Читать книгу "Двойник для шута - Виктория Угрюмова"

Тиррон едва стоял на ногах.

С огромным трудом он перенес долгую и мучительную процедуру освобождения от пышных парадных одежд и громоздкой, огромной короны-сооружения, давившей ему на плечи невыносимой тяжестью. Архонт изнывал от усталости, и его тошнило от многочисленных сверкающих одежд и украшений, которые цепляли на него во время торжественного выхода на люди. Он изумлялся своим придворным, которые каждый день носили эти драгоценные гири и радовались, если случалось перещеголять остальных так называемым великолепием.

Тиррон отказывался понимать их, таскающих на себе головные уборы из золота и серебра, украшенные рогами, выполненные в виде птичьих голов или морд свирепых хищников.

Со стороны это выглядело внушительно и даже красиво — это он признавал. Но ежедневное пребывание в этом сверкающем склепе, который нужно было таскать на себе в любую жару, — такое положение вещей было выше его понимания. Правда, придворные, в отличие от архонта, не имели права ходить с закрытым лицом, и в этом он им искренне завидовал. Его собственная корона была еще более страшной и напоминала ему клетку. Как, впрочем, и все, что его окружало.

Архонт отказался от обеда и сразу повалился в постель, приказав укрыть себя несколькими теплыми одеялами. Несмотря на это и на то, что в огромном камине разожгли огонь, отчего в небольшой комнате на вершине башни стало жарко, как на солнцепеке, его тело сотрясала крупная дрожь, и холодный пот заливал простыни. Старый слуга, находившийся при Тирроне еще в дни его молодости, несколько раз менял своему хозяину рубахи и постель.

Лекаря не звали.

Все знали, что архонта терзает страшный недуг, доставшийся ему по наследству от предков. Ни одного мужчину из рода Аберайронов не миновала эта тяжелая болезнь, и исцеления от нее не было.

Тиррон лежал пластом, укрытый одеялами до подбородка, и сходил с ума от боли и сознания собственного бессилия. Временами он терял сознание, и тогда оглушительная темнота и пустота наваливались на него, а затем вновь отступали.

Вечером, когда зажгли свечи и задернули шторы на окнах, к Тиррону явился человек в серебряной маске.

Он вошел без стука, внезапно и бесшумно, заставив архонта вздрогнуть от ужаса при своем появлении.

— Плохо? — спросил равнодушно.

Тиррон едва нашел силы, чтобы разлепить пересохшие, шелушащиеся губы и ответить:

— Да. Сегодня еще хуже.

Человек в серебряной маске протянул высохшую костлявую руку и нащупал жесткими пальцами пульс. Жилка билась и вздрагивала под кожей бешено и неровно.

— Тебе недолго осталось, архонт, — процедил Эрлтон сквозь зубы. — Тебе снова нужно принимать лекарство.

— Дай, дай скорее, — прохрипел Тиррон.

— Нет, сперва нам нужно договориться о цене.

— Чего ты хочешь? — архонт не смог произнести слова вслух, и человек в серебряной маске скорее догадался о смысле сказанного по движению его губ.

— Новой услуги.

— Я сделаю.

— Ты отдашь приказ напасть на Великий Роан!

Как бы ни было плохо архонту, как ни туманилось его сознание, как ни безразличны были ему земные дела, он оторопел.

— Ты безумен! — выдохнул он. — Это же самоубийство.

— Я все продумал, — сказал человек в серебряной маске. — Не такое уж это безумие, как кажется на первый взгляд. Да и потом, у тебя просто нет выбора.

— Выбор всегда есть, — молвил Тиррон, пытаясь взять в себя руки.

Но слабое тело отозвалось такой волной боли и слабости, что минутная вспышка воли тут же угасла.

— Нет у тебя выбора, — сказал Эрлтон. — Ты прикажешь своим воинам одеться эмденскими солдатами и горцами Рамона и нанести двойной удар по Ашкелону.

Тиррон молчал. Все его силы сейчас уходили на то, чтобы не кричать от боли. Ему казалось, что под ребрами у него поселилась змея, которая медленно выгрызает его внутренности и пускает в зияющие раны страшный яд. Перед глазами архонта плыл зеленый туман; в ушах стучали барабаны, адской болью отдаваясь в затылочной части. Тело стало ватным и более не слушалось его. Он знал, что умирает, но это было не столь страшно. Гораздо хуже было то, что Тиррону было известно, какой долгой и мучительной может стать его агония — она затянется на долгие месяцы, в течение которых он станет молить о смерти, как об избавлении.

То, что требовал от него Эрлтон, было ужасно. Но ему необходимо лекарство.

— Ты подпишешь бумагу? — насмешливо спросил человек в серебряной маске.

— Да…

— Тогда я дам тебе лекарство, как только ты это сделаешь.

И Эрлтон показал архонту маленький пузырек со спасительным снадобьем — матового стекла с пробкой в виде змеи.

— Давай, давай я подпишу! — выкрикнул архонт, и от этого крика кровь пошла у него из ушей и носа, заливая белый шелк простыней.

Эрлтон безразлично смотрел на страдающего человека. Он развернул перед глазами измученного архонта длинный свиток, протянул ему неведомо откуда добытое перо, и Тиррон торопливо нацарапал внизу несколько слов. Только тогда маг откупорил пузырек и вручил его больному.

Выйдя из библиотеки, герцог Дембийский отправился на второй этаж дворца. По дороге к нему присоединились четверо гвардейцев. Граф Шовелен с изумлением наблюдал за слаженными действиями великанов: он все время находился рядом с Аластером и не спускал с него глаз, однако же не видел, чтобы тот подавал какие-либо знаки своим воинам, и не слышал, чтобы герцог издал хоть один звук. Но все же гвардейцы каким-то невероятным образом поняли своего командира и, не задавая вопросов, двинулись за ним.

Аббон Флерийский шел в стороне, будто сам по себе, погруженный в раздумья. Казалось, все прожитые годы внезапно обрушились на него, и он выглядел как дряхлый старец, погруженный в скорбь. А скорбь никого не красит. Он напряженно раздумывал над тем, что и когда упустил; почему близнец повел себя таким странным образом; почему он остался наедине со своими проблемами и не пришел за помощью ни к кому из своих верных друзей. Чувствовал ли он, что у него есть друзья, или тяжесть ответственности и оглушительное одиночество сломили его? Если это так, то кто станет следующей жертвой?

За все время существования династии Агилольфингов, а следовательно, и близнецов правящего государя, никогда не случалось подобных происшествий.

Сивард Ру думал приблизительно о том же. Странно, но именно этот резкий и грубоватый человек, которого никто не мог заподозрить в излишней сентиментальности и добросердечности, надеялся, что близнец сможет предоставить им простое и убедительное объяснение, которое снимет с него подозрения в убийстве.

Они еще не дошли до покоев близнеца, когда им навстречу выбежал взволнованный слуга.

— Ваша светлость! Ваша светлость! Как хорошо, что вы здесь! Господин шут умирает!!!