Читать книгу "Дон Жуан. Правдивая история легендарного любовника - Александр Аннин"

Многие из казненных доном Педро вельмож и рыцарей были заранее предупреждены об опасности и имели возможность бежать под знамена мятежного бастарда Энрике. Однако почти все они покорно дожидались смерти и добровольно подставляли головы под топор, не желая, чтобы на них легло клеймо изменников и нарушителей присяги королю Педро Жестокому.

Вера в неизбежное торжество справедливости заставляла оклеветанных рыцарей с гордо поднятой головой идти по воле короля Педро на плаху или надменно ждать коварного нападения «черных гвардейцев».

Получая известия из Кастилии, дон Хуан де Тенорио только удивлялся, как еще король Педро держится на троне. Инсургенты под предводительством Энрике Трастамарского уже подчинили себе большую часть территории королевства Кастилии и Леона. Лишь Андалусия, Эстрамадура и Галисия пока оставались под властью Педро Жестокого.

Впрочем, надо признать, что короля дона Педро народ Кастилии любил. Простые люди – за то, что он, в отличие от других воюющих государей, не облагал население дополнительными налогами. Евреи – за то, что он защищал их от погромов. Дворяне восхищались его талантом стратега и полководца, рядовые воины почитали дона Педро как умелого и бесстрашного рубаку. Его сторонники неизменно оправдывали кровожадность молодого короля его тягой к… справедливости! Недаром одновременно с клеймом «Жестокий» к дону Педро приклеился ярлык «Справедливый» – подобно его отцу, Альфонсо XI. Но в отношении Педро I это лестное прозвище в истории не закрепилось.

Дон Хуан думал о королеве Джиованне. Она ввергла свою страну в не меньшее кровопролитие. К тому же продала города, растранжирила казну и сокровищницу своего деда. Ее вообще не за что любить и уважать, самый последний подмастерье Неаполя презирает свою королеву и смеется над ней.

Однако Джиованна даже после полного захвата и разорения ее страны венграми как ни в чем не бывало остается на троне!

Но гораздо больше поражало дона Хуана другое обстоятельство: то, что король Педро Жестокий вообще до сих пор жив. Лично участвуя в многочисленных сражениях, дон Педро под градом стрел в одиночку прорывался к неприятельским шатрам, рубя направо и налево. При этом он орал, как сумасшедший:

– Ну, где этот чертов бастард? Эй, братец Энрике, выходи биться со мной один на один!

Энрике Трастамарский всякий раз уклонялся от поединка, прекрасно понимая, что против мощного и искусного рубаки дона Педро у него нет никаких шансов. Ради восшествия на кастильский престол он был готов пожертвовать и своей честью, и жизнью близких. Из уст в уста передавали, что дон Энрике совершенно не переживал по поводу казни родных братьев – Фадрике, Тельо, Хуана и Педро. А когда отряд под предводительством дона Педро Жестокого внезапно вторгся в глубокий тыл противника – в Астурию – и захватил в качестве заложниц жену дона Энрике, Хуану, и его малолетнюю дочь Элеонору, тот не сделал ничего, чтобы освободить их из севильской темницы.

Хуана бежала сама, с помощью одного дворянина, прибегнув к женским чарам. А Элеонору, милую и добрую девочку, дон Педро сначала приказал отправить под топор палача. Но, разглядев ее хорошенько, вдруг неожиданно полюбил, как своих родных дочерей. Дети подружились, они вместе играли, учились, читали сказки. Спустя какое-то время, испытывая редкий для него приступ великодушия, дон Педро отпустил Элеонору к отцу. Прощаясь с дочерьми короля, девочка плакала: ей не хотелось расставаться с подружками и добрым дядей Педро. Вот так! Воистину, с кастильским самодержцем порой случались необъяснимые метаморфозы.

Впрочем, в то бурное время, когда сердечная дружба естественным образом уживалась с предательством, возвышенная любовь переплеталась с изменой, жажда убийства и насилия – со смирением и покаянием, а истовая набожность – с мелочным суеверием, такие «перепады» чувств и настроений были в порядке вещей.

После того, как Педро Жестокий без всякого выкупа или военных уступок отпустил маленькую Элеонору к ее отцу, графу Трастамарскому, кастильцы принялись восхвалять своего короля за его любовь к детям. «Вот почему он не тронул самых младших бастардов и свою единокровную сестру Хуану», – говорили простолюдины.

Мария де Падилья очень радовалась, что ее Педро милостиво отнесся к малолетним детям и братьям своих врагов.

– Любимая, – говорил в ответ король Кастилии, – я не могу поднять руку на младенцев. Каждый раз, когда я собираюсь расправиться с младшими бастардами, меня пронзает одна и та же мысль: а что, если в отмщение за это Господь поразит болезнью или смертью кого-то из наших дочерей? Дороже их и тебя у меня нет ничего на свете!

Энрике Трастамарский и его военачальники прекрасно знали, откуда черпает душевные силы их главный враг. Знали, чье постоянное присутствие делает его неутомимым и решительным. Конечно же источником неуемной энергии для дона Педро была проклятая Мария де Падилья!

– Надо во что бы то ни стало убить эту ведьму! – постоянно твердил суеверный Энрике. – Без нее ему конец, он станет бессильным. Пока Падилья вместе с Педро, нам не победить этого одержимого. Он всегда будет брать верх! Что толку в том, что мы подкупом или хитростью занимаем города? Этот бешеный тут же отвоевывает их назад! И ничего тут поделать нельзя, пока жива эта проклятая Падилья…

Однако все покушения на Марию де Падилья, то и дело пребывавшую в ожидании очередного ребенка, были безуспешными: король дон Педро охранял свою любимую, как величайшую святыню. Он не жалел себя, часто был безразличен к судьбе страны, но глубокая привязанность к Марии и трем дочерям оставалась неизменной.

А на место безвинно казненных соратников дона Педро неизменно находились новые столь же преданные ему дворяне. Неужели они всерьез надеялись избежать бесславной участи своих предшественников? Нет, конечно. Все эти сыновья знатных родителей жили по принципу могильщиков во времена «Черной смерти»: живи минутой! Хоть день, да мой. Уж лучше несколько месяцев прожить при королевском дворе в роскоши и вседозволенности, чем долгие годы томиться от скуки в родовом замке.

Отдельно стоит сказать, чем платил дон Педро своим рыцарям и наемным арбалетчикам. Кастильский король как никто другой умел решать финансовые проблемы с присущим ему цинизмом.

В соседней Гранаде, мусульманском эмирате, находившемся в вассальной зависимости от Кастилии, произошел государственный переворот. Власть захватил военачальник Абу-Саид по прозвищу Бермехо (Рыжий). Он провозгласил себя эмиром Гранады. Законный эмир Мухаммед V бежал в Севилью, под защиту короля Педро Жестокого.

– Сеньор, я передам тебе несколько укрепленных крепостей, большой конный отряд и много золота, если ты поможешь мне вернуть гранадский трон, – сказал эмир-изгнанник.

Педро обещал. Но чем он мог помочь Мухаммеду, если у него самого оставалась лишь горстка преданных воинов?

Король Кастилии решил вопрос привычным способом. Он вызвал нового повелителя Гранады Абу-Саида в Севилью якобы для признания его эмиром Гранады и принятия от Абу-Саида клятвы верности – оммажа. Когда тот вместе со своими вельможами прибыл к дону Педро, радушный хозяин пригласил дорогих гостей за пиршественный стол. Вдоволь попотчевав гранадских вассалов, Педро Жестокий предложил им отдохнуть с дороги.