Читать книгу "Я спас СССР! Том I - Алексей Вязовский"

— Смотрите, камин… настоящий!

Оглядываюсь на восторженный шепот Левки и действительно вижу камин с большим темным зевом в глубине старинного дубового портала. Любовь Андреевна понимающе улыбается, слушая наши восторги:

— Да, камин самый настоящий. У него, кстати, интересная история. В центре Москвы после войны сносили один ветхий дом, и нам строители всего за бутылку водки предложили его забрать. Даже им жалко было ломать такую красоту. Только кому теперь в доме нужны эти буржуазные излишества — хозяйка печально вздыхает — Хорошо, что потом знакомые посоветовали нам одного мастера — печника, который сложил камин специально под размеры этого старинного портала. Так что можно сказать, этот дом практически выстроен вокруг него.

— А сколько лет дому?

— Мы въехали сюда осенью 49-го, вот и считайте. Скоро пятнадцать. От этого камина, кстати, обогревается еще и одна гостевая спальня наверху. Но мы ей почти не пользовались.

Дальше хозяйка показывает нам кухню с русской печью и обычной газовой плитой. На мой вопрос поясняет, что газ в больших баллонах меняет и устанавливает газовщик, нужно только вовремя оставить заявку у коменданта поселка. Отопление конечно здесь печное, но с дровами проблем нет — опять-таки оставляешь заявку, и тебе все сюда привезут, да еще и в поленницу аккуратно сложат. Недавно обещали провести магистральный газ, но пока тишина. Хорошо хоть есть водопровод и канализация. Моих друзей, кажется, все эти бытовые проблемы нисколько не смущают — главное, сам дом им очень понравился, и они простодушно не скрывают этого.

Возвращаемся в гостиную и идем смотреть второй этаж, лестница туда скрывается в самом конце небольшого коридора, куда выходит дверь и еще одного помещения — просторного хозяйского кабинета, совмещенного с библиотекой.

— Муж Любовь Андреевны был известным академиком, физиком или химиком — тихо шепчет мне на ухо дядя Изя — Это его кабинет.

— Почему был?

— Умер. Говорят, попал под утечку… ну и… сгорел за полгода.

Понятно. Скорее всего, физик-ядерщик. Их власти любят. Может даже академик атомную бомбу «лудил»/.

— Любовь Андреевна поэтому и продает дом. Плохие воспоминания, тяжело ей. Будут жить с дочкой в Москве. У них большая трешка на Фрунзенской.

Мнда… Дядя Изя знает все. Просто кладезь информации. Интересуюсь площадью дома.

— Всего сто восемьдесят квадратов. Но двадцать пять из них — летняя веранда.

Очень неплохо для дачи… очень… Словно услышав мои мысли, маклер поясняет:

— Академик получил в ЦК персональное разрешение на такой метраж. Так что все законно.

А вот это совсем уже хорошо! В стране сейчас очередная компания по борьбе с лишним метражом в частных домах, так что разрешение, полученное академиком в ЦК, нам точно не помешает. На втором этаже все устроено без особых затей: лестница приводит нас в общий холл, из которого четыре двери ведут уже в спальни. Санузел на весь дом только один, и он, разумеется, расположен на первом этаже рядом с кухней. Для загородной дачи такое положение вещей вполне нормально, но… Ладно, эта небольшая проблема как раз решаема, были бы деньги. Теперь нужно потолковать с маклером о цене.

Оставляю Леву болтать с Любовь Андреевной, а сам потихоньку выманиваю дядю Изю на улицу. За нами увязывается Димон. Воздух здесь чистейший, я им дышу и никак не могу надышаться, а тишина нарушается только пением птиц.

— Десять тысяч за такую красоту вроде бы мало. От Москвы близко, метраж большой… В чем подвох?

