Читать книгу "Ретенция - Илья Мартынов"

Мне хочется прогуляться по городу, и я повинуюсь бессознательному порыву. Через сорок минут скрипучей ходьбы по каучуковому покрытию улиц я понимаю, что почти дошагал до аллеи, ведущей к зоопарку. Это единственный зоопарк в стране, а возможно, и во всём мире. Он небольшой, но там есть обезьяны. Эти животные чем-то похожи на людей, но их волосы всё же выдают принадлежность к дикой природе.

До закрытия зоопарка осталось меньше получаса, поэтому я лишь гуляю вдоль внешней ограды. Несколько полосатых пушистых хвостов трутся о ее прозрачно-сиреневые прутья. Это еноты. А чуть дальше клетка с обезьянами. Сейчас лето, и им разрешается выходить в уличную клетку. Странно, но сегодня я не вижу ни одной обезьяны. Может, они уже спят?

Солнце ещё только начало менять синий цвета неба на красный. Я осматриваю полукруг купола зоопарка, стараясь отключиться от событий сегодняшнего дня. На какое-то время мне это удаётся, но затем я вновь думаю о том, что полиция разыскивает меня. А что если тот полицейский умрёт? В таком случае я стану убийцей человека, более того – представителя власти. За это не сажают, а казнят. Нервный озноб передёргивает мышцы живота и плеч. Какой же я всё-таки идиот, что пошёл на крайнюю меру.

Я иду прочь от зоопарка, пытаясь смоделировать ситуацию в разных вариантах, но всякий раз моё рациональное начало убеждает меня, что это был единственный выход. У меня не было оружия, мне нельзя находиться на чужом этаже, тем более в секретной лаборатории. Когда я об этом рассуждаю, тут ж возникает вопрос: а почему всё-таки дверь оказалась открыта? Хотя и у нас на этаже многие двери почти всегда открыты.

Глава 13

Я просыпаюсь от удушья. В моём сне сперва был всё тот же пузырь, пока внезапно не вынырнула из ниоткуда жёлтая пасть с тонкими зубами – рыбьими косточками. Острия зубов впились мне в горло, перекрыв кислород. Какое-то время я сопротивлялся, но мозг проснулся, вытолкнув меня из состояния сна. Холодный пот стекает по вискам. Межрёберные мышцы окостенели и сдавливают грудную клетку. Горло горит, и ещё жжение словно скопилось где-то за легкими. Понимаю, что это из-за изжоги. Я пью воду. Много. Несколько стаканов почти залпом. Хотя это и неправильно.

Душ не расслабляет мои мышцы. Я пытаюсь подумать о чём-нибудь хорошем и вспоминаю, что сегодня увижусь с Равартой в лагере Плодородия. Ловлю себя на мысли, что теперь мне хочется на тренировки. Они придают мне уверенности в себе. Вряд ли я бы так быстро решился перевернуть аквариум на сержанта.

Когда я возвращаюсь в комнату, на стекле вырисовывается 07:53. Через два часа на работу. Солнце разливает яркий оранжево-жёлтый мёд по небу, заставляя стёкла и крыши домов искриться.

Я иду неспешно на работу, стараясь думать только о вечерней тренировке. Раньше всех прихожу на этаж и сразу же ныряю в свой новый кабинет. Мне нужно отыскать ключ к пониманию новой технологии и разобраться в том, что задумали в «Плазмиде». Несколько часов уходит на то, чтобы изучить материалы программного файла. Я понимаю, что необходимо тестировать новый протокол. Несмотря на то, что меня учили проводить тесты и ставить опыты на людях, я категорически не приемлю этого. Всякий раз, когда я думаю, что придётся ставить эксперимент с человеком, виски начинают пульсировать.

Когда наступает время обеденного перерыва, я пишу Кристини, чтобы узнать, как она. «Я сегодня решила взять отгул», – пишет она в ответ. Я понимаю её состояние, поэтому отвечаю: «Восстанавливай силы и отдохни хорошенько». По-хорошему, мне бы надо её проведать, но сегодня я не могу себе этого позволить.

