Читать книгу "Цепные псы пантеонов - Игорь Чубаха"

— Это не яд, — безрадостно согласился не огорчившийся и не обрадовавшийся Петров. Просто теперь, чтобы вернуть Настю, вместо одного опыта требуется провести тысячу, трудно ли, умеючи? — Что же я тогда изобрел, и откуда эта шумиха? Погони «Ред Ойла», спешащая не опоздать к дележке открытия «Старшая Эдда»?

— А я тебе говорю, что никакой это не яд! — столкнувшись с человеческим равнодушием, обиделся Зигфельд.

— Кто бы спорил? — брезгливо пожал плечами Антон, оглядываясь. В тиглях продолжало скворчать, пузыриться и булькать. Гнойно-зеленая гадость невостребованно капала из стеклянной трубки на паркет и уходила сквозь микроскопические пазы с проворством дистиллированной воды. Антон подставил колбу — первый в длинной череде эксперимент еще не завершен.

— Не веришь?! Сам попробуй! — И Зигфельд подло мазнул по губам уже Антона. — На халяву и «Орбит» сладкий!

— Это лишнее... — спокойно начал Петров, но осекся, его глаза полезли на лоб, целя куда-то за спину Зигфельда.

— Только не вздумай мне сейчас здесь сдохнуть!!! — схватился ликвидированный агент волхв-дивизиона за голову. — Ты — единственный у меня на этом свете!!!

— Я понимаю ваше удивление, — скромнехонько потупила глазки явившаяся без приглашения Катерина. — Я подозреваю, что вы не очень рады меня видеть. Ведь в какой-то мере я способствовала вашему появлению здесь... — Она не изменила розовому цвету наряда и была так же соблазнительна, как в момент встречи в заброшенной деревне.

Ну что за напасть? Однозначно Антона угораздило вписаться в топ самых популярных персон «Эдды», несмотря на конкуренцию со стороны китайских пассажиров. «Утро» — глубокая ночь для смертных — только началось, а заурядного смертного ботаника успели навестить обе местные шик-дамы. Но сегодня сытое либидо Петрова оставалось к эротическим чарам равнодушно. Желая проверить, по личной ли инициативе его посетили или визит санкционирован свыше, Антон многозначительно-демонстративно достал портмоне — трепещите, кто не согласовал визит со склонным к жгучей ревности начальством.

Блеф сработал эффективней холодного душа.

— Ладно, ботаник, ты угадал. Сопли — не моя стихия, — мигом перешла на более доходчивый тон Катя. — Ну, настучишь ты Гребахе, и чего добьешься?

— А чего я добьюсь, если не открою бумажник?

— Не буду жевать десны, я предлагаю тебе союз. Ты — со своим знанием, и я — со своим званием, вместе мы пойдем по карьерной лестнице «Эдды» семимильными шагами.

Катя за перестрелкой фразами успела оглядеться и нагло попытаться сунуть под капель черно-зеленой бурды носок кремовой туфельки. Капля, не смачивая поверхность, пробежала шариком по розовому и под подошвой плюхнулась, куда положено — в колбу. Ишь ты, безмозглая жижица, шарит, кто здесь кто.

Призрак фон Зигфельда истерично пошел радугой по всему фронту изображения. Сие могло бы показаться даже симпатичным, если бы не чересчур напоминало лужу с нефтяной пленкой:

— Не верь ни единому слову этой стервы!

— Какая мне выгода от партнерства? — Приняв красивую позу, Антон, конечно же, лишь издевался. Полученное с мазком по губам новое знание переворачивало минувшие приключения с ног на голову — Антон даже радовался визиту, поскольку за беседой имел время мысленно перешерстить события прошедшей недели с новой точки зрения.

— Как минимум, я найду причину, по которой ты останешься живым при следующем переезде «Эдды». Мне выгоднее в партнерах простые смертные, не люблю сильных союзников, и я сделаю все, чтобы ты выжил. Видишь, как я откровенна? — Она не догадывалась, что уже проиграла. Она верила в себя, будто носорог.

