Читать книгу "Дьявольский остров - Максим Шахов"

– А потом попали на сейнер «Попугай»?

– Кажется, да.

– Кажется?

– Я точно не помню.

– А что вы на нем делали?

– Не помню…

– А что произошло на острове?

– Не помню…

– А почему вы от нас убегали?

– От вас я не убегал… – обиженно произнес военфельдшер.

– А от кого вы убегали?

– От чудовищ.

– Он бредит? – спросил Вилджами у Валттери.

– Нет. Он прав. Он просто на самом деле видел чудовищ, – спокойно ответил корабельный врач.

Вилджами с подозрением посмотрел на Валттери и подумал, что здесь, наверное, все рано или поздно сходят с ума.

– Все в порядке, я с ума не сошел, – поспешил успокоить офицера Валттери, будто прочитав его мысли.

– Во-первых, от голода у людей возникают галлюцинации. Этот факт неоднократно описан в медицинской литературе. А вы сами понимаете, что мы испытывали острую нехватку калорийной пищи.

– Так, дальше? – протянул Вилджами.

– Кроме того, погода изменилась. Потеплело. Снег на льду начал подтаивать. Возникла фата-моргана.

– Что, простите, возникло? – не понял офицер береговой охраны.

– Так уж и быть, я как подводник, вам, сухопутному служаке, расскажу…

– Ну, я не совсем сухопутный… – возмутился Вилджами.

– Хорошо, полусухопутному офицеру, – улыбнулся Валттери. – Мы, подводники, знаем, что на морском дне живет Моргана – фея, она любит подшутить над моряками. Всплывает на поверхность и обманывает мореходов разными видениями.

– Что вы мне тут сказки рассказываете, – возмутился офицер.

– Хорошо, теперь не сказки, – уже деловым тоном сказал корабельный доктор. – Фата-моргана – это научное название сложного и редкого миража, когда объект виден не один раз, а многократно, в разнообразных искажениях. Возникает, когда в нижних слоях атмосферы из-за разницы температур чередуются слои воздуха разной плотности, которые могут создавать зеркальные отражения, преломление лучей. В результате реальные объекты выглядят на горизонте или над ним как несколько искаженных изображений, которые частично накладываются друг на друга, быстро меняются во времени, что и создает причудливую картину фата-морганы.

– Точно, что-то подобное я видел на своем участке. Остров плавал над морем, а потом он распадался на множество мелких островов.

– Вот видите. А у Михаила на фоне фата-морганы начались еще и голодные галлюцинации. Любой человек на его месте не выдержал бы.

– А что именно вы видели? – обратился Вилджами к Альберту Валерьяновичу уже более приветливым тоном.

– Огромные железные муравьи ползли на остров. Они хотели его съесть, словно кусок сахара. Мне стало страшно.

Солдаты, что грелись в доме возле печки, засмеялись.

– Тихо! – урезонил их Вилджами.

– Это элементарно, – начал объяснять Валттери, – ваши мотосани действительно издалека выглядят как насекомое, а фата-моргана разложила их на множество изображений.

– Ясно, – потер руки Вилджами, – но все равно дело требует дальнейшей проверки. У меня приказ доставить вас, Михаил Федорович Ванинов, в Хельсинки.

36

Хельсинки встретил Альберта Валерьяновича и двух солдат, приставленных к нему командированных, ярким солнцем и звонкой капелью. Была оттепель, возвещающая о скором приходе весны. Ручьи на мостовых еще не журчали, но снег посерел, стал влажным и мягким, как пюре.

Альберта Валерьяновича привели в комендатуру «Валтиоллинен полииси» – полицию госбезопасности, или сокращенно «Валпо».

Командированные передали Альберта Валерьяновича в руки приветливого офицера. Увидев, что в его кабинет заходят двое солдат и Шпильковский, тот вскочил из-за стола и протянул руку каждому по очереди:

– Рупертти Карьялайнен, а вас?

– Паси-Петтери Питкянен, – представился один из солдат.

– Михаил Федорович Ванинов.

– Угу, – кивнул офицер «Валпо».

– Кейлви Ниемеля, – назвался второй солдат.

– Приятно, приятно, – замахал руками хозяин кабинета.

– Вам, Паси-Петтери и Кейлви, от меня благодарность. Отметитесь в канцелярии, попейте кофе в буфете и можете возвращаться к месту службы. А вам, – Рупертти перешел на почти чистый русский язык, – простите, могу неправильно выговорить, повторите, как вас зовут…

– Михаил Федорович Ванинов.

– А вам, Михаил Федорович, я предлагаю остаться у меня и поговорить, – радушно улыбнулся офицер. – Можете идти, – обратился он к солдатам.

Те повернулись и вышли из кабинета. Как только дверь за ними закрылась, Рупертти прошел за свой стол и уселся в деревянное с подлокотниками кресло. При этом он резко изменился в лице. Напустил на себя «бульдожью заинтересованность» и долгим взглядом, «ловящим всякое движение», посмотрел в глаза стоявшему перед ним Шпильковскому.

– Ну-с. Как вас там… Альберт Валерьянович Шпильковский?

– Что? – Шпильковский силой воли удержался, чтобы даже малейшим движением себя не выдать.

– Присаживайтесь.

Офицер «Валпо» указал на узкий стул, стоявший возле его широкого стола. Альберт Валерьянович обратил внимание, что ножки стула были привинчены к полу.

– Не стесняйтесь. Как у вас, у русских, говорят? В ногах правды нет. А нам правда нужна… И, поверьте, вам она гораздо нужнее, – ухмыльнулся офицер.

Шпильковский не отреагировал на намеки, присел.

– Курите?

От понимания, что он находится в финском НКВД, мысли Шпильковского заработали быстро и очень точно. Он вспомнил, что тогда на острове Лагскар, дома у Ванинова, он не почувствовал запаха табака.

– Нет, не курю.

– Правильно, – сказал Рупертти и тут же перешел к новому вопросу: – Сколько вам лет, я не спрашиваю. Вы могли это прочитать в документах… А вот сколько вы служили в Российском императорском флоте?

– Знаете, я ведь могу и ошибиться. Память у меня уже не та, что раньше. Да и после катастрофы у меня травма…

– О да, я понимаю, понимаю, – ерничал «валповец». – Хотя все служаки подсчитывают чуть ли не каждый день, сколько осталось, как это говорится у вас – «лямку тянуть». Так что вы должны все прекрасно помнить.

Пока он говорил, «включилась» феноменальная память военфельдшера, он отчетливо вспомнил голос Ванинова с характерной «простуженностью»: «Звание мое кондуктор, и служил я сигнально-дальномерным кондуктором. Все двадцать пять годков отходил на кораблях. И еще годок, пока начальство решилось дозволить мне пойти на покой. Здоровье чинить, хе-хе…»