Читать книгу "Семь ангелов - Николай Усков"

– Как это крайняя плоть? – Ксантиппа выпучила глаза.

– Ксантип, Иисус был евреем. Разумеется, ему сделали обрезание на восьмой день после рождения. Когда будешь есть оливье на Новый год, помни, что делаешь это в светлый праздник Обрезания Господня.

– Неужели это Новый год? – ужаснулась Ксантиппа.

– 1 января. Ну так вот, помимо пуповины и так заинтересовавшей тебя крайней плоти, в «святая святых» хранились еще капли молока Пречистой Девы. Эти важные реликвии были помещены в золотой крест, инкрустированный драгоценными камнями. Крест, кстати, регулярно мироточил.

– Крест, – мечтательно сказал Антуан.

– Именно крест, – подтвердил Алехин, – «в бутоне древо жизни угадаешь» – пятая точка, извините за неуместный каламбур, – Кен положил листок на застекленный стол, в котором были собраны какие-то экспонаты для туристов, и нарисовал крест. У верхней перекладины он написал «Святой Иоанн», у левой – «Дева Мария», у правой – «Святой Петр», внизу – «Апостолы». В центре – «святая святых» – Крест, вписанный в крест. – Вот она – мистическая сущность Авиньона: Там пятый ангел будет ждать тебя, – подытожил Алехин.

– И где же он нас ждет? – заволновалась Ксантиппа. Алехин словно не заметил вопроса и обратился к Антуану:

– Кстати, авиньонская башня святого Лаврентия была спроектирована Климентом, но построил ее его преемник. Так что она по-любому мимо.

– Да… да… – рассеянно подтвердил дю Плесси.

– Итак, в «святая святых» нас отведут два незримых «ангела». Один из них точно апостол Павел – «слепец»…

– Это угадала я! – обиженно вставила Ксантиппа.

– А другой… – Кен замялся, – нечто, связанное с Иисусом. Может быть, крест.

– Но мы же решили, что Santa Croce in Jerusalemme – это зал Иисуса, – перебил его Антуан.

– Не думаю. Все-таки зал Иисуса, – Алехин показал на потолок, они находились ровно под ним, – был построен еще при Бенедикте XII.

Между тем за окнами почти стемнело. Антуан объяснил, что включать свет ему не разрешили, чтобы не привлекать внимание любопытных. Пустой каменный дворец жил своей жизнью. Скрипы, шорохи, хлопки птичьих крыльев – все это заставляло постоянно задерживать дыхание, прислушиваться, оглядываться.

– Интересно, здесь есть привидения? – спросила Ксантиппа и сама испугалась своего громкого голоса. Казалось, что на ее вопрос решили ответить стены: «есь эния эния». Друзья затихли. И тут все трое отчетливо услышали шаги. Они были где-то сбоку в стене. Ксантиппа вцепилась в руку Антуана и прошептала «мамочка». Стены ответили «чка, чка». Потом снова раздалось «чка, чка, чка», хотя Пылкая молчала.

– Это шаги, – сказал Алехин. – Мы здесь не одни. – Они застыли посреди Великой Казны, пытаясь понять, откуда раздавались звуки. Время тянулось мучительно.

– Надо идти, – Кен провел пальцем по айфону. Дисплей загорелся. – На первое время света хватит.

– Куда? – спросил Антуан.

– Искать подсказки. Наши два «ангела» могут прятаться где-то на розетках свода, пятах или капителях колонн[56].

Задача оказалась не из легких. Кладоискатели бродили по темным комнатам дворца и в конце концов окончательно вымотались. На розетках чаще всего были изображены пятиконечные розы Климента, на пятах – неведомые уроды. Тем большего внимания заслуживало все необычное. В Великой Аудиенции, где папа вместе с кардиналами разбирал наиважнейшие вопросы церковной жизни, Алехин увидел розетку с надписью SPR.

