Читать книгу "Одержимый тобой - Валентина Кострова"

Звонок в дверь заставляет удивленно обернуться. Я никого не жду. Иду в прихожую, открываю и поджимаю губы.

— Я могу войти?

— Только недолго, я ухожу, — отворачиваюсь от папы. Я на него сержусь. Я очень на него зла, не знаю, когда гнев уляжется; когда смогу с ним нормально разговаривать, но сейчас мне не хочется его видеть. Я почти на сто процентов уверена, что в сегодняшнем состоянии Адама виноват он. Есть повод, причины, есть возможность нанять ужасных людей, которые за деньги могут покалечить или убить. Вздрагиваю. Спасибо ему за то, что оставил Адама в живых.

— Ты в больницу?

— Нет. Я в студию, потом уже в больницу, — встаю спиной к окну, скрещиваю на груди руки и смотрю на дорогого мне человека с осуждением. Вот еще одна боль — боль от предательства.

— Это не я, если ты думаешь, что имею какое-то отношение к произошедшему.

— А разве нет?

— Я, конечно, не в восторге от Адама, — делает паузу, я склоняю голову, оценив его шаг. Впервые называет Адама по имени. — Но мне никогда не придет в голову вредить ему физически.

— Тогда кто?

— У него полно врагов, недоброжелателей. Тайсум все же не овечка с белой шерсткой, он волк, опасный хищник.

— Во всяком случае я надеюсь, что найдут виновника и посадят в тюрьму. А еще лучше, пусть его так же изобьют, как избили Адама! — дрожу от гнева, обхватываю себя руками. Я теперь понимаю, как можно сильно желать смерть обидчику. Меня раздирает это жгучее желание наказать. Наказать, как можно больнее, изощренно, чтобы никогда этого человека не посещала мысль кого-то за деньги уничтожать.

— Ты его так сильно любишь? — папа сокращает между нами расстояние, ласково проводит пальцем по щеке. Я дергаю головой в сторону, вздыхает. — Так сильно, что готова закрыть глаза на то, какой он человек?

— А какой он? Я не знаю, как он относится к другим, ко мне у него самые лучшие чувства! Со мной он улыбается. Со мной он смеется. Ты видел его улыбку хоть раз? Ты слышал его смех хоть раз? — горько усмехаюсь, рассматривая серьезное лицо отца. Он постарел за ночь. Выглядит изможденным и уставшим. Наверное, не только я не спала этой ночью.

— Да, папа, я люблю его, — с вызовом смотрю, — люблю очень сильно. И без него не смогу.

— Сможешь… Я же смог.

— Смог? — тычу пальцем ему в грудь. — А тут ты живой? Тут ты что-то чувствуешь? — опускает глаза, я понимающе улыбаюсь. — Нет. Без нее ты внутри мертв. Так вот и я без него буду мертва. И пусть тот, кто нанял тех людей, горит в аду, никогда не зная покоя.

— Ди, ты еще слишком молода, чтобы понимать, какие игры ведет Тайсум.

— Мне плевать. Я буду рядом с ним.

— Что если он никогда не встанет? — мне не нравится его взгляд и приподнятые брови, как и вопрос. — У него раздроблены ноги, никто не дает никаких гарантий. А теперь на минутку представь, что тебя ждет рядом с ним?

— Он встанет. Это же Адам! — папа качает головой на слова. Я улыбаюсь и смеюсь. — Встанет!

— Диана…

— Он встанет! И я буду рядом с ним, ясно? Мне плевать, что ты думаешь по этому поводу, — обхожу отца, хватаю сумку со стула. — Будешь уходить, захлопни дверь!

* * *

— Добрый день, где я могу найти Виктора Антоновича? — на посту на меня смотрят раздраженным взглядом, но подсказывают, где найти врача Адама. Благодарю недовольную медсестру. Бодрым шагом направляюсь к кабинету. Я не сомневалась, что Адама доверят самому лучшему врачу. Эдик подсказал имя, фамилию, я уже в интернете и поспрашивала некоторых знакомых о репутации Виктора Антоновича. Врач от Бога. Моя вера в то, что мы справимся утроилась.

