Читать книгу "Бехеровка на аперитив - Данил Корецкий"

В крохотном туалете я вымыл руки. Вода была черной от нагара. Все-таки револьверы загрязняют окружающую среду гораздо сильней, чем пистолеты!

Потом мы пили бехеровку. Конечно, без закуски. Но, конечно, с кофе. Хотя я предпочел бы какие-нибудь бутерброды.

– Пан – военный? – поинтересовался Иржи после третьей рюмки. По-русски он говорил хорошо, но с заметным акцентом. – Или спортсмен?

Я покачал головой.

– Скорей, охотник…

– Разве охотники используют револьверы? – деликатно спросил Иржи, глядя в сторону. Люди, связанные с оружием, внимательны к мелочам.

– Нет, это увлечение. Сейчас в России мода на стрельбу. Как у вас на гольф.

Иржи пожимает плечами.

– Здесь это не чувствуется. Ваших соотечественников много в ресторанах и ночных клубах, а ко мне заходят единицы. Хотя один богатый коммерсант был завсегдатаем, он тоже любил крупные калибры и тратил много денег… Но потом неожиданно пропал.

Охотник на анаконду насторожился: в вязкой болотистой почве виднелся странный след – будто протащили телеграфный столб! Подойти бы ближе, нагнуться, присмотреться… Но люди, связанные с оружием, подозрительны.

Я небрежно взмахиваю рукой и вроде бы меняю тему.

– Мой друг был без ума от крупных калибров. Мы с ним даже охотились в Африке на слонов и носорогов. Из нитроэкспрессов…

Иржи в очередной раз наполняет рюмки. Нет, в больших дозах этот сладкий ликер не для меня! Но деваться некуда…

– Прозит!

Скрывая отвращение, запиваю сладость кофе.

– Слышал про нитроэкспрессы? Бац слону в лоб – и он сел на задние ноги, бац в носорога – наповал, бац в буйвола – полетел, кувыркаясь, как заяц…

– Какие же там патроны? – Иржи утратил обычную невозмутимость. Глаза его азартно заблестели. – И какая отдача?

– Молодец, в самую точку, – я многозначительно поднял палец. – Калибр 700 – это 18 миллиметров, а пуля весит 64 грамма, как десять пуль из Макарова! Представляешь? Я-то стрелял нормально, а некоторым отдачей ключицу ломало, с ног сбивало, у кого-то из ушей кровь шла! Оружие серьезное…

– Скутэчне?[23]– заинтересованно воскликнул Иржи. – Даже не представляю, как выглядит такая пушка!

– Да как обычное ружье и выглядит, только массивней. Там же стволы толстые, все крепления усиленные. Так что тяжеленное: килограммов восемь-девять… Кстати, – я хлопнул себя по лбу и полез во внутренний карман пиджака. – Если фотка с собой, я тебе его покажу…

Опытный русский стрелок достает бумажник и обнаруживает там искомую фотографию. Она изъята из личного альбома Лазарева и подвергнута компьютерной обработке, что впрочем, ее только украсило. Среди выжженной беспощадным солнцем жесткой травы африканской саваны, на фоне поверженного носорога стоят два лихих охотника в пробковых шлемах, темных, не дающих бликов очках, пропускающих воздух комбинезонах цвета хаки и с огромными штуцерами в руках. Крепкие перцы, крутыши, настоящие Хантеры!

Тот, что справа, – сам Лазарев, – гордо попирает трофей ногой в высоком шнурованном ботинке и обнимает напарника, который стоит скромно, хотя именно он и завалил носорога. Скромность всегда украшала Геннадия Поленова! Впрочем, надо признаться, что моего здесь – только лицо. На самом деле я никогда не был в Африке, не охотился на носорога, не стрелял из нитроэкспресса и не обнимался с бывшим министром Лазаревым. Но без специальной экспертизы определить это нельзя.

Протягиваю снимок Иржи.

– Вот, гляди! У меня «Голанд-Голанд», а у приятеля – «Цигенхан и сын»! По семьдесят тысяч баксов, между прочим!

– Нэувьержитэлнэ![24]– как завороженный протянул он, разглядывая фото. – Какая же у них дульная энергия?

– Больше двенадцати тысяч джоулей.

– Нэржикэйте![25]В пятнадцать раз больше, чем у боевой винтовки!

Геннадий Поленов снисходительно пожимает плечами.

– Винтовка-то на человека рассчитана. Человек сколько весит: семьдесят, восемьдесят, девяносто килограммов? А слон – три-четыре тонны!

– Ано-о-о…[26]

Иржи продолжает рассматривать фото и, наконец, замечает то, ради чего я ему этот снимок и показываю.

– О-па! Так я вашего приятеля знаю! – Палец со срезанным до мяса ногтем ткнул в лицо Лазарева.

– Да?

– Это ж я про него рассказывал… Ну, про русского богатого коммерсанта! – Иржи оживился.

Люди, связанные с оружием, неболтливы, но как оружейная смазка облегчает ход затвора, так общие интересы и узко-профессиональные познания развязывают самые короткие языки и обеспечивают доверительное общение. Иржи признал во мне посвященного, а значит, равного.

– Он ко мне почти каждый день ходил, с тремя охранниками. А потом сказал: я сейчас дом строю, так пристрою там сразу и тир! И стал выспрашивать: какие там особенности, в тире, должны быть? Да на какую длину его сделать?

Иржи протянул фотографию обратно. Она сделала свое дело.

– Ну, я посоветовал на двадцать пять метров – и практично, и экономично. В следующий раз пришел, похвастался: уже проект заказал! Потом вдруг спрашивает: пойдешь ко мне инструктором за тысячу евро? «Зачем мне?» – отвечаю. А за полторы? А за две? Ну, я и согласился… А он куда-то исчез! Не знаете, что с ним случилось?

Геннадий Поленов пожимает плечами.

– Какие-то денежные проблемы. Или долги не отдал, или что-то в этом роде… Честно говоря, он и мне остался должен. Правда, не очень много.

Иржи понимающе кивнул.

– Такое бывает. Сколько денег ни есть, а отдавать не хочется. Только конец один. Сейчас пули сильней долговых расписок…

Поговорив еще несколько минут, мы расстались друзьями. Иржи проводил меня до выхода, и кастета у него в кармане уже не было. Люди, имеющие отношение к оружию, доверяют друг другу.

* * *

Сразу из тира я отправился в офис городского архитектора.

– К сожалению, пан Рокос сегодня принимал только до обеда, – медленно и старательно выговорила на русском языке элегантная секретарша. – Сейчас он объезжает объекты…

Ей было лет тридцать пять, – правильный овал лица, аккуратная стрижка каре, мраморная кожа, контрастно оттеняемая жгуче-черными волосами, и глаза цвета нового старопраменского пива «Гранат». Фигуры, к сожалению, из-за стола видно не было.

– Вот мои телефоны, если вы решите записаться к нему на аудиенцию, – словно уловив волну неудовлетворенности, женщина грациозно поднялась из стильного канцелярского кресла, медленно подошла к журнальному столику у окна и склонилась над ним.