Читать книгу "Нам, живущим - Роберт Хайнлайн"

Перри заметил, что, наверное, сейчас каникулы. Каткарт ответил, что дело не в каникулах, — мало кто из студентов живет в Беркли. Он объяснил, что существующая практика требует присутствия учащихся лишь для выполнения лабораторных работ, тогда как на смену лекциям пришли стереоскопические записи наподобие тех, что смотрел Перри. С другой стороны, существуют близкие личные отношения между учителями и учащимися, поскольку прямая передача знаний происходит в основном на семинарах, а не на классных занятиях. В основе обучения — дискуссионные группы и регулирование направлений учебы, а не шаблонная зубрежка к экзаменам образца 1939 года.

Каткарт собирался ехать в Вашингтон на дебаты, завершающие сезон работы Конгресса. По существу, он собирался в отпуск, поскольку эти дебаты мог с большим комфортом слушать у себя дома, изучая записи в собственное удовольствие. Однако, как он сказал Перри, ему нравилось пастись на заседаниях в Вашингтоне и сплетничать с официальными лицами, чтобы лучше прочувствовать атмосферу места. Он считал, что это помогает ему в передаче знаний о существующем положении дел.

Узнав, что Перри еще не посетил Вашингтон, Каткарт пригласил и его. Перри объяснил, немного смущаясь, что он пока не вполне свободен. Однако звонок магистру Гедрику разрешил это затруднение, и Перри сообщили, что лететь предстоит на ракете из порта в заливе.

Это было первое путешествие Перри на ракетном корабле. Словно мальчишка, он потратил три минуты на то, чтобы съесть два рожка мороженого. Прозрачная переборка разделяла кресла пассажиров и отсек навигации. Перри забрался на первый ряд кресел и попытался разобраться, как устроено управление. Вместо основного джойстика за базовое управление отвечали двойные ряды кнопок, располагавшиеся по периметру торчавшего из приборной панели фланца. Перри поинтересовался у Каткарта причинами столь странного расположения, но историк признался, что никогда об этом не задумывался. Каткарт вызвал стюардессу и устроил с ней небольшое совещание. Она поколебалась, но все же направилась в отсек навигации и завладела вниманием одного из пилотов, который оглянулся и встретился с Перри взглядом через прозрачную перегородку. Затем он что-то ответил стюардессе. Она кивнула и снова вошла в пассажирский отсек.

— Командир говорит, — обратилась она к Каткарту, — что ваш друг может занять кресло инспектора, если пристегнется и будет вести себя тихо при маневрировании.

Перри поднялся, сияя от радости, поблагодарил девушку и повернулся к Каткарту.

— Вы точно не против?

— Вовсе нет. Я хотел бы подремать.

