проверить. Еще одна проверка…

Что значит «еще»? Просто проверка. Эти сволочи, если верить книгам и фильмам, вполне могли закатить ему испытание на лояльность перед встречей с кем-то важным. Этот самый важный мог потребовать проверить, как себя поведет русский в пиковой ситуации.

Мог? Мог.

Русскому ведь не дали шанса себя проявить. То, что он писал на листах бумаги, – еще не показатель его верности и надежности, между прочим. Он не собирался предавать Третий рейх, искренне собирался сотрудничать, но ведь немцы-то в этом могли сомневаться. В мозги к нему они влезть не могли…

Значит, если дать возможность русскому выбирать, предложить ему шанс сбежать – с деньгами, в форме. Добраться до советского посольства или полпредства, как там его называли…