Читать книгу "Охотники. Книга 1. Погоня за жужелицей - Лариса Бортникова"

10. Где вам хотелось бы жить?

В общем, без разницы, если не дома. А дом мой здесь. В Москве.

11. Ваши любимые писатели?

Ну-у‑у… Спросили! За что не люблю опросники и анкеты, так это за категоричность. Нет любимых. Есть подходящие под настроение и состояние в конкретный момент. Сейчас, пожалуй, классика. Паустовский, Чехов, Куприн, Толстой А., Набоков, Толстой Л., Вересаев, Бунин. Особенно Бунин. Кстати, ровно полгода назад я считала его скучным, занудным и желчным. А обожаемый мной тогда Уэльбек сегодня кажется мне выспренним и немного нытиком. Из писателей-фантастов — Фрай. Из писателей «Этногенеза» — не скажу.

12. Ваши любимые поэты?

А вот тут без изменений. С детства и навсегда. Пушкин Александр Сергеевич. И Лорка… Да. Федерико Гарсиа Лорка.

13. Ваши любимые художники и композиторы?

С живописью у меня, если честно, так себе. Знаю ее плохо. Возможно, это результат детской психической травмы (тут смайлик). Родители любили каждый выходной водить меня по музеям и выставочным залам. Я же там смертельно скучала и мечтала поскорее бежать домой — к бутербродам и книжкам. Но вот знаете что, недавно была в Амстердаме в музее Ван Гога. Так вот. Я не люблю Ван Гога. А вот Милле (был такой художник), многие из полотен которого Ван Гог переписал по-своему (то есть они не копии, конечно, а действительно другие картины, но на абсолютно тот же сюжет), мне почему-то нравится. С музыкой — еще хуже, чем с живописью. Я совсем не аудиал. Настолько не аудиал, что у меня на стене над компом висит стикер «звуки!!!». Это чтобы я не забывала, что текст должен не только выглядеть, пахнуть и ощущаться, но еще и звучать. Лучшая музыка для меня — тишина. Для галочки и чтобы показать, что я что-то про музыку знаю, пусть будет Щедрин с «Кармен-сюитой».

14. К каким порокам вы чувствуете наибольшее снисхождение?

Все пороки заслуживают снисхождения. А уж чревоугодие заслуживает оваций.

И гордыня, конечно.

15. Каковы ваши любимые литературные персонажи?

Смок Беллью и еще маленький зверек (кажется, отак) из «Волшебника Земноморья» Ле Гуин.

16. Ваши любимые герои в реальной жизни?

А любой известный исторический персонаж меня восхищает и изумляет. Другое дело, что восхищение и/или изумление может быть как в плюс, так и в минус. Но сам факт, что вот человек жил черт знает сколько лет назад, а его знают и помнят, — это так удивительно… Ну, опять же, чтобы назвать имена и продемонстрировать начитанность и умение пользоваться «Гуглом» — князь Лев Голицын, например.

Или надо, чтобы здесь и сейчас?

Ага… Я скажу. Евгений Геннадьевич Новоселов.

17. Ваши любимые героини в реальной жизни?

М‑м‑м… Ну пусть будет Скарлетт Йохансон. Кто это?

18. Ваши любимые литературные женские персонажи?

Леди Винтер, Анна де Бейль, также известна как леди Кларик, Шарлотта Баксон, баронесса Шеффилд, графиня де Ла Фер, наиболее известная как просто Миледи.

19. Ваше любимое блюдо, напиток?

Всеядна совершенно. Впрочем, оладьи не очень люблю. И шпинат. Оладьи из шпината… М‑м‑м… Такие бывают?

20. Ваши любимые имена?

Сулейман-Феридун Акшемсеттинзадеоглу — но я так и не решилась его использовать в романе. А человек хороший.

21. К чему вы испытываете отвращение?

Ко всякому принуждению.

22. Какие исторические личности вызывают вашу наибольшую антипатию?

Предатели по «идейным соображениям». Этих во все времена было предостаточно. И всегда умело оправдывали подлость свою тем, что верили в то, что творят. Вон из истории!

23. Ваше состояние духа в настоящий момент?

Равномерное.

24. Ваше любимое изречение?

Ох. У меня справа на подоконнике стоит системный блок, на нем распечатка моего нынче любимого изречения. Но оно такое длинное, что наизусть я его никак не запомню, а переписывать лень. Это Мопассан. Начинается на «В сущности, публика состоит из множества групп…». Если будет интересно, то можно всегда «погуглить».

25. Ваше любимое слово?

Не знаю.

26. Ваше нелюбимое слово?

Я уверена (или это два слова?).

27. Если бы дьявол предложил вам бессмертие, вы бы согласились?

А только у дьявола есть эти дивные полномочия? Точно? Ну… Я бы поторговалась.

28. Что вы скажете, когда после смерти встретитесь с Богом?

Так вот ты какой, северн… Надеюсь, что где-то здесь меня вышвырнут обратно.

Автор отвечает на вопросы читателей

Автор об «Охотниках»

1. Начнем с истории. В вашей книге много героев — кто они? Это реальные люди или вымышленные?

Все настоящие. По крайней мере для меня. И хотя кое-кто из героев имеет конкретные исторические прототипы, кто-то выдуман и вне территории «Этногенеза» (пока что) не существует, а кто-то перешел на страницы моего романа из других книг — все они одинаково для меня ценны и настоящи.

2. А чем вообще обусловлен выбор времени действия? 20‑е годы прошлого века, как мне кажется, одна из самых сложных исторических эпох.

О да! Это сложный и чрезвычайно насыщенный событиями исторический период. Поверьте, пока я писала книгу, я тысячу раз отругала себя за опрометчивость. Дело в том, что, прежде чем выбрать эпоху и поселить в ней своих героев, я задала себе прямой вопрос: «Так. А что из истории ты помнишь лучше всего?» И тут же честно себе ответила: «Да, в общем-то, ничего». Я не историк, школу закончила, скажем так, довольно давно, после этого все мои «исторические познания» опирались больше на литературные источники, которые не всегда отличаются достоверностью. Зато я неплохо знаю «турецкий» антураж, поскольку какое-то время мне довелось жить и работать в Турции. И мне всегда очень была интересна личность Мустафы-Кемаля Ататюрка — человека неординарного и яркого, умнейшего политика и тонкого дипломата. «А дай-ка я попробую написать про Мустафу-Кемаля», — подумала я. Ведь это не просто вызов мастерству писателя, не просто возможность наконец-то узнать о том, о чем давно собиралась, но все откладывала на потом… это еще и возможность интерпретации новых знаний.

История же Мустафы-Кемаля Ататюрка оказалась так плотно связанной с историей Европы и России начала XX века, и особенно с Первой мировой войной, что мне неизбежно пришлось отработать все эти исторические события, чтобы понять, что же там могло происходить — в далекой и такой удивительной Турции начала XX века. А отработав их, я поняла: это невозможно не написать!