Читать книгу "Первая волна - С. К. Дометкин"

ибо наука и вера плохо понимают друг друга. Расстались мы хорошо, я пообещал подумать об открытии Школы Познания.

— Знаешь, Рапи, — сказал Бак, — но ведь и я всё понял! То есть, пока ты говорил, всё было понятно, а у этих я только общий смысл улавливал.

— Я по натуре учитель, а не учёный. А если у учителя не получается объяснить понятно, то он не настоящий учитель.

— Поэтому, только что пришедших в воинский лагерь крестьян лучше научит не самый великий воин, а наставник молодых, старый десятник?

— Конечно. Если смог дожить до старости, то его навыки полезны, если стал десятником, значит мог командовать.

— А сотник?

— Сотник уже управляет, у умелого сотника, сотня может победить сотню отличных бойцов, которые не слушают вожака. Личное мастерство ему уже не так важно. И учить ему он не будет.

— А я? Я один из лучших мечников твоего войска, командовал десятью тысячами ополчения и выучил немало бойцов, я как же?

— Добавь к этому, что ты помогаешь мне принимать решения, охраняешь меня, входишь в совет.

— Я понял. Как только ты сказал про совет. В нём все такие, верно? Хотя казначей…

— Его работа требует большой сосредоточенности. Поэтому он отвлекается только на театр. Кстати, и Лили, и Стани, такие же как мы.

— Это да. Но я ведь мог так и остаться матросом на маленьком корабле.

— А я мог провести жизнь управляя маленьким островом. Не гадай, Океан многое решает за нас. Ты как хочешь, а я спать.

Глава 31

Утром мы с Аки слушали доклад одного из наших шпионов.

— Западный Властитель в сражениях с Кон-ог потерял половину войска. Кон-ог меньше, но мы ещё и флот их сожгли. Дом Акулы, на землях которого всё и происходило, разорён полностью. И его Владетель передал свои земли Властителю. Другие Дома этим недовольны. Весть о том, что наш союз уничтожил орду кочевников, всех потрясла. Лис просил у Властителя помощи, чтобы вернуть свои земли, но он отказал. Нас боится. Думаю, скоро будет посольство от Западного Властителя со списком договора. Что интересно, его люди стали охотнее брать деньги за информацию. Даже тысячники. Люди верят золоту больше, чем власти. Сам Властитель стал раздражённым, он постоянно в гневе. Буквально перед моим отъездом, он казнил свою наложницу, бывшую жену казначея.

— За что?

— В списке вины было сказано, что она украла какое-то украшение, но люди шепчутся, что у неё был любовник.

— Как её казнили?

— Посадили в мешок и бросили в Океан.

— Я услышал тебя. Что-то ещё?

— Последняя новость. Средний сын Властителя, тот что сражался с нами, сказал на совете, что нас не победить. После этого он был отстранён от командования войском, хотя именно он воевал с Кон-ог и в войсках его любят.

— С ним можно договориться?

— Что я могу ему обещать?

— Только деньги, военной помощи не будет. Если он станет Властителем, ему останутся все пять старших домов. Подпишем договор о мире. С Кон-ог, если что, я помогу. Отлично сработано, ты будешь награждён.

Шпион поклонился и вышел.

— Что с тобой, Рапи? — обеспокоенно спросил Аки.

— Ты не понял? Казнённая наложница — мать Лили. С одной стороны, её тайна теперь сохранена, достоверно опознать её некому, а с другой — как мне ей это сказать? Да ещё так, чтобы никто не заметил?

Аки задумался, но нашёл выход достаточно быстро.

— Неподолёко от столицы, всего пару часов езды, есть одно священное место. Туда приходят женщины просить детей. Предложи ей съездить к Дарующему Источнику на неделю. Через пару дней появишься сам с печальным известием от только что прибывшего купца. А уж там…

— Хорошая мысль. Спасибо, Аки. Только пусть Томи предложит. И заодно предупредит, чтобы взяла с собой как можно меньше людей.

— Я скажу ему. Он зайдёт к Лили уже сегодня.

— Чему ты улыбнулся?

— Ты никогда не присваиваешь себе чужих мыслей. Наоборот, часто даришь своему ближайшему окружению свои. Мы очень ценим это.

Лили бросила всё и уехала с двумя служанками и десятком охраны на следующий день поутру. Через два дня я последовал за ней. Полусотня охраны и Бак меня сопровождали. Бака я взял на случай, если Лили захочет поговорить о своей матери с кем-нибудь, кто тоже её знал. Сам Бак, узнав новости, даже не расстроился. Мину занимала всё его внимание.

Мы приехали под вечер, когда все расходились по маленьким домикам. Лили мне очень обрадовалась.

— О, Рапи, не иначе тебя принёс Великий Океан! Я чувствую, что наполнилась силой жизни, но без тебя она ничего мне не подарит! Не хочу потерять её!

— Лили..

— Прошу тебя, всё потом!

Может это и к лучшему.

Рано утром Лили, глядя на меня с выражением удачно поохотившегося хищника, спросила:

— Рапи, у нас всё в порядке?

— У нас — да.

— А что плохое произошло не у нас?

— Лили. Твоя мать…погибла.

Лили тяжко вздохнула.

— Я уже почти перестала её вспоминать. Она не любила меня. Говорила, что я недостаточно красива, что бы стать наложницей Властителя.

— Но достаточно красива, чтобы стать его женой.

— Как и Стани? Шучу, шучу! Не говори ничего. Я знаю, что надо сделать. У нас в семье был обычай. Собирались все, кто помнил ушедшего и говорили о нём за едой, провожая его за Океан.

— Я взял с собой Бака. И немного розового вина.

— Хорошо. Мне больше не надо молиться, я это чувствую. Пусть Бак придёт к нам на утреннюю трапезу. Сядем на улице и поговорим о… ней. А слуги пока всё соберут. Поедим и поедем. Как она умерла, Рапи?

— Властитель жесток. Её взял Океан.

— Позови Бака.

И я вышел, оставляя Лили одну.

Сидели мы не долго. Бак и Лили говорили, я молчал. Лили всё это время словно прислушивалась к себе. И время от времени наклоняла голову так, что её лица не было видно. Уже в самом конце, она вдруг резко выдохнула, как будто освобождаясь от тяжкого груза и спросила меня:

— Рапи, если родится дочь, ты позволишь назвать её Нати, как называли всех первых девочек в нашем роду? Как назвали меня и…её?

— Конечно. Я буду рад маленькой Нати.

— Благодарю тебя.

И мы вернулись в Руту. Причём как раз к премьере того самого стихотворного хулиганства, которое я одобрил. По ходу пьесы, четыре мужчины добиваются благосклонности одной одинокой девушки, которая притворяется, что не понимает, чего от неё хотят. А поскольку она сразу предупредила, что не потерпит грубости, то