Самоуверенно посчитав, что Антон колеблется, Катя решила подплеснуть эмоций:

— Я потеряла человеческую сущность по наивности и очень рассчитываю, что твое снадобье поможет мне вернуться к обычной жизни. — Катя не сомневалась, что уж после этих-то слов ботаник сразу догонит, кто ему впрыснул толику удовольствия ночью. — Я так истосковалась по мирскому бабьему счастью!

— Так вот откуда здесь череп! — посерел, будто грозовая туча, призрак. Как и Петров, он тоже узнал фразу, уже звучавшую в этих стенах шепотом.

А Антон, сделав свое лицо столь же деревянным, как стены и паркет, не медля, распахнул портмоне и казенным тоном доложил верховной инстанции:

— Мастер, ночью, то есть в «комендантский час», ко мне проникла ваша подчиненная Катерина Кондаурова. Пользуясь темнотой в помещении, она явно подменила сторублевую купюру с формулой, и сейчас у меня с ядом ничего не получается.

Если до сих пор в диалогах и возникали театрально-убийственно-бесконечные паузы, то против паузы, которая повисла сейчас, они были все равно что кружки пива против цистерны спирта.

— Так ее, пресмыкающуюся! — захлопал в ладоши бестелесный вампир. Но его созерцал и слышал лишь Петров, поэтому паузу левый демарш не прикончил.

Спустя тяжелых полминуты, каждая секунда которых была похожа на астрономическую, соблазнительница вышла из душевного сумрака. Кате будто отвесили оплеуху, лицо пошло пятнами, закусив губу, она круто повернула на выход.

— Ты не благодарен мне за ночь? — В дверях гневно бросила девушка через плечо. Этот пассаж уже не имел начинки, всего лишь жест ради искусства. Женщина есть женщина, хоть пантера, хоть слониха, хоть кобра.

— Очень даже благодарен. Видишь, не пытаюсь тебя задержать до прихода стражи.

Кате захотелось сейчас же обернуться, нет, не гигантской анакондой, а энцефалитным клещом и ужалить ботаника в шею, но профессионалы не мстят. Все дробнее и дробнее царапая паркет из черноплодной рябины каблучками, она помчалась коридорами замка вдоль череды мозаичных панно из березы, ротанга, финика, палисандра, яблони и кипариса, будь они неладны.

Сбила с ног шедшую вразвалочку навстречу гарпию, вихрь подхватил и размел по паркету страницы какого-то важного отчета, перемешивая их с вороньими перьями. Девушка-змея пока сохраняла человеческий облик, но, чтобы растревоженная стража не сразу выследила, по-змеиному шелушась, с ее щек и тела полезла линялая кожа[22]. И полупрозрачные ошметки падали на паркет, словно листья в сентябре.

У самшитового подоконника превращали табак в дым и пепел мумии. Они не переодевались после вчерашнего, так и оставаясь — две в кокошниках, одна в цыганском монисте. Праздник дался подругам-палачам нелегко. Одна, держа желтыми губами фильтр «Парламента», больше дремала, чем курила. Вторая прятала татуированные запястья под мышками, ленясь вынимать «Беломор» из редкозубой пасти и глядя в себя. Третья что-то мучительно искала по карманам и шевелила губами, будто зубрит отрывок из Пушкина «Сон Татьяны».

— Гляди, Катька несется как угорелая.

— Следующие погоны выслуживает.

Подлетевшая на каблуках, словно на коньках, Катя боулинговым шаром разметала сухопарых курильщиц и высунулась в окно. В руке ее объявилась погремушка, которая обычно украшает хвост гремучей змеи и которой гадина традиционно пугает нахалов, нарушающих правила вежливости при общении с нею. Дальше невольнонаемная гражданка Кондаурова запустила эту забавку-шишечку подальше в тенистые просторы дремлющей станции «Невский проспект».