Читать книгу "Пляж - Алекс Гарленд"

Неожиданно сержант начинает рассказывать солдату о совершенно не связанном с ситуацией случае, который произошел с ним, когда он, еще мальчишкой, работал на ферме отца. У сержанта была охотничья собака по кличке Старина Блу, которую он очень любил. Солдат слушает, попавшись на удочку. Тем временем сержант просовывает под ботинок солдата нож, и у сержанта на лбу сквозь грязь проступает дорожка пота.

Однажды Блу застрял в силке для зайцев, рассказывает сержант, и каждый раз, когда пес пытался вырваться, силок затягивался все туже. Солдат кивает, все еще не улавливая связи. «Что же случилось с Блу? — спрашивает солдат. — Вы вытащили его, сержант?» «Конечно, мы вытащили его, солдат», — отвечает сержант. Потом он приказывает солдату поднять ногу, которая теперь свободна. Солдат смущен, напуган, но он верит сержанту. И делает, как ему приказано, а сержант кладет на лезвие ножа камень, сохраняя таким образом давление на мину. Сержант, посмеиваясь, говорит: «Сынок, все, что нужно было сделать Блу, — это хорошенько расслабиться».

Я не собирался рассказывать Джеду историю про Блу. Когда я осторожно опускал камень на ствол АК, даже царапанье камня по металлу походило на стук молотка по железной бочке. После того как камень был надежно установлен, я посмотрел на Джеда. Он спокойно пожал плечами и сделал мне знак, чтобы я встал. Думаю, он хотел, чтобы я был готов дать тягу в случае, если АК упадет.

Джед понемногу, сантиметр за сантиметром, поднимал ногу. Приклад чуть-чуть сдвинулся вниз, и я услышал прерывистое дыхание Джеда, но приклад так и не коснулся руки таиландца. Мы обменялись взглядами, осторожно переступили через ноги таиландца и тихонько двинулись дальше. Драма закончилась.

Нам потребовалось еще минут сорок пять, чтобы добраться до вершины скалы, с которой падал водопад, и всю дорогу с моего лица не сходила усмешка. У меня даже челюсти заболели. Если бы нам не нужно было хранить молчание, я бы громко смеялся.

Украденная заслуга

В тот день я прыгнул с водопада, к большому удивлению для Джеда и для самого себя. Я не планировал этого заранее. Мы стояли на краю скалы и наблюдали закат — безоблачный, прекрасный и, несомненно, достойный, пусть и коротких, раздумий. Иногда, в такие вот безоблачные вечера, со светом творились странные вещи. Вместо ярких лучей от горизонта расходились темные лучи; иными словами, это был полярный образ обычного заката. Сначала вы воспринимаете его как совершенно естественную вещь, лишь смутно осознавая: что-то здесь не то. Потом, как в случае бесконечной лестницы Эсхера, неожиданно понимаете, что в происходящем нет никакой логики. Каждый раз этот эффект заинтриговывал меня, и минут двадцать я пребывал в тихом и приятном недоумении.

Джед тоже не мог объяснить это явление, но каждый раз пытался. «Тени от спрятанных за горизонтом облаков», — утверждал он в тот вечер, когда я схватил его за руку и сказал: «Посмотри-ка». Затем я качнулся вперед. В следующее мгновение я увидел, как мимо меня проносится скала, и испытал смутную тревогу от того, что у меня поджаты ноги. Из-за смещения центра тяжести в них я перевернулся в воздухе и рисковал упасть на спину. Я попробовал выпрямить ноги и через мгновение оказался в озере, где сделал несколько вынужденных отчаянных вращений под водой, истратил весь запас воздуха в легких и вынырнул на поверхность.

Я увидел, что Джед, подбоченившись, наблюдает за мной с вершины скалы. Он ничего не сказал, но я знал, что он не одобряет моего поступка. Немного погодя, когда мы шли от водопада к лагерю, он прицепился ко мне, хотя причиной этого могла быть песенка, которую я напевал.

В ней были такие слова: «Я видел мышку! — Где? — На лестнице! Взбиралась по ступенькам в деревянных башмаках! Топ-топ, топ-топ. Бежала по ступенькам в деревянных башмаках!»

— Господи, Ричард! — сказал он, когда я добрался до конца мелодии и снова принялся за припев. — Что на тебя нашло?

— Пою, — беззаботно ответил я.

— Слышу. Перестань петь.

— Ты что, не знаешь эту песенку?

— Нет.

— Да наверняка знаешь. Она очень известная.

— Это самая идиотская песня из всех, которые я когда-либо слышал.

Я пожал плечами. Я не мог не согласиться с ним.

Несколько минут мы шли молча. Я мысленно проговаривал слова и тихонько напевал мелодию себе под нос, а потом Джед сказал:

— Знаешь, тебе надо быть осторожнее, Ричард. — Я не понял, что он имел в виду, а через секунду-другую он добавил: — Ты обалдел.

— Обалдел?

— От наркотиков.

— Да я ни одного косяка со вчерашнего вечера не выкурил.

— Вот именно, — многозначительно произнес он.

— Ты хочешь сказать, что мне нужно меньше курить наркотики?

— Я хочу сказать, что они здесь ни при чем. — Ветка преградила нам путь, и Джед держал ее, пока я не прошел за ним, а потом отпустил ветку. — Поэтому тебе и нужно быть осторожным.

Я пренебрежительно фыркнул. Манера его речи напомнила мне о его туманных обвинениях на Пхангане. Иногда Джед умышленно строил из себя человека загадочного, и я со злорадством предположил, что этим, наверное, и объясняется его отчуждение от остальных на пляже — вдобавок к непростым обстоятельствам его появления. Предположение, в свою очередь, навело меня на мысль о моем растущем отчуждении.

— Джед, — произнес я после возникшей паузы. — Как ты думаешь, ничего, если я расскажу всем, как мы налетели на охранника? Ведь это не связано с Зефом и Сэмми…

— Гм.

— Понимаешь, я все время уклоняюсь от разговоров о том, что мы делаем наверху. У меня такое чувство, что этот случай дает мне шанс…

— Расскажи им, — перебил он меня. — Все в порядке. Это, наверное, неплохая идея.

— Да?

— Мы ведь не хотим, чтобы создалось впечатление, что мы все скрываем от других.

— Замечательно, — сказал я и начал насвистывать первые такты песенки про мышку, прежде чем поймал себя на этом.

Лагерь уже полностью погрузился в темноту. Тающий свет с неба не проникал в лагерь из-за лиственного шатра. Единственным источником света оставались видневшиеся через открытую дверь дома свечки, а также мерцавшие вокруг площадки огоньки от сигарет и косяков.

Хотя мне и не терпелось рассказать своим прежним товарищам о спящем охраннике, первой была мысль о еде, поэтому я направился прямо к хижине-кухне. Каждый день Грязнуля оставлял для нас с Джедом пару завернутых в банановые листья порций риса и отборные куски рыбы. Когда мы принимались за еду, обычно она уже была остывшей, но я, как правило, был слишком голоден, чтобы обращать на это внимание. В тот вечер я заметил, что Грязнуля добавил в кашу папайю. Я испытал некоторую досаду, поскольку это означало, что Багз нашел дорогу к моему садику.

Взяв свою порцию, я прошелся по лагерю, всматриваясь в лица курильщиков в поисках друзей. Удивительно, но их нигде не было видно, и никто не знал, где они. В замешательстве я поискал их у палатки Кити, а затем в доме, где увидел играющих в очко Грязнулю, Кэсси и Эллу. Неподалеку сидел Джессе, писавший что-то в своем дневнике.