Читать книгу "Выходное пособие - Лин Ма"

за кожей. Кран не работает. Я выплевываю ополаскиватель для рта в слив. Вода крутится по часовой стрелке, прежде чем убежать.

Я наблюдаю за тем, чем происходит за пределами моей кельи. Сегодня я видела, как Эван и Боб стояли около магазина Hot Topic. Эван как будто бы отпускал шуточки, и оба они от души смеялись. Затем Эван хитро протянул руку, словно ожидая, что ему что-то дадут. Боб, улыбаясь, покачал головой.

Эван все время старается подлизаться к Бобу. Это происходит каждый день. Иногда он заходит в Hot Topic с кружкой чего-то похожего на горячий шоколад. Или приносит Бобу какие-то вещи по его просьбе, пару носков или ручку. Такие очевидные и отчаянные усилия.

Но сегодня темп разговора ускоряется. Обстановка, кажется, накаляется, хотя оба стараются говорить спокойно. Я вижу, как Боб качает головой. Потом он хочет уйти, но Эван хватает его. Сначала это походит на шуточную потасовку, но потом я понимаю, что они борются по-настоящему. Они переходят на повышенные тона.

— Но ведь уже три недели! — говорит Эван. Он пытается ухватить связку ключей, которая прицеплена у Боба к шлевке. Он пытается взять ее, неуклюже и отчаянно. Раздаются звуки борьбы, потасовки.

Наконец Боб вырывается. Эван пытается обратить все в шутку, но Боб его не поддерживает.

— Не делай так больше, — говорит Боб.

Три недели. Неужели мы столько времени провели в Комплексе? Значит, уже середина декабря. Погода ощутимо поменялась. Снега нет, но похолодало знатно.

Рейчел, одетая в куртку North Face, застегнутую до подбородка, приносит мне обед: банку консервированных фруктов, два ореховых батончика, несколько ломтиков вяленой говядины, бутылку воды, витамины для беременных. Каждый день обед один и тот же. Мы общаемся посредством взглядов и кивков.

Убедившись в отсутствии неприятеля, она достает из кармана джинсов две химические грелки для рук HotHands и засовывает их под одеяло. Мы отапливаем кельи обогревателями, но такое большое пространство невозможно нагреть ими как следует. Боб не хочет зря напрягать энергогенераторы. Так что мне разрешают включать обогреватель только на ночь.

Я с благодарностью ей киваю; она еле заметно улыбается мне перед тем, как уйти и запереть металлическую решетку.

Поначалу, когда Рейчел исполняла роль стражника, она болтала со мной, несмотря на запреты. Она сказала, что мое одиночное заключение — это какой-то фарс, что через несколько дней все разрешится и что нам надо только продержаться до этого момента. Но постепенно она стала относиться к требованиям Боба все более и более серьезно, в частности к тому правилу, которое предписывало свести общение со мной до минимума. Так что она стала обрывать наши беседы, даже когда отводила меня в туалет или приносила еду. Однако маленькие тайные услуги не прекращались: чистая одежда, теплое печенье Pop-Tarts прямо из тостера. В чем-то она поддалась влиянию Боба. Я сожалела об этом, но винить ее не могла.

Вот что я знаю о Рейчел: в прошлой жизни она работала в отделе связей с общественностью кабельного новостного канала. Ее работа состояла в том, чтобы распространять на YouTube видео про реакционные политические дебаты, ток-шоу с участием каких-то «говорящих голов», разжигать споры и делать ролики вирусными. Чем более «прилипчивыми» были эти ролики, тем популярнее становились соответствующие передачи. Однажды она призналась, что это была очень напряженная и невероятно бессмысленная работа.

День сменяется ночью.

Зимой рано темнеет. Световой люк становится тусклым. А еще через несколько часов во всех кельях один за другим гаснут фонарики и светодиодные лампы, и весь торговый комплекс снова погружается в полную и абсолютную темноту. Это первобытная тьма. Она всегда была рядом, дожидаясь, когда погаснут все огни города, когда зайдет солнце. И когда я лежу в пустоте, мне кажется чудом, что я вообще существую. И я понимаю: с учетом того, что Нью-Йорк вымер, мои шансы были так малы, что это действительно чудо — то, что я оказалась здесь. Я жива, думаю я, и мой ребенок жив.

Под одеялом я разламываю диск грелки и прижимаю ее к животу, стараясь согреть ребенка. Я уже начала думать о нем как о девочке. Она спит днем и просыпается ночью, как луна. За такие привычки я зову ее Лу́на.

Ночью Боб выходит на прогулку. Я не могу видеть его в темноте, но я его слышу. Связка ключей от машин, которая все время прицеплена у него к джинсам, звенит и звякает. Он единовластный хранитель ключей от машин и нехотя раздает их тем, кто отправляется на задание.

Он в одиночестве идет по Комплексу. Я отслеживаю его перемещения по звяканью тех самых ключей. Когда он доходит до конца нашего этажа, то спускается по неподвижному, мертвому эскалатору на первый этаж и делает круг по нему. Потом делает еще несколько кругов.

Единственный способ усвоить гнев — это обратить внимание на то, что у тебя под рукой. Дыхание, которое выходит туманом. Жужжание обогревателя, тепло которого уходит из кельи, едва появившись. Ночные движения Луны внутри меня. Иногда ее шевеления напоминают легкомысленное хлопанье крыльев стаи бабочек, разом вырвавшихся на свободу. А иногда она как кипящий чайник, который пронзительно свистит во всю мочь, будто в ярости. Сегодня она была в ярости.

Я чувствовала странную близость с Бобом, когда слышала, как он колобродит рядом. Презрение к кому-то — это всегда довольно интимное чувство. Я понимала, что он ощущает на себе колоссальное давление, которое можно облегчить, только повторяя снова и снова одно простое, очищающее ум действие. Боб идет и бормочет себе под нос, повторяя что-то, как буддийскую мантру. Иногда я могу разобрать слова: Нам нужно больше запасов.

В другие разы его мысли следуют одна за другой. Он обеспокоен погодой: днем все холоднее и холоднее, а ночью настоящий мороз. В уме он перебирает наши запасы: от канистр с водой до батареек. Он думает о следующем дне, о заданиях, которые он раздаст с целью превратить этот торговый центр в настоящий дом.

Комплекс значит для Боба больше, чем просто место для жилья. Это проявление его фальшивой идеологии. Он устанавливает правила, которые только он целиком знает и понимает, и следит за их соблюдением. Он видит в нас подданных, которых можно вознаграждать или наказывать. Он хвалит тебя, когда хочет тобой управлять. Он тебя не видит. Это не означает, что он не человек. Что он неуязвим. В некоторые моменты он уязвим настолько, что даже вызывает симпатию. Ты придумываешь оправдания его поведению, скорее для самой себя. Ты думаешь, что если еще немного с ним поработать,