— Можно? — заглядываю в кабинет, постучавшись. — Добрый день, Виктор Антонович. Я по поводу Тайсума Адама Сулимовича.

— Проходите. Вы не первая кто о нем спрашивает.

— Да? — присаживаюсь на офисное кресло возле стола. Сегодня врач выглядит более отдохнувшись, чем ночью. — Надеюсь, что вы всем сообщаете хорошие новости.

— То, что он живой, всех радует, — мужчина иронично улыбается. — Но как невесте, я скажу, что во время операции у него останавливалось сердце, — я холодею внутри, стискиваю пальцы рук, нервно дергаю уголком губ.

— Это плохо?

— Завели моторчик, мужик крепкий, передумал оставлять бренный мир. Наверное, ради вас, — копошится в папках на краю стола, вытаскивает белую, задумчиво ее листает и хранит молчание.

— Может вы скажете, к чему нам готовится? — мне хватает ума не испытывать иллюзий. Папины слова я осмыслила, проанализировала, поняла, что после выписки из больницы наступит очень тяжелый период. Я бы сказала это будет настоящим испытанием для меня и для Адама.

— Сейчас ждем, когда очнется, если очнется, — взгляд снайпера серыз глаз из-под густых бровей, я даже не успеваю отреагировать. — Потом месяц на вытяжке. Вы ж понимаете, что кости на ногах мы собирали по кусочкам?

— Да.

— Отлично. Если все будет хорошо, выпишем домой, будем наблюдать за срастанием.

— За месяц не срастется?

— Шутите? — приподнимает иронично брови. — Чтобы вам станцевать свадебный вальс нужно год, а то и больше. Радуйтесь, что хребет не сломали. Били целенаправленно ноги. Тут психологически главное не сломаться, — бросает на меня серьезный взгляд. — Он будет вас изводить, трепать нервы, прогонять, делать все, чтобы вымести свою беспомощность.

— Я справлюсь. Я его очень люблю, поэтому сделаю все возможное, чтобы Адам встал на ноги. Не инвалид же.

— А я говорил, что он будет полноценно ходить?

— Но… — как дурочка хлопаю глазами, совсем не понимая врача. — Вы же сами сказали, что год для восстановления для танца.

Улыбка врача подсказывает мне, что возможно что-то скрывает, утаивает, а может просто любопытствует. Ведь, наверное, такие историе в его кабинете происходят сотни, кто-то идет до конца, кто-то отказывается в самом начале.

— Вы шутите? Или проверяете меня?

— Я говорю, что вы должны быть готовы ко всему. Может быть встанет, а может и нет. Я не провидец, ничего поэтому вопросу не могу сказать. Все в руках Богах и пациента, в его желании.

— Я уверена, что Адам сделает все возможное, чтобы побыстрее встать. Уж поверьте мне, он боец по натуре. Я могу его сегодня увидеть?

— Да, вам разрешу зайти в реанимацию, как невесте, без пяти минут жене, — я и Виктор Антонович встаем, выходим из кабинета. — Лида! — подзывает молодую медсестру. — Выдай девушке халат, шапочку, повязку, бахилы и проводи в сто третью.

— Хорошо, Виктор Антонович.

— Десять минут.

— Спасибо, — шепчу доктору, он ободряюще мне улыбается. Я иду за Лидой в какой-то кабинет, где выдают вещи. Быстро одеваю все, что нужно для попадания в реанимацию. Сердце гулко бьется в груди. Я жадно всматриваюсь в белые двери, гадая которая нужна именно мне. Вот мы подходим к самой крайне в длинном коридоре. Заходим, я перестаю дышать, на глаза наворачиваются слезы.