В перерыве, вместо того чтобы отправиться на обед, вхожу в отделение за стеклянной стеной и усаживаюсь в кресло. Устанавливаю на голову несколько электродов и надеваю очки для симуляции дополненной реальности – два скрепленных обруча, расположенных один над другим.

Мой мозг будет управлять объектами внутри виртуальной симуляции. С помощью обратной связи из мозга будут приходить команды на обрабатывающий процессор, а он, в свою очередь, будет возвращать их мне в виде искажений симуляции или стимулов в мозг. Так компьютер будет обучать мой мозг лучше чувствовать симуляции и своё собственное состояние.

Когда-то с помощью обратной связи можно было управлять всего несколькими параметрами. Устройства были громоздкими и неудобными. Сейчас несколько электродов могут собирать информацию о работе миллионов клеток и понимать, о чём думает мозг. Но всё же есть и ограничения. Мы до конца ещё не можем читать мысли, потому что нужно огромное количество миниатюрных передатчиков, вживленных в сам мозг. Но даже то, на что способен нейроинтерфейс, впечатляет.

Я сижу, сжав кулаки, и пытаюсь сконцентрироваться на взлетающей плоской тарелке. Мои зубы стиснуты, а мускулы плеч и рук спрессованы в единое целое. Я отдаю мысленную команду, и тарелка летит влево, затем, накреняясь, мчится вверх. Я чуть расслабляюсь, и она тут же падает. На самом деле себя обмануть ничуть не сложнее, чем других людей. Мозг постоянно себя обманывает, он даже может подсовывать нам чужие воспоминания, выдавая их за свои собственные. Сейчас мой мозг становится частью симуляции, а симуляция превращается в часть моего Я. Электроды, мой мозг и процессор компьютера работают как одна система.

Я вхожу в виртуальное меню и загружаю код из файла, который передал мне Пош. Я вижу, как на силуэте мозга вычерчивается ярко-зеленая загогулина. Это орбитофронтальная кора – важнейшая структура, которая отвечает за ожидание награды. Мне нужно её натренировать.

У многих в Мингалосе орбитофронтальная кора заточена на то, чтобы отказаться от сладкой еды и сесть на диету. Она помогает не сорваться, тормозя желание поесть. Считается, что, прокачивая орбитофронтальную кору, мы улучшаем силу воли.

Протокол запускается, и я оказываюсь в сложном летательном аппарате, похожем на беспилотник. Я лечу между высотками Мингалоса. Штурвал постоянно отклоняется вниз, но я знаю, что должен держать его максимально прямо по центру. Когда я, наконец, выравниваю аппарат, внутри живота разливается ощущение приятного расслабления, сердце бьётся спокойнее. Так интерфейс поощряет меня всякий раз, когда я справляюсь с заданием.

Через некоторое время я обучаюсь постоянно держать штурвал прямо, но приятные ощущения постепенно пропадают. Электроды больше не стимулируют мой мозг, теперь они только собирают информацию. Перед глазами появляется надпись: «Система орбитофронтальная кора – гиппокамп – цингулярная кора стабилизирована». Это означает, что, по мнению компьютера, я отработал навык управления этими структурами мозга. На выходе я получаю файл с корректировками.

Остаток вечера я вношу изменения в алгоритм, чтобы сделать его более совершенным, как и просил Пош. Это лишь начало работы – впереди ещё несколько систем мозга и испытания на других людях.

Я выхожу из здания Центра исследовательских технологий и мчу к своему дому, чтобы схватить там рюкзак со сменной одеждой. Раварта присылает сообщение о том, что она скучает и ждёт меня уже в лагере. Так странно, что мы почти с ней не переписываемся. Я это делаю, скорее, из-за некоторой неуверенности в себе и из страха ей надоесть. Но почему не пишет она?