Читать книгу "Костер и Саламандра. Книга первая - Максим Андреевич Далин"

радостной девичьей улыбкой:

— Я не умею вышивать, Преосвященный наставник. И быть дамой-регентшей при собственном сыне, если Бог даст сына — как-то нелепо, верно?

— Регентшей? — удивился Преосвященный. — Белая королева? О нет, полагаю, регентом стал бы кто-то из близких родственников принца Эгмонда. Мужчина королевской крови.

— Вот как? — удивилась Виллемина.

— Дом Ясного Мыса — побочная ветвь королевского дома, — сказал Преосвященный. — Прямое родство.

— Как интересно вы всё это видите, отец Преосвященный, — улыбнулась Виллемина. — Только этого не будет. Иерарх Прибережный, святейший отец Агриэл коронует меня на Новогодье. Представьте себе, он так трогательно интересуется прогрессом, что сообщил об этом по телеграфу! Вы видели телеграфные столбы? Эти линии теперь связывают всё побережье до самой Янтарной Гавани. Никак не могу привыкнуть, просто чудо какое-то…

Она щебетала, как юная светская девица, а Преосвященный потихоньку багровел. Ему было очень плохо — но что ж тут поделаешь! Блюдя этикет, он даже перебить Виллемину не мог.

— Вообще-то, — продолжала Виллемина, — коронация — лишь дань традиции. Аристократы, в том числе и герцоги Ясномысские, равно как и народ Прибережья, уже принесли присягу. Просто мне хочется блюсти преемственность власти — и меня восхищают древние традиции моей дивной страны.

И положила на столик напротив Преосвященного простенький белый веер. А к вееру на тонкой серебряной цепочке был подвешен беленький бархатный морской дракончик, не больше пальца размером.

— Не все аристократы Прибережья в восторге от создавшегося положения, — сказал Преосвященный, с отвращением глядя на веер. — Вы, леди, вряд ли способны заменить Прибережью принца Эгмонда.

— Несомненно! — рассмеялась Виллемина. — Я же не пью вина, и меня не интересуют любовные интриги. А аристократы Прибережья выражали своё неудовольствие лично вам или его святейшеству? Может, вы расскажете мне, кто именно?

— Женщина не может править страной! — не выдержал Преосвященный.

— На троне Прибережья когда-то сидели Кроткая Лия и Аннелиза Рыжая, — возразила Виллемина. — И за время их правления страна не провалилась сквозь землю. Впрочем, это неважно. Вопрос давно решён, присяга принесена, коронация состоится. Вы, если желаете, можете на ней присутствовать.

— Леди Виллемина, — Преосвященный попытался вдохнуть раздражение, — вы хорошо это обдумали?

— Даже обсудила с членами Совета, — сообщила Виллемина, улыбаясь. — Вы, очевидно, вступили в Орден ещё мальчиком, отец Преосвященный?

— Э… — он сделал паузу, а я подумала, что Вильма окончательно сбила его с толку. — Да, в восемь лет. А отчего вы спросили, леди?

— Сан, принятый в таком раннем детстве, безусловно, помешал вам приобрести опыт общения с дамами, — невинно прощебетала Виллемина. — Вы забыли, что к королеве полагается обращаться «государыня» или «ваше величество», отец Преосвященный. И злитесь. Дам обычно очень огорчает, когда мужчина сердится.

Преосвященный, меняясь в лице, с отвращением поднял веер со стола:

— Вы ведь нарочно принесли сюда это⁈

— Нарочно? — поразилась Вильма. — Это подарок покойной государыни, я ношу его в память…

— Мессир! — не выдержала я. — Может, хватит уже раздражаться и злиться в присутствии беременной дамы? У вас нет на такой тон ни малейшего права.

— Аф! — звонко подытожила Тяпка.

— Чудовищная игрушка! — рявкнул Преосвященный.

— Я встретила вас как гостя, — сказала Виллемина. — И вот уже битый час слушаю, как вы пытаетесь меня оскорбить. Я слышала, когда-то Святая Земля вела дела иначе. Не как захватчик, который приходит в чужой дом, оскорбляет хозяев и настаивает на своих порядках.

Преосвященный задохнулся.

— Да это всё! — еле выдохнул он, разводя руками. — Всё это! Вот это всё — оскорбительно!

— Боже милостивый, — махнула ресницами Вильма. — И занавески?

Виновата: это я расхохоталась первая. Писцы Преосвященного, которые вели себя как мышки, — уже потом.

Преосвященный подхватил полу балахона, как юбку.

— Это безбожно! — еле выговорил он.

Вильма всплеснула руками:

— О! Кажется, я поняла… вы нездоровы, отец Преосвященный? Не стоит ли позвать лейб-медика?

Преосвященный с топотом кинулся вон из гостиной. Тяпка ещё пару раз гавкнула ему вслед. Писцы переглянулись.

— Вы всё записали, мессиры? — спросила Виллемина.

Они одинаково кивнули — и бросились догонять своего святого наставника.

— Вот же баранище, — сказала я, когда топот смолк в анфиладе дворцовых покоев.

— Не ожидал и нарезался, — сказала Вильма. — Раскрыл все карты, сдал сообщников. Герцог Ясномысский — не Хальгар, я уверена. Орстен. Метил в регенты, надо же… нашли лазейку в проклятии. Забавно… — и тронула сонетку. — Броука ко мне, — приказала она лакею.

* * *

Герцог Хальгар потом рыдал и целовал Виллемине руки.

— Господи, бесценная государыня, я знал, что всё это закончится просто чудовищно! — говорил он, всхлипывая. — Я говорил ему, я предупреждал… я говорил, что слышать не хочу обо всех этих диких фантазиях, которые граничат с государственной изменой! Мне и в голову не приходило, что он может ввязаться в заговор за моей спиной!

От Хальгара, с тех пор как умерла Ленора, осталась половина. Он так похудел, что уже хотелось сказать «отощал», и глаза у него ввалились, и седая прядь появилась в шевелюре. Без всякой порчи: это его так доели сынок и сноха из Перелесья.

— Я вас не виню, — сказала Виллемина. — Я знаю, что до определённых событий и покойный государь допускал, что Орстен унаследует престол. Допускал… но скрепя сердце, насколько я понимаю. Орстен был слишком близок к Эгмонду, верно?

Хальгар просто говорить не мог: его душили слёзы и ужас. На него за последние месяцы слишком много свалилось.

— Не убивайтесь так, мессир, — сказала Виллемина. — У вас останется внук. Я надеюсь, что он поможет исправить все ошибки.

А Броук стоял за её плечом, как Божий суд.

У Хальгара просто сил не было ни оправдываться, ни благодарить. Но против него Виллемина не принимала никаких мер: он был братом и другом покойного Гелхарда, тщеславным кренделем и хитрованом, но не подонком и не клятвопреступником. И вряд ли кто-то мог сделать ему больнее, чем собственная родня.

Его даже под домашний арест не закрыли. Он сам уехал в замок на Ясном Мысе, с женой и внуком. Вроде как в изгнание — а я думаю, что ему было нестерпимо смотреть на родню и всю эту светскую шайку. И участвовать в закрытом судебном процессе.