Читать книгу "Семь грехов памяти. Как наш мозг нас обманывает - Дэниел Шектер"

Когда события противоречат нашим ожиданиям, основанным на стереотипах и связанных с ними знаниях о мире, мы можем пасть жертвой предвзятости и создать память о том, чего никогда не случалось, – лишь бы она совпадала с нашими ожиданиями. Рассмотрим две версии одной истории[291]. Некий мужчина по имени Боб очень хотел жениться на своей подруге Марджи, но не хотел детей и беспокоился о том, как она к этому отнесется. В первой версии Марджи была только рада: такое желание хорошо вписывалось в ее карьерные планы. В другой версии она пришла в ужас, потому что отчаянно хотела детей. Теперь оценим две возможные концовки: Боб и Марджи поженились – Боб и Марджи разошлись.

Если вы прочли о том, что Марджи была в восторге от признания Боба, то, исходя из ваших знаний об отношениях, вы будете ожидать того, что они поженятся, – и удивитесь, если они расстанутся. Но если вы прочли, что Марджи пришла в ужас, вы, наверное, будете ожидать, что они разойдутся, – и поразитесь, если они решат создать семью. Эксперименты показали: если концовка истории расходилась с общим ходом, люди ошибочно подгоняли воспоминания о ее главных событиях так, чтобы финал имел смысл. Люди, прочитавшие, что Марджи была в ужасе, а затем узнавшие, что Боб и Марджи поженились, ошибочно вспоминали: «Они расстались, но потом поговорили и поняли, что их любовь важнее». Но те, кто прочитал, что Марджи была в ужасе, а позже узнал, что пара рассталась, ошибочно вспомнили другое: «У них были нелады с родителями, то ли с одной стороны, то ли с обеих» или «Они ссорились из-за того, заводить ли им детей».

В романе «1984» Министерство правды кроило историю мира по своим правилам. В примере выше общие знания исказили память и привели ее в согласие с ожиданиями. В антиутопии Оруэлла ответственность за проверку и фальсификацию ложилась на плечи работников самого министерства – таких, как Уинстон Смит, главный герой романа, а в мире памяти склонность к переоценке связана с одной из самых загадочных подсистем нашего мозга.

Фундамент предрассудков

В конце 1960-х гг. нейропсихологи описали поразительный синдром, сразу же захвативший воображение ученых и общества. Пациенты, которым хирурги разделили полушария головного мозга, чтобы избавить от трудноизлечимой эпилепсии, – их еще называли пациентами с «расщепленным мозгом», – вели себя так, будто в их теле соединились два разума[292]. Левое полушарие обрабатывало язык и символы; правое – невербальную информацию: изображения и положение объекта в пространстве. Хотя пациенты, в общем-то, нормально поддерживали непринужденную беседу, тщательное психологическое тестирование показало, что можно создать ситуации, при которых каждое полушарие будет обрабатывать информацию, не зная, чем занимается другое.

И даже если правое полушарие ничего не знает о событиях, левое способно придумать различные истолкования странных ситуаций, возникающих после его хирургического «отсоединения»[293]. Майкл Газзанига, нейропсихолог из Дартмутского колледжа, автор большинства новаторских исследований, к которым привлекались пациенты с «расщепленным мозгом», с помощью хитроумных экспериментальных методик создавал конфликты между полушариями, желая раскрыть склонность левого к объяснению и рационализации. Например, когда в правое полушарие пациента с «расщепленным мозгом» посылали сигнал walk – «иди!», – о котором левое полушарие не знало, пациент шел, куда ему велели, а на вопрос, почему он это делал, отвечал, полагаясь на левое полушарие, ответственное за словесные формулировки, что захотел газировки. В другой классической демонстрации Газзанига показал правому полушарию пациента рисунок заваленного снегом дома, а левому – куриную лапу, и попросил больного выбрать штриховой рисунок из нескольких, связанный с тем, что он видел. Правая рука пациента (управляемая левым полушарием) выбрала петуха, в соответствии с куриной лапой, а левая (управляемая правым) – лопату для снега, в соответствии с зимним пейзажем. С изумлением осознав, что его руки указывают на разные рисунки, пациент обратился к словесному левому полушарию (не имевшему представления о зимней сцене, представленной правому) и тут же предложил объяснение. Он утверждал, что взял лопату левой рукой, потому что ее можно использовать для уборки в курятнике! Не зная о том, что левая рука на самом деле выбрала лопату, потому что невербальному правому полушарию показали зимний пейзаж, левое полушарие уверенно – но ошибочно – осмыслило все факты и создало рационализацию, благодаря которой приводящий в замешательство выбор обретал смысл.

На основе этих и других наблюдений Газзанига выдвинул постулат: в левом полушарии присутствует «интерпретатор», непрестанно использующий общие знания и прошлый опыт, чтобы навести порядок в психологических мирах. Его действия могут вызывать искажения памяти, которые мало чем отличаются от тех, что мы рассмотрели в этой главе. Например, Газзанига и его коллега Элизабет Фелпс показывали пациентам с «расщепленным мозгом» слайды – обычные ситуации из повседневной жизни: утро, человек собирается на работу. Позже они проверили, что именно запомнили левое и правое полушария из представленных случаев (например, когда человек смотрел на будильник), но показали и новые, не имевшие ничего общего с просмотренными (когда тот же человек, скажем, ремонтировал телевизор). Самое важное: при отслеживании отклика каждого полушария испытуемым задавали вопрос о том, какие из представленных случаев соответствуют стереотипу (или схеме) утреннего сбора на работу, но не появлялись в изначальной последовательности слайдов – человек садился в постели, чистил зубы…

Левое полушарие часто ложно узнавало новые случаи, которые соответствовали стереотипу. Правое – почти никогда. А «интерпретатор» в левом полушарии снова вступил в дело – и был склонен давать ответы на основе общих знаний о действиях, обычно связанных с «утренними сборами». Хотя ответы левого полушария имели смысл – да, люди могут садиться в постели или чистить зубы, когда встают и собираются на работу, но именно здесь, именно с этими слайдами оно ошибалось.

И перед нами вновь поразительное сходство с теми искажениями, которые, как мы уже видели, происходят под воздействием стереотипных представлений. «Интерпретатор» левого полушария полагается на выводы, осмысление и обобщение, он пытается связать прошлое и настоящее и при этом, вероятно, также способствует предубежденности в постоянстве, предубежденности к переменам, чувству «я так и знал!» и склонности к эгоцентрическим искажениям. Он может в какой-то мере упорядочить жизнь, позволяя нам согласовать нынешнее отношение с прошлыми действиями и чувствами, или может создать утешительное ощущение того, что мы всегда знали, как все обернется, или может повысить нашу самооценку. Но он может и привести нас на путь заблуждения. Если поверхностные объяснения и толкования «интерпретатора» порождают мощные предубеждения, мешающие нам видеть себя самих в реальном свете, мы явно рискуем повторить прошлые неудачи в будущем.