Читать книгу "Всемирная выставка в Петербурге - Марципана Конфитюр"

Я ж Липочку Осинцеву позвать должна! И Полю! И, конечно, Соню Глинскую! И Танечку Леонтьеву! А также...

Перечень подруг, идущий следом, показался Николаю Львовичу бесконечным.

– Я, что, всем им обязан билеты купить?! Да я так разорюсь!

– Будет, папенька. Не разоритесь! Ведь я им уже обещала!

– Неужели вы, братец, хотите, чтобы ваша дочка находилась на воротах в окружении каких-нибудь сомнительных личностей вместо своих подруг? – Встряла Софья. – Эти места в самом деле могут выкупить английские агенты. И тогда уж Бог знает, что будет...

– Ох, ладно, бес с вами! Да будут билеты!

Министр вытащил салфетку из-за ворота. С этой чёртовой выставкой столько проблем! Уж скорей бы она вся закончилась!

***

Открытие Игр, вопреки ожиданиям, прошло без проблем. Николай Львович наблюдал его из отделанной бархатом царской ложи – да, таковую на стадионе всё-таки успели возвести! – сидя рядом Государыней. Государь был в тот день сверху, на воротах – тех самых, откуда министр не так давно обозревал стройку и билеты куда на последний день ему всё-таки пришлось приобрести в количестве двадцати штук. Рядом с царём, помимо отряда казаков с шашками, стояли Пьер де Кубертен и генерал от инфантерии Бутовский, предводитель олимпийского движения в России. Толпа затрепетала от восторга, когда выяснилось, что всех троих прекрасно слышно: организаторы позаботились о таких мало кому известных новинках как мегафоны, то есть переносные звукоусилительные машины. Итак, де Кубертен выступил с речью о том, что благодаря спорту грядущий XXвек обещает стать веком всеобщего мира и единения; Бутовский обратился ко всем кадетам, унтер-офицерам и юнкерам с горячим призывом не забывать о культуре тела и о гимнастике; после этого Сергей объявил Игры и Выставку открытыми, и под ружейный салют на воротах зажглось электричество в буквах приветствия новому веку.

После этого Шаляпин спел «Эй, ухнем», а лучшие юнкера со всей России под эту музыку продемонстрировали строевые упражнения замечательной синхронности, причём в конце составили своими телами различные гимнастические пирамиды до пяти человек высотой и до ста в общей сложности. Когда был построен двуглавый орёл, аплодисменты раздались такой невиданной силы, что Николай Львович с удовлетворением отметил: англичане зря стараются, и революция России не грозит.

Дальше шёл парад атлетов. Расположенный здесь же, на стадионе, оркестр поочерёдно играл делегатам от каждой страны выбранную ими мелодию для прохода. Греки шли под новомодный «Олимпийский гимн» Спиридона Самараса, германцы под старый добрый марш «Слава Пруссии». Подданные бесконечного Франца-Иосифа двигались, приплясывая, под марш Радецкого двумя отдельными группами. Исполнение «Марсельезы» на территории Российской империи как раз вчера было запрещено высочайшим указом Его Величества – так что союзничкам французам пришлось шествовать под Оффебахов канкан. Триумфальный марш Джузеппе Верди был, по мнению Николая Львовича, слишком напыщенным для такой провинциальной нации как итальянцы; впрочем, они сами, очевидно, так не думали. А вот выбор Северной Америки ему весьма понравился — заокеанские жители вышли под какую-то простенькую весёленькую мелодию вроде тех, каковыми сопровождают в электротеатрах показы фильмов; это было как бы указание то, что обитатели края земли ни на что особенное не претендуют. Когда заиграло «Правь, Британия, морями!», министр просто отвернулся. Впрочем, очень скоро, услыхав русский марш «Привет музыкантам», поспешил повернуться обратно. На своих спорт`c-мэнов было любо-дорого посмотреть: почти все в военной форме, офицеры; кто гражданские – чисто отмытые, в лучших костюмах; дамы, как букет белых колокольчиков, в одинаковых платьях и шляпках. Приближаясь сперва к ложе, где была Государыня, а затем к воротам, где Государь, атлеты становились во фронт, отдавали честь или снимали цилиндры, а дамы, естественно, делали реверансы.

– Это, право, очень-очень мило, – шепнула министру Елизавета Фёдоровна. – Превосходная организация!

– Стараемся, Ваше Величество! Бог даст, закрытие так же пройдёт, без сучка и задоринки!

– Серж нынче утром был очень расстроен тем, что мисс Моррисон не смогла здесь сейчас присутствовать. Она приболела. А ведь он звал её в эту ложу!

– Мисс Моррисон? – Переспросил Николай Львович. Беседовать под звуки оркестра было не очень удобно. – Ах, да! Она ведь для Государя вроде матери, не так ли?

– Так и есть. Ему очень хотелось показать ей этот чудесный праздник – и вот не вышло! Остаётся лишь надеяться, что Бетти станет лучше, и она хоть побывает на закрытии!.. Вы ведь тогда будете здесь, с нами?

– Я, Ваше Величество, планирую наблюдать его с ворот.

– Ах, вот как? Стало быть, вы с Государем поменяетесь местами?

– Получается.

– Так что ж, это хорошая идея! Думаю, вид сверху будет даже интереснее. И запуск аппарата тяжелее воздуха наверняка будет зрелищнее наблюдать как раз на воротах! Знаете, а может, вам позвать туда к себе мисс Моррисон? Она несколько смущается привлекать к себе внимание нахождением в компании Императора. А там и видно лучше, и на Бетти на саму смотреть не будут... Пригласите?

– Приглашу с огромным удовольствием, Ваше Величество, – ответил, как полагается хорошему подданному Николай Львович.

Ну вот, он заплатил уже за двадцать девиц, а теперь придётся ещё и за двадцать первую, престарелую!.. Нет, скорей бы всё это закончилось, в самом-то деле!

Глава 33, В которой Миша встречает сначала индуса на Невском, а потом привидение на кладбище

Оставаться с грузинами до бесконечности было бы невозможно – да и совестно, в конце концов. Эти добрые ребята и без того много сделали для Михаила. Но когда открылась Выставка, пришлось проститься: гостиницу команда из Тифлиса покинула, а места в деревне аборигенов для Коржова предусмотрено не было, да и танцевать лезгинку каждые полчаса он бы не сумел.

Словом, пришлось возвратиться на улицу, к жизни скитальца.

Впрочем, второй раунд бродяжничества показался Мише уже не таким ужасным, как первый: то ли привычка уже выработалась, то ли с обстоятельствами в этот раз везло. Во-первых, погода стояла отличная, без дождей. Во-вторых, за иностранцами, наводнившими улицы столицы, было очень интересно наблюдать. Вокруг то и дело звучали таинственные языки, расхаживали необычно выглядящие и необычно одетые люди. Коржов самолично увидел на Невском индуса в чалме, китайца с длинной косичкой, а уж белых господ в иностранных мундирах – вообще без числа. Эти люди делали привычную улицу праздничной и волшебной, подобно тому, как конфеты и свечи делают таковою простую лесную ёлку. Кроме того, несколько раз Мише