Стюардесса пропустила Перри в отсек навигации и пристегнула его в кресле, расположенном прямо за пилотом и навигатором сантиметров на двадцать пять повыше их кресел. Командир коротко кивнул Перри и отвернулся. Перри проследил его взгляд и увидел, как огни на поле загорелись красным, а затем маяк прямо по курсу стал зеленым и замигал двойными вспышками. Командир протянул руку и зажал пару тумблеров между большим и указательным пальцами. Зазвучал звонок, на табло зажглась надпись «ПАСАЖИРАМ ПРИСТЕГНУТЬСЯ». Перри ощупал свой ремень безопасности. Пилот надавил на пару кнопок, а потом, работая очень быстро и последовательно, еще на несколько пар. Перри ощутил тяжесть, облако белого дыма заволокло смотровые иллюминаторы. Оно почти сразу растаяло, а земля оказалась далеко внизу. Под ними исчезал город Сан-Франциско. Руки пилота возбужденно перемещались по органам управления. Перри наблюдал, как на альтиграфе сменяются цифры: две тысячи, три, пять, десять, тринадцать… высота продолжала расти. На двадцати тысячах метров пилот выровнял корабль и начал ускорение — оно росло до тех пор, пока они не достигли скорости в семнадцать тысяч километров в час. Освещение в отсеке казалось нереальным, повсюду словно мелькали вспышки и резкие тени сварочной дуги. За бортом струилось темно-фиолетовое небо и немигающие четкие звезды. Прямо по курсу Перри разглядел восходящий серп созвездия Льва. Он изогнулся в кресле и попытался увидеть Солнце, но его заслоняла корма корабля. Пришлось удовлетвориться своим воображением, представляя, как могли бы выглядеть протуберанцы и пятна на Солнце. Ему вспомнилось предупреждение, напечатанное на посадочном талоне: «ОПАСНОСЬ! ВОЗМИ ТЕМНЫЕ ОЧКИ У СТЮАРДЕСЫ ПРЕЖДЕ ЧЕМ СМОРЕТЬ НА СОНЦЕ», — и тот факт, что возможностью взять у стюардессы темные очки он пренебрег. Земля внизу проплывала словно пластиковая миниатюра с мельчайшими деталями. Миниатюра удивительно напоминала подсвеченную карт-ленту, вращавшуюся внутри панели инструментов. Мерцающая красная точка плыла по поверхности карты. Перри признал в этой штуке устройство счисления пути и заинтересовался, как оно работает. На основе воздушной скорости? Вряд ли. На основе планетарной индукции? Возможно, но затруднительно, особенно с учетом полезной широты. Радио? Более вероятно, но все равно непростой фокус.

Когда пилот добился нужных показателей, Перри решился заговорить.

— Прошу прощения.

Пилот бросил взгляд назад, и его угрюмость слегка рассеялась.

— А, это вы. Забыл про вас. Что-то хотите?

— Только одно. Почему все органы управления дублированы?

— Вообще-то они счетверенные, расположены парными, сериями вокруг кресел пилотов. Думаю, вы интересуетесь, почему кнопки — щипковые двойные.

— Да, почему не обычные кнопки, которые нажимаются?

— Каждая половина и есть обычная кнопка, но нужно свести вместе пару кнопок большим и указательным пальцами, чтобы выполнить действие. Глядите.

Пилот провел пальцем по клавиатуре, нажав не меньше десятка кнопок. Ничего не произошло.

— Это мера безопасности против случайных нажатий при высоких ускорениях. Я могу потерять сознание и упасть лицом на клавиатуру, но двигатели не отреагируют. При этом мой компаньон сможет посадить корабль при помощи своей клавиатуры. А если бы у нас были обычные кнопки и я нажал бы комбинацию предельного торможения, меня прижало бы к клавишам собственной инерцией, и не факт, что я смог бы отменить действие систем. А так мне нужно сделать щипок или ничего не произойдет.

— Спасибо. Скажите-ка, как долго нужно учиться, чтобы стать пилотом ракетного корабля?

Пилот с любопытством посмотрел на него, но ответил:

— Если у вас подходящий темперамент, уложитесь в три месяца. Но всегда найдется что-то, чего еще не знаешь.

В отсеке возникла голова стюардессы.

— Готовы пить чай, командир? А ты, Джек?

Навигатор молча кивнул. Командир согласился на чай и сказал Перри:

— Думаю, вам лучше выпить свой чай в салоне для пассажиров.

Перри отстегнулся и вернулся к Каткарту, который приветственно кивнул.

— Увидел, что хотел?

— Да, и меня весьма дипломатично выпроводили.

Бутерброды, чай и маленькие пирожки погрузили его в сон. Разбудил Перри сигнал торможения, когда они уже кружили над Вашингтоном. Он вовсю глазел на город. То было место, которое не изменилось до неузнаваемости за истекший срок. Потомак и приливный бассейн были на месте. Памятник Вашингтону был там же, а Линкольн по-прежнему вперялся взглядом в зеркальный бассейн. Белый дом по-прежнему простирался среди цветущих деревьев, безмятежный и невозмутимый. А на Капитолийском холме все еще покоился массивный греко-римский шедевр — Капитолий, обширный, мощный, бессмертный. У Перри в горле возник ком и на глаза навернулись слезы.