Читать книгу "Крысиный король - Чайна Мьевилль"

У Сола кружилась голова.

— Что он сделал с Кеем?

Ананси поджал губы.

— Разбил мальсика на куски.

Какое-то время они бежали, потом быстро и торопливо карабкались, пока не оказались на крыше спортивного центра «Брикстон-Рэк». Снизу, из тренажерного зала, доносился глухой стук. Сол стоял на самом краю крыши, чуть впереди Ананси. Он сунул руки в карманы.

— Знаешь, ты должен был сказать мне раньше… — сказал он.

Он слышал себя и ненавидел свой жалобный голос. Он повернулся вполоборота, взглянул на Ананси, который неподвижно стоял, обхватив руками голую грудь.

Ананси презрительно цыкнул зубом.

— Цыц, мальсик, у тебя иссе мусора полная голова. Ты говорил, сто Раттимон не твой отец? Засем мне хотеть говорить тебе это?

Сол посмотрел на него. Ананси был настойчив.

— Засем мне хотеть говорить тебе это? А? Слусай, мальсик, я есть один больсой паук, понял? Раттимон есть крыса. Лоплоп есть птица, Предводитель птиц. А ты, ты какое-то странное непойми-сто, правда, на сто мне тогда говорить тебе это? Я говорю тебе только то, сто хочу, стоб ты знал. Всегда, это могу тебе обессять. Я больсе не притворяюсь, видис, мальсик? Не нузно это. Паукам, как я, не нузно это. Так сто забудь это. Ты мозес верить мне просто на слово, ни больсе ни меньсе. Ты понимаес?

Сол промолчал. Он наблюдал, как поезд прибыл на станцию Брикстон и отправился дальше.

— Скажи, Лоплоп хотел сказать Дудочнику, где я? А вы все хотели идти за ним, когда он пытался взять меня? — спросил он наконец.

Ананси вздрогнул, почти незаметно.

Они тихо пробирались вдоль полотна пригородной ветки, проходившей над рынком и улицами Брикстона. В молчании направлялись они в Кэмбервелл. Сол по достоинству оценил компанию, он понял, хотя это было нелегко, на что может рассчитывать в этот вечер.

— Как ему удалось найти моих друзей? — сказал Сол. Они сидели на раме в каком-то школьном дворе.

— Он перерыл все твои весси и книги. Он насел несколько адресов, правда.

«Конечно, — подумал Сол. — Я сам виноват».

Он оцепенел. Он понимал, что если бы все еще был человеком, то, услышав такое, испытал бы настоящий шок. Но эмоций не было, теперь он стал наполовину крысой и чувствовал, что привыкает к этому.

Ананси все время молчал. Он не пытался убедить Сола вернуться к Крысиному королю или сделать что-нибудь для пользы общего дела.

Сол с любопытством посмотрел на него.

— Крысиный король знает, что ты сейчас здесь? — спросил он.

Ананси кивнул.

— Он не просил тебя передать что-нибудь? Или привести меня обратно?

Ананси вздрогнул.

— Его хосет, стобы ты вернулся, правда. Ты полезный, ты знаес. Но его знает, сто тебе нельзя говорить нисего, сто ты не хосес. Ты знаес, сто он хотел. Если ты хотес вернуться, ты сам вернесся.

— А ты… а ты понимаешь, почему я не хочу к нему возвращаться?

Ананси посмотрел ему в глаза. Тихо покачал головой.

— Нет, мальсик, совсем нет. Ты мозес уцелеть луцсе с ним, с нами, правда. И ты крыса. Тебе надо вернуться. Но я знаю, ты не хосес думать это. Я не знаю, кто ты и сто ты, мальсик. Ты не мозес быть крысой, ты не мозес быть селавеком. Я совсем не знаю тебя, но это хоросо, потому сто я знаю, сто ни я никогда не пойму тебя, ни ты меня не поймес. Мы разные.

В предрассветный час, уже позавтракав, они стояли рядом у канализационного люка. Ананси оглянулся, прикидывая путь наверх по стенке склада неподалеку. Потом он вновь посмотрел на Сола.

Сол подал руку. Ананси схватил ее.

— На тебя одна надезда, мальсик. Возврассяйся к нам.

Сол покачал головой, отвернулся, чувствуя себя неловко от внезапно возникшей напряженности. Ананси кивнул и отпустил его руку.

— Будь осторозен.

Он отвернулся, забросил одну из своих веревок за выступ и быстро исчез, поднявшись вверх по кирпичной стене. Сол посмотрел ему вслед. Потом повернулся и огляделся, чтобы понять, где находится. Во дворе на решетке валялись какие-то детали. Они поблескивали в темноте печально и торжественно. Улицы не было видно, и Сол на мгновение помедлил, наслаждаясь неожиданным одиночеством. Потом, не глядя, протянул руку и поднял решетку.

Он колебался.

Он знал, что вероятность найти Наташу и Фабиана очень мала. Город такой огромный, а власть Дудочника так сверхъестественна, что ему совсем не трудно спрятать в городе двух человек. Но Сол также знал, что не может просто так оставить их во власти Дудочника. Он знал, что обязан искать их, пусть только с целью доказать, что он еще наполовину человек. Дело в том, что он испугался своего хладнокровия, испугался того, как быстро смирился с отсутствием друзей, принял его как данность. Он тупел. В смерть Кея он просто не мог поверить, но это была человеческая реакция. Его больше волновало собственное спокойствие, несмотря на похищение Дудочником двоих его самых близких друзей.

Принятие неприемлемого было разновидностью стоической реакции, той силой, которая притупляла его сочувствие к друзьям. Он ощущал это где-то внутри — возрастающее умение приспосабливаться к окружающей среде, гиперреальное сосредоточение на том, что происходит здесь и сейчас. Это пугало Сола. Он не мог с этим бороться прямо, он не мог решать, что чувствовать, а что не чувствовать, но он мог отрицать это своими действиями. Он мог все изменить, отказавшись вести себя согласно своим чувствам. Он ненавидел собственные реакции, собственные чувства.

Это было свойством животного.

Глава 24

Спустившись в канализацию, Сол сразу понял: здесь что-то не так. Привычных звуков не доносилось. Ступив ногами в топкую сырость, он припал к земле и ощутил толчок дикой энергии. Повел ушами. Он знал, чего не хватало. Самым краем крысиного уха он должен был улавливать еле слышное царапанье и беготню своих подданных. Они должны быть с ним одним целым, они неотделимы от него, по ним он ориентировался в темноте.

Звуки исчезли. Крыс не было.

Он слегка пригнулся, скользя в зловонной жиже. Он не издавал ни звука, уши подергивались. Он дрожал.

Мутная жидкость стекала по стенам тоннеля тонкими струйками, он слышал тихий непрерывный шум падающих капель, слышал мрачное шуршание теплых подземных ветров, но его народ ушел.

Сол закрыл глаза и замер, прислушиваясь каждой клеточкой своего тела. Он не шевелился, он заставил свое сердце биться медленнее, сократив удары пульса, он освобождался от малейших шумов своего тела. Он стал частью канализации, он слушал.

Тишина в тоннелях потрясла его. Он осторожно приложил ухо к полу. Ощутил вибрации всего города. Вдалеке он что-то услышал.