Читать книгу "Сети кружевницы - Ирина Грин"

– Ну нет, тут вариант совсем другой. У вашего сына и нашей клиентки один отец и одна мать. Вот, можете убедиться, – жестом фокусника, вынимающего из шляпы кролика, Иван достал из кармана сложенные вчетверо листки бумаги, положил их на журнальный столик и разгладил для верности рукой.

Овчинникова взяла оба листа в руки. Потом зачем-то встала, вышла из комнаты и через минуту вернулась, неся в руке очки. Нацепив их, она долго изучала текст, словно пытаясь выучить его наизусть. Положив листы на стол, она откинулась на спинку дивана и медленно покачала головой:

– Этого не может быть. Не может, и все тут. Наденька умерла. Погибла. Пожалуйста, уйдите, оставьте меня. Почему, стоит мне решить начать жить заново, кому-то обязательно нужно прийти и снова макнуть меня лицом в этот ужас?

– Какой ужас? – спросила Ася и положила ладонь на руку Овчинниковой.

Та вздрогнула, словно ладонь была из раскаленного железа, но руку не отдернула.

– Неужели вы не дадите своей дочери шанс увидеться с матерью? Между прочим, она помнит башню, и ваши сказки, и слово «капюшон». А еще она помнит фотографию, где изображены вы, ваш муж и она. У вас прическа почти такая, как сейчас – перышки на макушке. Из-за этого она мысленно называет вас венценосным журавлем. Поверьте, пожалуйста, это действительно ваша дочь.

– Венценосный журавль? – повторила Овчинникова. – Она действительно так говорит? У нее была книжка с экзотическими птицами – знаете, такие специально для малышей делают, картонные. Можно и погрызть, и почитать. И там действительно был венценосный журавль. Но как она может помнить? Ведь она была еще совсем крохой! Я думала, она не понимает, о чем я рассказываю.

– Дети все понимают. У вас действительно есть такая фотография?

Овчинникова встала, вышла из комнаты и вернулась минут через пять, неся в руках серебристую рамку.

– Вот. – Она положила перед сыщиками фотографию. – Я прячу ее, не хочу, чтобы Олежка видел. Он очень тоскует по отцу, хотя тот умер, когда ему только два года исполнилось. Я думаю, он не смог пережить смерть Наденьки.

– Да не умерла она, не умерла! Почему вы не хотите в это поверить?

– Сейчас слишком много развелось авантюристов. Дом у нас хороший, думают, что денег куры не клюют, вот и набиваются в родственники. А на самом деле – это практически все, что у нас с Олежкой осталось. Чтобы купить квартиру в городе, его придется продать…

– Кстати, у вашей дочки есть три квартиры в городе и магазин, так что слова об охоте за вашими деньгами не соответствуют действительности, – счел нужным пояснить Иван и наткнулся на неодобряющий взгляд Аси.

«Не о том нужно говорить, – думала она. – Мы должны пробудить в ней любовь к дочери, а не стремление завладеть ее недвижимостью».

– Она умная и чрезвычайно талантливая, – сказала Ася. – Вы будете ею гордиться.

– Нет, – Овчинникова покачала головой. – Не буду, потому что это не моя дочь. Не моя!

– Можете рассказать, что произошло тогда, в 2001 году? – попросила Ася, легко пожимая руку Овчинниковой.

– Не могу. Не могу! Оставьте меня, пожалуйста, в покое, – она всхлипнула и повторила: – пожалуйста.

Ася пожала плечами и пошла к дверям. И тут Иван, вспомнив, что они не использовали последний козырь, заявил:

– Мы прекрасно знаем, что это именно благодаря вам пропала ваша дочь. Вы украли для нее свидетельство о рождении у Лилии Дунаевой, передали девочку Галине Гусевой… Зачем?

И тут Овчинникову словно прорвало.

– Потому что иначе я бы потеряла все, – сказала она. – Вы просто не можете представить, каким человеком был мой муж! Да, богат, умен, но хотел, чтобы все шло так, как сказал он. Для него в жизни существовало только два мнения – его и неправильное. Через год после нашей свадьбы у него начались проблемы с почками, и все стало еще хуже. Еще до свадьбы мы решили, – то есть кто – мы? Он решил, – что с детьми подождем. Сначала твердо встанем на ноги, а потом уже будем обзаводиться потомством. А тут поставил вопрос ребром: или я немедленно рожаю ребенка, или мы разводимся. Мне нужно было тогда уйти от него, но я уже до такой степени привыкла к деньгам, что не могла от них отказаться.

Это он решил назвать нашу дочку Наденькой, Надеждой. Я тогда не поняла почему. Потом начался кризис. Он стал нервным, раздражительным, постоянно срывался на крик. Наденька боялась его, да и я, чего скрывать, опасалась. Старалась предупреждать все его желания, ни в чем не перечила. Нет, руку он на меня не поднимал, но ведь психологически тоже можно причинить человеку боль. Он нашел мое слабое место – сначала исподволь, намеками, а потом открытым текстом начал говорить о разводе. Причем в этом случае по брачному контракту я не получала ни копейки. Мало того, дочку он тоже грозил отобрать. А она, девочка моя, маленький светлый человечек, была такой умненькой.

«Мама, не пач, – говорила она. – Не пач!» И размазывала слезы на моем лице своей маленькой ладошкой. Я целовала ее, и мне становилось легче. Я готова была уйти от него ни с чем, но отдать Надюшку не могла.

А потом произошло ужасное. Он сказал, что поведет дочку на аттракционы в парк Динозавров. Когда они вернулись, Надюшка была вялой, казалась уставшей. Укладывая дочку спать, я обнаружила на ее руке след от укола. Ребенок доверчиво сообщил, что они с папой ходили в больницу – настоящую взрослую больницу, так она сказала, – и тетя делала ей в руку укол. И что она немножко плакала.

Когда она заснула, я бросилась к мужу и потребовала у него ответа: что он делал с ребенком. Он долго рассматривал меня, словно не понимая, кто я и чего от него хочу, потом задумчиво почесал волосатую грудь и только после этого сказал:

– Я должен убедиться, что она действительно моя Надежда.

Я подумала было, что он сомневается в своем отцовстве и чуть не рассмеялась ему в лицо, но тут он пояснил:

– Если окажется, что она не подходит мне как потенциальный донор почки, я, так и быть, отдам ее тебе и даже буду платить алименты. А если ты еще раз заговоришь со мной в подобном тоне, вылетишь из этого дома навсегда.

Я понимала, что в нем говорит болезнь, страх смерти, но стоило только представить жизнь без Надюшки, и я просто с ума начинала сходить.

Идея родилась внезапно. Я решила уйти первой, не дожидаясь, пока он вышвырнет меня на улицу. Но уйти с Надюшкой и деньгами, которых должно было хватить хотя бы на несколько лет.

Да, я украла у Лильки свидетельство о рождении ее дочки. Девчонка была на год старше Надюшки, но по развитию отставала года на два. Я решила имитировать похищение: увести Надюшку, пока муж на работе, и потребовать выкуп. После чего забрать деньги и сбежать. Справиться в одиночку с такой задачей мне было не под силу, и тут я совершила ошибку, которая погубила весь план и мою дочь. Я взяла в помощники Коко, хотя знала о ее беспринципности и алчности.

Мы потребовали за Надюшку миллион долларов. Я знала, что у мужа нет таких денег. Но он к тому моменту получил положительный ответ из клиники и ни за что не захотел бы лишиться надежды на выздоровление с помощью нашей бедной девочки.