Читать книгу "Я Гордый - Тимур Машуков"

бог, я этого не хотел, -вздохнул я, после чего вышел в соседнюю комнату, сделал себе еще один бутерброд, потом еще один… Чего? Чтобы человека пытать сил и терпения надо много. Набив желудок, я взял стул и вернулся в комнату с Марго. Потом подумал, подхватил ее спутанное тело и кинул на кровать.

— Насиловать будешь? — с надеждой спросила она.

— Вот еще. Клизму водяную буду ставить, — буркнул я. — Говорят, после нее улучшается цвет кожи. Вот и проверим. И не вертись, мне ж неудобно.

Услышав про омолаживающие процедуры, еще и бесплатно — сиречь даром, пациентка заметно оживилась, закричала от радости и стала извиваться. Наверное, пыталась найти телефон, чтобы позвонить подруге и сообщить ей о такой потрясающей новости.

Но я сразу предупредил, что акция разовая и только для нее, после чего прижал ее рукой к кровати, задрал халат, спустил трусики и создал водяной конус.

— В последний раз спрашиваю, и если ты не говоришь правду, то я приступаю.

Водичка нежно коснулась ее полушарий, отчего она сильно задергалась, явно предчувствуя новые ощущения. Глубоко вздохнув, я погладил ее по попке, предлагая ее расслабить и получить удовольствие, после чего совсем собрался было приступить, как раздался стук в дверь. А вот и хозяева посылки пришли. И это точно не мои друзья, потому как имперский спецназ бы не стучался, а вынес ее к чертовой матери.

— Увы, придётся немного подождать. Но не переживай, я скоро, — похлопал я свою пациентку по аппетитному заду, после чего заткнул ей рот и обновил стягивающие ремни магией. И пошел открывать.

Надеюсь, пришедший будет сговорчивей, а то я уже устал. Плеснув воды и создав из нее плеть, я тихо щелкнул замком, готовясь бежать, сражаться или притворяться мертвым — в зависимости от обстоятельств. Понеслась…

Похитительница

Глава 22

Глава 22

— Ты кто? — вылупившись, вопросило меня волосатое чудовище двухметрового роста, которое и тарабанило в дверь. Позади него стояли два брата-близнеца, сжимавшие в руках что-то опасное.

— Конь в пальто, — вспомнил я удачную рифму. — Точней, в полотенце.

Ну да, я прикрылся, чтобы не светить достоинствами и не вводить в зависть окружающих. Правда, махровая радость была маленькой и все время сползала, но я поддерживал ее воспоминаниями об Ольге.

— И что ты тут делаешь? — последовал очередной идиотский вопрос, который не требовал умного ответа.

— Живу, ем, сплю, с женой на пару изучаю влияние диктатуры пролетариата на массы в отдельно взятой квартире, под редакцией Иннокентия Шниперзона.

— К-к-какой на хрен диктатуры? -чудовище начало заикаться, а его глаза грозили навсегда покинуть орбиты.

— Трахаемся мы, в общем. А вы мешаете. И если больше нет вопросов, я пойду, а то она у меня горячая в прямом смысле слова. Вон, слышите, как мычит от возмущения? Явно нашла в книге непонятный момент и требует объяснений.

— А, ну тогда извините, — неожиданно проявило вежливость чудовище. — Наверное, мы квартирой ошиблись.

— Давай, дружище, — махнул ему рукой я. Бывает же такое. Честные и порядочные киллеры пришли убивать, а заказчик адресом ошибся. Отсюда непонятки, ругань, крики и порушенная отчетность в бухгалтерии.

— Валите его, это он! — раздался позади этих красавцев голос, сразу поставивший жирную запятую в наших переговорах вместо точки.

Мужик рванул оружие, я взмахнул плетью. Она оказалась быстрей, и бедолага рухнул, распавшись на две половинки. Стоявшие позади него затупили, словили по сосуле в глаза, познали дзен и улетели в нирвану.

Мой победный рев Тарзана с биением себя в грудь был резко сбит влетевшим в меня воздушным кулаком от двух дамочек, которых я сразу и не заметил в темноте коридора.

Приветственно помахав им ушами и хоботом, потому как полотенце все же слетело, я с изяществом слона улетел в сторону стола, при этом снеся его. Однако ловкости я не растерял и на лету успел схватить зубами пол палки колбасы, которую сразу схомячил. А что? Стресс всегда вызывает у меня голод и инстинкт размножения.

Укрывшись за укрепленным моей магией столом, по которому барабанили плетения, я выковыривал остатки разбитой чашки из зада, ругался и планировал контрнаступление.

— Сдавайся! — прозвучала сакраментальная фраза всех злодеев.

— Русские не сдаются!!! — ответил я в той же манере, запуская в них огрызок колбасы, укрепленный эфиром. Там только хвостик остался и железочка такая на конце, поэтому жалко не было.

Пока они спорили, съесть ее или побрезговать, я гордо выпрямился, решив устроить геноцид сусликов, потому что услышал пендосскую речь. Ща я вас раздену, эротичные вы мои! Сейчас вы познаете три степени извращенной фантазии моего высочества. Сейчас…

В общем, предался я эротическим фантазиям, думая, что все пойдет как надо, но где надо, а где я? Дамочки были скрыты за каким-то мерцающим щитом, сквозь которой моя магия вещей не добивала. Опять увернувшись от очередной атаки, я, недолго думая, быстро расщепил стол на тысячу мелких кольев и отправил их в нападающих, а сам с изяществом крабика рванул в соседнюю комнату.

— У меня заложник и я знаю толк в извращениях! — проорал я через закрытую и укрепленную мной дверь. — Мурка, подай голос! — обернулся я к пленнице. И вот тут меня ждал облом. На кровати валялись лишь обгорелые остатки одежды, а распахнутое окно весело помахало мне раскачивающейся на ветру занавеской. Это она совсем голая сбежала? Печалька. Я бы на это посмотрел.

Выглянув в очередной раз из окна, я убедился, что асфальт под ним совсем не располагает к прыжкам с третьего этажа, закрыл его, дабы избежать соблазнов, заорал на ломящихся в дверь, чтоб не мешали думать, и принялся строить план побега. Был бы у меня парашют или дельтаплан, тогда можно было бы решиться на безумство, но чего нет, того нет.

Тут два варианта — прыгнуть в окно и убиться или открыть дверь и тоже убиться. Долго она не выдержит. Я уже чувствовал легкую слабость, еще немного — и силы иссякнут. Долбануть чем-то убойным я уже не мог, потому как в комнате ни черта не было, кроме деревянной кровати. А дерево, как оказалось, на них никак не действует. По крайней мере, их щиты я так и не пробил.

Итак, вниз точно не вариант. Я же могу выжить и остаться калекой. А ходить всю жизнь