Читать книгу "33 счастья - Ольга Хмельницкая"

– Она должна как-то открываться! – сказал сам себе Юрий. – Просто обязана.

Он принялся ощупывать преграду и примыкавшие к ней участки стены, но ничего подозрительного не обнаружил.

«Кнопка может быть расположена где-то в другом месте, – решил он. – Тут ничего нет».

Бадмаев пошел назад, освещая себе путь фонариком. Он исследовал стены коридора, рассматривал каждый выступ, каждую впадину, но ничего, похожего на рычаг или кнопку, обнаружить не мог.

«Возможно, дверь открывается только с внешней стороны», – подумал он.

Но что-то в глубине его души протестовало против этой мысли. Юрий дошел до выхода из туннеля, присел на корточки у черной воды, которая плескалась прямо у его ног, и задумался. В те моменты, когда ни тщательный поиск, ни логический анализ не помогали, на помощь ученому приходило озарение. Как вспышка света, оно освещало черноту и высвечивало правильное решение. Юрий попытался отрешиться от проблемы. Он закрыл глаза, расслабился и попытался изгнать из сознания все мысли.

В голове стало пусто. Бадмаев ждал. Такой нехитрый способ, использование мощи человеческого подсознания, иногда позволял ему находить потерянные предметы. Ботаник все сидел на корточках, как вдруг в его мозгу, как лампочка, вспыхнула мысль.

– Ага, – сказал Юрий, встал и, уцепившись руками за трос, полез вверх.

Его целью была ниша, в которой стояли злые истуканы.

– Мне, наверное, отрежут ногу, – проговорила Защокина. – Я ее уже совершенно не чувствую.

Манусевич посмотрел на рану. Из нее сочился гной. Края побелели и кое-где даже посинели.

«Ткани отмирают, – подумал он, испытывая к девушке острое, болезненное сочувствие, – но ведь это произошло, когда мы спасали человека, с которым случился острый приступ аппендицита. Мы не могли поступить иначе».

Миша посмотрел на шоссе. Там по-прежнему не было ни одной машины. Манусевич покрепче ухватил Алену, которая стала совсем легкой, и понес ее вдоль трассы к городу. Он не хотел терять ни минуты.

– Никого нет. Ни одной машины, – сказала Алена, – мне не выжить, я это чувствую. Даже не знаю, что лучше – умереть сразу или жить без ноги. Тогда меня никто не полюбит!

– Не впадай в пессимизм, – проговорил физик, продолжая идти по обочине и нести на руках Защокину, – тебя обязательно кто-то полюбит и без ноги, что за глупости!

– Например кто? – спросила Алена, облизывая сухие губы.

Ей очень хотелось пить. Девушка принялась ловить ртом тяжелые, падавшие с неба капли.

– Например я, – сказал Манусевич. – Я абсолютно одинок. И я уже год в тебя влюблен. Но ты же все время интересуешься другими молодыми людьми. Кем угодно, только не мной.

Алена засмеялась. Голос ее прозвучал хрипло.

– Ты же все время молчал и смотрел букой, – сказала она, – цветов не дарил, в кафе не звал, комплиментов не говорил.

– Я вообще не романтик, – сказал Манусевич. – Предпочитаю дело, а не слово. Не все то золото, что блестит.

– Это, в общем, правильно, – согласилась Алена. – Но как же тогда девушка может узнать о том, что ты к ней испытываешь? Если ты не даришь цветов, не говоришь комплиментов и не провожаешь ее домой?

– Проводить домой я как раз могу, – сказал Миша, – потому что от этого зависит безопасность женщины. Так что обращайся. Я готов провожать тебя домой всю жизнь. Но что касается всей остальной мишуры – прости. Я не по этой части.

Манусевич продолжал идти по шоссе. Машин по-прежнему не было ни в одном, ни в другом направлении.

– Теперь мне как-то даже расхотелось умирать, – сказала Алена и закашлялась.

Из ее горла пошла кровь. Физик ужаснулся. Тело девушки сотрясала дрожь.

«Она умирает, – мелькнула мысль в сознании Манусевича, – умирает, а я ничего не могу сделать».

В этот момент на дороге послышался шум машины. Секунду спустя из-за поворота вынырнул почтовый фургон.

– Виктория! Ева! У вас все в порядке? – крикнул Юрий, взбираясь по тросу в нишу, в которой, как он предполагал, свершались жертвоприношения.

– Да! Ждем и волнуемся! – ответил сверху голос Сушко.

Бадмаев вскарабкался наверх с ловкостью обезьяны и нырнул в помещение, в котором лежала плита из оникса.

«Если поискать, тут, наверное, можно найти пятна крови», – подумал Юрий и почти сразу же увидел неровные темные кляксы, глубоко въевшиеся в светлый известняковый пол. Два кровавых пятна показались ему свежими.

– Ну и привидится же такое, – махнул он рукой, – уже несколько сотен лет прошло, а кровь выглядит так, словно ее недавно пролили.

Он посмотрел вниз, в колодец. Вода тихонько плескалась.

– Дикие люди, – вздохнул ботаник, – изверги нецивилизованные.

Он изучил край ниши. Кое-где камни казались потертыми.

«Я думаю, – рассуждал Юрий, – что убитую жертву сталкивали в воду. Но ведь тело нужно было как-то потом оттуда извлекать. Иначе тут вскоре воцарилась бы дикая вонь. А для этого было необходимо отпереть дверь туннеля».

Он принялся ощупывать стены, но ничего не обнаружил. Затем Бадмаев изучил пол, покрытый пятнами, исследовал каждый выступ, каждый зуб и каждый палец страшных идолов, окружающих жертвенник, но не обнаружил ничего такого, что можно было бы потянуть или на что можно было бы нажать.

– Ну невозможные конспираторы, – вздохнул ботаник, – просто маньяки!

Он сел на край черной плиты. Ему показалось, что где-то в глубине горы раздался тихий щелчок.

– Это что еще такое? – удивился Бадмаев.

Он прислушался, но щелчок не повторился.

– Ага, – возликовал Юрий, – сама плита является огромной кнопкой. Сейчас я открою дверь!

Он встал на одно колено на край черного полированного зеркала с оскаленной физиономией посредине и хорошенько на нее надавил. Раздался второй щелчок. Внезапно плита с распластавшимся на ней Юрием пришла в движение.

«Ой, – запоздало подумал Бадмаев, – это, наверное, не ручка для открывания двери в туннеле, а что-то совсем другое! Может быть, жертву не убивали, а просто клали на плиту, и камень со страшной рожей проглатывал несча…»

Ботаник бросился назад, пытаясь соскочить с плиты на известняковый пол, но заскользил по гладко отполированной плите. Подушечками пальцев он ощутил на камне легкие царапины.

– Эге, да тут многие пытались зацепиться до меня, – сообразил Юрий.

Теперь плита встала почти вертикально. Открытый в ярости рот, выбитый посредине, казалось, смеялся.

– Вика! – заорал во всю мощь своих легких Бадмаев, падая во тьму. – Вика!!

Потом он ударился обо что-то твердое и потерял сознание.

Почтовая машина ползла медленно, как улитка, но когда Манусевич, сгибавшийся по тяжестью Алены, махнул рукой, фургон ускорился, словно водитель испугался.