Читать книгу "Обещание любви - Карен Рэнни"

Сколько всего не знала Джудит о своем муже! А хотела знать все.

– По-моему, любимчиком отца был Айан, – спокойно и без обиды продолжил Алисдер. – Когда я вспоминаю отца, я всегда вспоминаю Айана.

– Вы были близки с братом?

Айан… Алисдер всегда видел в нем свое отражение. Они были очень похожи, хотя у Айана волосы были светлые, а у Алисдера почти черные.

– Он был моим лучшим другом, пока я не уехал учиться. – Алисдер не стал рассказывать, что Айан частенько напивался до чертиков, что не мог спокойно пропустить ни одной юбки, что с той же страстью, которую испытывал к женщинам, присоединился к восставшим. – Бабушка говорила, что он не доживет до старости. Наверное, он тоже знал это, и каждую минуту жил полной жизнью, на всю катушку. – В улыбке Алисдера сквозила печаль.

– Тебе не хватает его?

– Да, – тихо согласился Алисдер. – Я очень жалею, что мы так и не помирились. Трудно вспоминать, что последние слова, которые мы сказали друг другу, были полны гнева. Айан был ярым приверженцем восстания, а я – противником. Он любил Принца, восхищался им, а я – нет. Казалось, мы каждую секунду готовы были вцепиться друг другу в горло. Даже в то последнее утро…

– А твоя мать, Алисдер? Почему ты никогда не говоришь о ней?

«Какое любопытство! – с улыбкой подумал Алисдер. – Прекрасная Луиза? Да, это уже совсем другая история. Капризная, избалованная дочь графа считала, что муж ей неровня. Только шелк был достоин ласкать ее молочную кожу, а нежные поцелуи ребенка были слишком грубы для нее. Она выписывала себе скрипачей для услады слуха, но запрещала языческие звуки волынки. Она оглядывалась на величественную красоту принадлежащей ей земли и не замечала ее, как не замечала любовь младшего сына, который был слишком похож на ее мужа, а не на нее. После гибели мужа и старшего сына она носила траур, но только до тех пор, пока не появилась возможность сбежать из Шотландии в более безопасное место. Через неделю после Каллоденской битвы она была уже далеко от Тайнана, начисто забыв о клане, который своими жизнями защищал ее».

– Ты не хочешь говорить о ней?

Алисдер вздохнул:

– Не то что не хочу, просто не знаю, Джудит. Как объяснить тебе? Она настаивала на том, чтобы говорили дома по-французски, хотя отец был против. Тратила огромные деньги, устраивала пышные приемы и здесь, и в Эдинбурге.

– А твой отец когда-нибудь выражал недовольство?

Алисдер задумался, вспоминая прошлое.

– Нет, пожалуй. Я уже говорил, он был счастливым человеком.

– А ты не думаешь, что она делала его счастливым?

– Теперь это уже не имеет значения, она очень быстро оправилась после его смерти. С того дня ни разу не произнесла его имя, и, Бог свидетель, сразу после его похорон уехала во Францию. – В словах его слышались обида и горечь.

– Возможно, – сказала Джудит, желая успокоить Алисдера, – ей было тяжело оставаться здесь? А вдруг горе разрывало ее сердце и она не могла оставаться со своими воспоминаниями?

– Может, ты и права. – Он потерся щекой о ее волосы. – Ты иногда слишком сердобольна, Джудит. Не думаю, что Луиза достойна твоего сострадания.

– Но ведь она – твоя мать, Алисдер, – тихо произнесла Джудит, – а значит, достойна.

Он улыбнулся и быстро поцеловал ее.

– А какой ты был в детстве?

– Ага, наконец дошла очередь и до меня?

– Конечно, а ты думал, тебя минует? Представляю, какой ты был плут, – улыбнулась Джудит.

Алисдер подумал, что в это мгновение она сама как ребенок. Он пожалел, что не в силах остановить время, чтобы она всегда вот так же светилась счастьем, чтобы искрились весельем глаза, а лицо смягчала радость.

– Ты шалил и не слушался? Целовался с девчонками и заставлял мечтать о себе?

– Целовал всех. Меня единственного отправили отсюда в закрытую школу, все мои подружки рыдали, уткнувшись в колени нянькам.

– Нетрудно поверить.

– Еще бы, – обиженно сказал Алисдер. – Но должен сказать, я был и лучшим из детей. Я всех слушался, с уважением относился к старшим, покорно ел овсянку и все, что ставили передо мной.

– Ты вырос в прелестного человека.

– Прелестного? Женщина, ты говоришь обо мне, будто о цветке. Полагаю, можно сказать, что я красивый, храбрый, решительный, неотразимый, отчаянный, только не прелестный, прошу тебя.

– Нет, прелестный! – тоном, не терпящим возражения, произнесла Джудит. – Я так решила. С этого мгновения ты – Алисдер Прелестный.

На этот раз Алисдер щекотал ее до тех пор, пока она не признала свою ошибку.

– Ладно, ладно! Ты такой, как сказал о себе, – засмеялась Джудит.

Потом они спустились к океану, и Алисдер показал ей свое любимое убежище, где он частенько прятался в детстве: небольшую выемку в скалах на берегу, прикрытую со стороны воды густым кустарником. Попасть туда можно было только во время отлива. Джудит энергично покачала головой, когда он спросил, не хочет ли она исследовать это убежище.

Они шли по берегу, усеянному огромными валунами, такими же, как и те, из которых был сложен Тайнан. Джудит и Алисдер как дети играли с набегавшими волнами, а потом одним махом взобрались по крутому берегу наверх и остановились, чтобы перевести дыхание.

Алисдер показал жене дерево, на котором еще в детстве сделал отметку, и место, где убил своего первого оленя, хотя даже сейчас, спустя много лет, вспоминал об этом с сожалением и стыдом.

– Мне и тогда было неприятно, – чистосердечно признался он, – особенно когда помазали щеки кровью. Я старался держаться как настоящий мужчина, но так и не пристрастился к охоте. Зато пристрастился к кое-чему другому. – Он резко изменил тему разговора.

Джудит хихикнула и залилась стыдливым румянцем, когда Алисдер положил ей руку на грудь и зашептал на ухо:

– Вернемся в нашу спальню?

– Ты больше ни о чем не думаешь? – возразила Джудит, делая попытку отстраниться от него.

– Думаю, но об этом думаю больше всего, – с улыбкой сознался он. – И в этом виновата ты, Джудит.

– Как это?

– Если бы ты не была так восприимчива к моим ласкам, не загоралась бы в моих руках мгновенно, я бы еще мог подождать несколько часов.

Джудит смущенно опустила голову. Алисдер остался доволен воздействием своих слов. Он подхватил ее на руки, словно новорожденного ягненка, и понес в противоположную от деревни сторону.

Джудит всегда нравилась Алисдеру, но он не подозревал, что она окажется столь пленительна. Он испытывал к ней не только сострадание и жалость, но, как ни странно, понимание и влечение. Он наслаждался ее близостью. Он знал, когда она входила в комнату: будто сияние исходило от нее. Он чувствовал ее боль, когда рядом заговаривали о детях, помнил ее взгляд, когда она следила за тем, как женщины, лаская и тиская, передавали с рук на руки маленького Дугласа. По выражению глаз знал, что она сердится, видел, когда она испытывает обиду. Как бы он хотел, чтобы она всегда смеялась, как сейчас, чтобы заливалась румянцем от пальцев ног до кончика носа.