Читать книгу "Слишком много и всегда недостаточно - Мэри Л. Трамп"

Первоначальная реакция Дональда на COVID-19 подчеркивает его потребность любой ценой минимизировать негатив. Страх – эквивалент слабости в нашей семье – сейчас для него неприемлем так же, как некогда в раннем детстве. Когда у Дональда большие проблемы, не работают даже гиперболы: и ситуация, и его реакция на нее должны быть уникальны, пусть даже до степени абсурда и бессмыслицы. Ураган «Мария», случившийся при нем, был, видите ли, самым мощным за всю историю. А эпидемию, ситуацию с которой его собственное Министерство здравоохранения и социальных служб смоделировало еще за несколько месяцев до того, как COVID-19 обрушился на штат Вашингтон, «никто не мог предвидеть». Почему он это делает? Из страха.

Дональд тянул резину в декабре 2019 года, а затем и в январе, феврале и марте 2020 года не по причине своего нарциссизма; он раскачивался из-за страха показаться слабым или оказаться не в состоянии олицетворять собой установку, что все «великолепно», «прекрасно» и «идеально». Ирония состоит в том, что его неспособность посмотреть правде в глаза неминуемо приводит к серьезному сбою. В данном случае будут потеряны жизни сотен тысяч людей, а экономика богатейшей страны в мире вполне может рухнуть. Дональд не готов признавать ничего из этого и перевирает очевидные факты, при этом убеждая самого себя, что сделал больше, чем мог бы сделать кто-либо другой на его месте, – ведь погибло всего несколько сотен тысяч человек, не два же миллиона.

«Расквитайся с теми, кто тебя кинул», – сказал как-то Дональд, но обычно объектами его мщения становятся те, кого облапошил он, – например, подрядчики, с которыми не рассчитался, или племянница и племянник, которым отказал в страховке. Даже когда у него получается попасть в мишень, целится он настолько отвратительно, что это попадание чревато непредсказуемым дополнительным ущербом. Эндрю Куомо, губернатор штата Нью-Йорк и фактический лидер общенационального противостояния COVID-19, не просто грешен недостаточным лизоблюдстовм перед Дональдом. Он совершил смертный грех: унизил Дональда тем, что является лучшим и более умелым руководителем, реальным лидером – достойным, эффективным и уважаемым. Дональд не может дать сдачи, заставив Куомо замолчать или отменив его решения. Капитулировав перед всеобщим признанием его права возглавлять общенациональную борьбу с эпидемией, Дональд больше не может оспаривать решения, принятые на уровне штата. Он может оскорблять Куомо и ныть по его поводу, но с каждым днем подлинное лидерство губернатора все более изобличает Дональда как мелочного и жалкого человека – невежественного и некомпетентного пленника собственных иллюзий, явно находящегося не на своем месте. Единственное, что Дональд может сделать для того, чтобы компенсировать свое бессилие и испытываемую им ненависть, – так это наказать обычных людей. Он будет придерживать поставки аппаратов искусственной вентиляции легких в те штаты, которые недостаточно перед ним пресмыкались, или просто вывозить их оттуда. Главное, что репутация Куомо пострадает, если в Нью-Йорке по-прежнему будет ощущаться нехватка медицинского оборудования, а что будет с людьми – не важно. К счастью, у Дональда немного сторонников в Нью-Йорке, но и они погибнут из-за его малодушной потребности в «мести». То, что Дональд принимает за справедливое возмездие, в данном случае является массовым убийством.

Стать героем Дональду было бы очень просто. Люди, ненавидевшие и критиковавшие его, простили бы его и абстрагировались от бесконечного потока его скандальных действий, если бы он просто приказал достать руководство по обеспечению готовности к пандемии с полки, куда его положили после ухода администрации Обамы. Если бы он только привел в повышенную готовность соответствующие ведомства и правительства штатов при самых первых свидетельствах того, что этот вирус является острозаразным, характеризуется исключительно высокими показателями смертности и до сих пор не локализован. Если бы он воспользовался Законом об оборонном производстве от 1950 года для выпуска средств индивидуальной защиты, аппаратов искусственной вентиляции легких и другого необходимого оборудования, чтобы подготовить страну к худшему сценарию. Если бы он разрешил медикам и ученым давать ежедневные пресс-конференции, во время которых была бы представлена честная и открытая информация. Если бы он обеспечил вертикаль управления и координацию между всеми нужными госучреждениями! Бо́льшая часть этих задач не потребовала бы с его стороны практически никаких усилий. Все, что от него потребовалось бы, – это сделать пару звонков, произнести несколько речей и делегировать все остальное. Его могли бы обвинить в излишней перестраховке, но большинство людей были бы в безопасности, а выживших было бы больше. Вместо этого штаты вынуждены покупать жизненно важную медицинскую продукцию у частных поставщиков. Эта продукция сначала попадает к федеральному правительству, а затем в ведение FEMA[45], которое распределяет ее по частным поставщикам для последующей перепродажи.

В то время как тысячи американцев умирают в одиночестве, Дональд расхваливает рост фондовых рынков. Когда в одиночестве умирал мой отец, Дональд отправился в кино. Если он хоть как-то сможет нажиться на вашей смерти, он поспособствует тому, чтобы вы умерли, а затем проигнорирует факт вашей смерти.

Почему Дональду потребовалось так много времени, чтобы начать действовать? Почему он не воспринял ранее неизвестный коронавирус всерьез? Отчасти потому, что у него, как и у моего деда, отсутствует воображение. Эпидемия не сразу его коснулась, а необходимость кризисного управления никак не помогает ему продвигать излюбленный тезис о том, что никто и никогда не был лучшим президентом, чем он.

Минул третий, затем четвертый месяц эпидемии, и счет смертям шел уже на десятки тысяч, когда пресса начала высказываться по поводу отсутствия у Дональда сочувствия к умершим и их родным. Все дело в том, что Дональд совершенно не способен отдавать должное страданиям других людей. Ему было бы скучно говорить о тех, кто нас покинул. Обратить внимание на жертвы COVID-19 значило бы связать себя с их слабостью, свойством, которое отец научил его презирать. Дональд способен выступать в поддержку больных и умирающих не больше, чем он мог вступиться за Фредди перед отцом. Возможно, самое важное в том, что для Дональда эмпатия не представляет никакой ценности, ведь небезразличие к другим людям не приносит никаких материальных дивидендов. Журналист Дэвид Корн написал: «Для этого несчастного испорченного человеческого существа все в этом мире либо продается, либо покупается». В силу полученного им трагически неадекватного воспитания мой дядя не понимает, что он или кто-либо другой ценен сам по себе.

По мнению Дональда, даже признание неминуемой угрозы было бы признаком слабости. Принять на себя ответственность означает риск подвергнуться критике. Быть героем, проявить мужество – не его удел.

То же самое можно сказать и о том, как он справляется с самыми серьезными массовыми беспорядками со времен убийства Мартина Лютера Кинга. Это еще один кризис, в котором Дональду было очень легко сделаться триумфатором, но с присущим ему невежеством он не сумел использовать в своих интересах третью катастрофу национального масштаба, которая произошла в годы его правления. Действенная реакция означала бы призыв к единству нации, но Дональду она нужна разделенной. Это единственный известный ему способ выживания – много десятилетий назад об этом позаботился мой дед, когда восстанавливал друг против друга своих детей.