– Знаменитая аббревиатура, – заметил он, – так в Древнем Риме обозначали высшую власть – Senatus Populusque Romanus – «Сенат и народ Рима». Под этой розеткой, вероятно, и сидел римский понтифик, который считал себя прямым наследником не только апостола Петра, но и римских цезарей. Отсюда папская тиара – колпак с тремя коронами. Папа – царь царей. Кстати, возвращаясь к Замку Ангела или мавзолею императора Адриана: во время литургических процессий папа не только служил мессу в главных базиликах Рима. По сути его путь воспроизводил триумфы древнеримских императоров, например, на Рождество понтифик шел мимо храма Юпитера и цирка Фламиния, проходил под арками императоров Грациана, Феодосия и Валентина, потом пересекал Тибр по мосту Адриана, который ведет к мавзолею Адриана, то есть Замку Ангела, и заканчивал свой путь рядом с обелиском Нерона и мемориалом Ромула. Знаете, где это? – самодовольно спросил Алехин. Усталые кладоискатели молчали. – Обелиск Нерона когда-то стоял на цирке Нерона. Там, по преданию, претерпел мученическую смерть апостол Петр. Этот обелиск и сейчас там, только площадь называется по-другому. Обелиск находится напротив собора Святого Петра.

– Все бесполезно, – упавшим голосом сказала Ксантиппа. – У меня ноги болят.

– Постойте! – взорвался Антуан. – Я припоминаю тут одну розетку. Это в Башне Ангела. Там было что-то такое знакомое. Тоже аббревиатура, – он растворился в черном отверстии стены. Алехин и Ксантиппа почти сразу его потеряли. Они вышли из Великой Аудиенции во двор и опять направились к Великой Казне, оттуда поднялись в башню Ангела. Было слышно, как где-то вверху гремят подошвы Антуана. Вероятно, он знал более короткую дорогу. Ксантиппа позвала его, дю Плесси что-то крикнул. Кен расслышал лишь «царь Иудейский». Они столкнулись с ним уже в Комнате Оленя. Антуан был запыхавшимся и довольным.

– Там наверху, – дю Плесси ткнул пальцем в потолок, – находится капелла архангела Михаила. И в розетке свода – щит с монограммой INRI – «Иисус из Назарета Царь Иудейский». Вы понимаете? Вот она Santa Croce in Jerusalemme! На кресте должна быть табличка с именем.

– То есть верхняя перекладина мистического креста берет начало не в капелле святого Иоанна, которая находится в старой части дворца, а в капелле архангела Михаила, построенной Климентом.

– Смотрите, – сдавленно прошептала Ксантиппа. Она, по примеру Кена, тоже использовала свой айфон в качестве фонарика – на фризе под потолком повторялся орнамент из гербовых щитов Климента. Но в одном месте на щите был изображен бутон, в центре которого находился крест.

– «В бутоне древо жизни угадаешь», – прочел Алехин.

– Так, – подытожил Антуан, – эта роза указывает на дверь, которая ведет дальше в новый дворец.

Они прошмыгнули в темный тамбур со ступенями. Антуан и Ксантиппа куда-то сразу исчезли. А Алехин задержался. Он нервно водил айфоном по стенам и внезапно вскрикнул:

– Пята! – В месте, где нервюры свода опирались на небольшой выступ, находилась скульптурка – скрючившийся бородач, прикрывавший глаза руками. – Вот он слепец! «Слепца прозревшего возьми в проводники».

Алехин спустился на один пролет. «И вниз спеши, налево и направо», – повторил он слова Климента, – так… сначала налево. – Алехин вошел в крохотную комнатушку. – Теперь направо, – он прошел сквозь низкую сводчатую арку и опять оказался на небольшой лестнице. – «Надежды знак даруем мы тебе». Кен поводил фонариком, но стены были голыми. Еще несколько ступенек и… Алехин очутился в Великой Аудиенции. Огромный зал с высокими стрельчатыми окнами был залит лунным светом.