— Хозяйке деньги срочно нужны. Дочь у нее болеет: то больница, то санаторий. Да и сама Любовь Андреевна сердечница, стала уже побаиваться далеко от дома уезжать. А сюда, сам понимаешь — без служебной машины теперь не наездишься.

— А что здесь есть поблизости? — спрашивает Димон.

— Тут у многих знаменитостей дачи. Твардовский рядом живет, по ту сторону пруда Орлова с Александровым, Утесов, Ильинский, Образцов… Да и поселок писателей Переделкино тоже не так далеко.

— Элитное место — резюмирует Димон — Чего же все-таки так дешево? Такой дом минимум тысяч на двадцать тянет. А то и больше.

— Это если долго продавать — поясняет маклер — А если быстро… И потом отопление здесь печное, не все к этому готовы. А если проведут газ — придется снова все в доме переделывать, и это опять деньги немалые. К тому же есть еще пара минусов, которые многих останавливают. Аэропорт неподалеку, от которого в последнее время стало шумновато, да и пионерский лагерь совсем рядом.

— Ну и что? — удивляюсь я.

— Тоже шумят, а мальчишки еще и по чужим садам лазают, могут обтрясти яблони.

Ну, для меня-то это не проблема. Все равно садоводство я развивать не собираюсь, а пионерам так вообще можно концерт устроить и заработать на этом очки у властей. Работа с молодежью! К тому же три летних месяца вполне можно и перетерпеть.

— И еще. Любовь Андреевна не хотела бы светить настоящую сумму покупки из-за налогов. Сами понимаете, лишние деньги ей сейчас не помешают… Дому пятнадцать лет, в купчей вполне можно выставить цену тысяч в пять, этого будет достаточно. Остальное "мимо кассы".

— Я не против. Это решает нашу проблему с ОБХСС. Договор с издательством у меня на три тысячи, а за два месяца аренды мы еще денег заработаем. Заодно посмотрим, какие тут пионЭры.

— Договорились. Кажется, вы понравились Любовь Андреевне.

Обсудив с маклером все условия, мы возвращаемся в дом. Как интеллигентные люди о деньгах мы с хозяйкой не говорим, для этого здесь есть дядя Изя. Он же передаст ей деньги после подписания нами договора аренды, а впоследствии и купчей. Рискую ли я? Нет. Дом-то далеко не новый и реальную его цену назвать довольно сложно, это вопрос весьма спорный. Зато в успехе наших будущих пьес и книги своих стихов я совершенно не сомневаюсь — официальные деньги за них заплатят, и неплохие.

Отказавшись от чая, мы прощаемся и уезжаем в Москву.

* * *

Первый день лета начинается с приятного события. Нам выдают стипендию. Конечно, 42 рубля особо не повлияли на мое благосостояние, но настроение поправили. Только это отличное расположение духа тут же портит Оля Пылесос. Она меня отлавливает в библиотеке на Моховой, где я добиваю пьесы, и лепит сходу прямо в лицо:

— Ну и гад же ты, Русин!

На нас оглядываются.

Первое правило при скандале — вовремя локализовать его. Хватаю девушку за локоть, и быстро вытаскиваю ее на лестницу.

— Уже доложили…

— Обоих вас исключим: сначала из комсомола, а потом и из университета! — голос Ольги буквально звенит от ярости. Неразделенная любовь страшная вещь, а женская ревность и месть вообще сродни ядерному оружию — сметает все на своем пути.

— Товарищеский суд, и гуляй Вася!

— А не много ли ты на себе берешь, Быкова?! — жестко говорю я, понимая, что эту разъяренную ревнивицу нужно сразу осадить, иначе ее потом вообще не остановишь. — Ты сначала поспрашивай Заславского, станет ли он исключать из Университета отличника и кандидата в члены Партии, которому он, кстати, на днях в партию рекомендацию дал. Или может ты сперва к Петровскому сходишь? Давай, Оль, поинтересуйся — подпишет ли он приказ, когда сам просил за меня на Старой площади?!