Читать книгу "Физиология брака - Оноре де Бальзак"

Мы охотно развили бы эту блестящую теорию, но не сделаем этого по одной весьма уважительной причине. В данном сочинении ей не место. Мы рассматриваем жизнь супружеской пары в тот период, когда жена готовится принести мужа в жертву Минотавру; муж, который в этой ситуации рискнет улечься спать вдали от жены, сам навлечет на себя несчастье; жалеть о нем не стоит.

Итак, подведем итог.

Не все мужчины чувствуют в себе довольно сил, чтобы ночевать в отдельной спальне; напротив, все мужчины могут с большим или меньшим успехом справиться с трудностями, которыми грозит им обыкновение спать в одной постели.

Значит, нам необходимо исследовать эти трудности, которые поверхностные умы могут выставить в качестве аргументов против этого последнего обыкновения, которое, как нетрудно заметить, кажется нам предпочтительным.

Пусть, однако, параграф, посвященный раздельным спальням, — параграф поневоле краткий, который многие супружеские пары дополнят самостоятельно, — послужит пьедесталом величественной фигуре Ликурга, древнего законодателя, которому греки обязаны самыми глубокими мыслями о браке[275]. Да сумеют грядущие поколения постичь смысл его системы! И если современные люди чересчур вялы для того, чтобы воплотить ее в жизнь, пусть они хотя бы впитают могучий дух этого превосходного законодательства.

§ 3. Одна общая постель

Однажды декабрьской ночью великий Фридрих[276], взглянув на небо, усыпанное звездами, чей яркий и чистый свет предвещал суровый мороз, воскликнул: «Нынешняя погодка принесет Пруссии немало солдат!..»

Эта фраза короля указывает на главное неудобство, каким чреват обычай спать в одной постели. Наполеону и Фридриху пристало уважать женщину в зависимости от числа ее детей, но мужчина, созданный, чтобы быть супругом, должен следовать предписаниям Размышления XIII и видеть в зачатии ребенка не что иное, как способ обороны, которым следует распоряжаться с умом.

Прояснить смысл этого замечания можно, лишь проникнув в тайны, которые муза Физиологии разгадывать стыдится. Она дала себе зарок входить в супружескую спальню лишь в те часы, когда спальня эта пуста; что же до любовных забав, их вид покрывает щеки нашей недотроги краской стыда.

Поскольку муза именно в этом месте книги зарумянилась, как юная дева, и поднесла белые руки к глазам, чтобы даже сквозь свои тонкие пальцы не видеть того, что творится кругом, она не упустит случая и в припадке стыдливости выбранит наши нравы.

В Англии супружеская спальня — место священное. Доступ туда открыт только самим супругам; говорят даже, что не одна леди стелет постель собственноручно. Отчего же должно было случиться так, что из всех заморских маний мы презрели именно ту, что исполнена прелести и тайны, которые могли бы прийтись по вкусу всем чувствительным душам на континенте. Женщины деликатные осуждают бесстыдство, с каким французы допускают посторонних в святилище брака. Что же до нас, если мы выступили непримиримыми противниками женщин, выставляющих напоказ свою беременность, то наше мнение на сей счет угадать нетрудно. Если мы хотим, чтобы холостяки уважали брак, женатым мужчинам следует уважать чувства мужчин неженатых и не распалять их понапрасну.

Надо признать, что мужчина, всякую ночь укладывающийся в одну постель с женой, может показаться самым дерзким фатом.

Найдется немало мужей, которые спросят, как осмеливается человек, притязающий усовершенствовать брачные установления, предписывать супругу образ жизни, который неминуемо погубил бы любовника.

Тем не менее доктор брачных наук и искусств настаивает на своем.

Во-первых, если только муж не решится вообще никогда не ночевать дома, ничего другого ему не остается, ибо об опасностях, которыми чреваты две другие системы, мы уже предупредили. Итак, нам предстоит доказать, что описываемый способ сулит супружеской паре, подошедшей к порогу, за которым ее ждет Минотавр, больше выгод и меньше невыгод, чем два предыдущих.

Из наших замечаний касательно двух кроватей, стоящих в одном алькове, мужья могли извлечь вывод, что они, так сказать, обязаны всегда быть пылки ровно в той же степени, что и их гармонически организованные жены: меж тем это совершенное равенство ощущений, как нам кажется, достигается довольно естественным образом под белым льняным покровом — преимущество нешуточное.

В самом деле, если вы с женой спите рядом и ваши головы покоятся на одной подушке, вы без труда можете во всякое время выяснить, насколько сильно пылает ваша благоверная любовной страстью.

Человек (мы имеем в виду человека как вид) движется по жизни с готовым удостоверением личности, ясно и безошибочно оповещающим о степени его чувственности. Этот таинственный гинометр[277]— не что иное, как человеческая ладонь. Из всех наших органов рука первой выдает наши чувственные склонности. Хирология — пятый труд, сочинение которого я завещаю потомкам, ибо теперь коснусь лишь тех сторон этой науки, что имеют самое непосредственное отношение к предмету моего разговора.

Рука — главный орган осязания. Осязание же — чувство, способное с наибольшим успехом заменить все другие чувства, которые, со своей стороны, осязания заменить не способны. Поскольку все, что человеку случалось до сего дня задумать, приводили в исполнение только человеческие руки, руку можно назвать воплощенным действием. Всю нашу силу мы вкладываем в движения рук; примечательно, что у людей могучего ума, призванных к великим свершениям, почти всегда красивые руки. Иисус Христос творил чудеса наложением рук. Рука — источник жизни, средоточие волшебной мощи; неудивительно, что ей мы обязаны половиною любовных наслаждений. Врачу она выдает все тайны нашего организма. Ни одна часть нашего тела не испускает в пространство больше нервных флюидов или неведомой субстанции, которую, за неимением иного термина, следует называть волей. По глазам возможно прочесть состояние души, рука же выдает разом и тайны тела, и тайны мысли. С годами мы научаем молчанию наши глаза, губы, брови и чело, но рука не умеет таиться и превосходит в красноречии самое выразительное из лиц. Изменения ее температуры столь ничтожны, что ускользают от внимания людей ненаблюдательных, но тому, кто изучил анатомию чувств и вещей, уловить эти перепады нетрудно. Рука знает тысячу разных состояний, она может быть сухой, влажной, горячей, ледяной, нежной, шершавой, лоснящейся. Она трепещет, увлажняется, твердеет, смягчается. Наконец, она непостижимым образом становится, можно сказать, воплощением мысли. Горе скульптору или художнику, вознамерившемуся передать изменчивое и таинственное переплетение ее линий. Протянуть человеку руку — значит спасти его. Рука служит залогом всех наших чувств. Испокон веков колдуньи стремились прочесть нашу судьбу по линиям руки, и имели на то веские причины: ведь линии руки и в самом деле соответствуют основаниям жизни и характера человека. Если женщина говорит, что мужчине недостает такта[278], этот приговор обжалованию не подлежит. Наконец, недаром говорят: рука правосудия, рука Господня, а восхищаясь проворством и дерзостью, недаром толкуют о ловкости рук.