Читать книгу "Прерванная дружба - Этель Лилиан Войнич"

Несколько минут оба молчали.

– Видите ли, я наполовину итальянец – про Аргентину все выдумки, вы, конечно, давно догадались, – и наполовину англичанин. Но сейчас во мне заговорил итальянец. Быть может, мне посчастливится, и меня убьют.

Он снова помолчал и добавил, не глядя на Маршана:

– Помните, когда мы прошли Мадейру, я сказал вам, что собираюсь «возделывать свой сад». Я искренне в это верил, но вы оказались дальновиднее. С садами покончено.

Маршан посмотрел на него долгим грустным взглядом.

– Но не с Кунигундой, не так ли? Вас ждёт незавидная жизнь, однако я согласился бы поменяться с вами ролями. Но я ей не нужен. Когда человек сжигает свой труд и оглушает свой мозг вином из-за личных горестей, богини покидают его, да и демоны тоже. Он не стоит даже того, чтобы его уничтожить.

– Тем лучше для вас, – еле слышно отозвался Феликс и ушёл.

Маршан посмотрел ему вслед, потом отодвинул рукопись в сторону. Он сознавал всю важность начатой им работы. Она была значительнее даже той первой любви, поруганные останки которой он сжёг много лет назад. Всё-таки, завершив её, он спас бы тысячи детей от безумия, рождаемого страхом. Но он сжёг бы и этот свой труд, если бы мог очистить этим своё прошлое от Гийоме и «той, что раскрывает секреты». Если б не это, Феликс, быть может…

Он прикрыл глаза рукой. «Ты хочешь слишком многого», – подумал он. Не он спас своего пациента, а тому пришлось спасти его. Ну, хватит! Как бы то ни было, он спасён и должен продолжать свою работу.

На улице Феликс почувствовал, что ему не хватает воздуха. Он с трудом взял себя в руки, зашёл в ближайшее кафе и, чтобы подкрепиться, выпил чёрного кофе; потом снова вышел на набережную.

– Феликс? Он вздрогнул.

– Ах, это вы! Я вас… не заметил.

Он так и не понял, кто его окликнул, пока не увидел, что рядом с ним по набережной идёт Рене. Некоторое время они молчали. Феликс сознавал только одно: могло быть хуже. По крайней мере Рене не расположен к разговорам. Он не заметил, каким постаревшим и измученным выглядел его друг.

– Вы получили моё письмо? – спросил наконец Рене. – То, что я послал в мае?

– Да. Разве я вам не ответил?.. В мае? Нет, это было, кажется, в апреле.

– Значит, оно дожидается вас у вашего банкира. Мне сказали, что вы уехали, не оставив адреса.

– В мае я уехал за границу, а вернулся всего три дня назад и ещё не был в банке.

Он снова замолчал, но потом вспомнил, что следует проявить больше интереса к радостям друга. К Рене судьба благосклонна. Только у него отнята последняя надежда. И он весело спросил:

– А как поживает ваша сестра? Она уже ходит без костылей?

Рене ответил после долгой паузы:

– В последнем письме я писал вам о ней. Если помните, она уже выезжала в коляске.

– И даже немного ходила.

– Да, так вот однажды, когда мы катались, ей захотелось зайти в магазин и выбрать мне какой-нибудь подарок. Она ведь ни разу не была в магазине. Когда я помогал ей сойти, из-за угла выскочила подвода, пьяный возчик погонял, и они налетели на нашу коляску. Мы упали. Я не успел оттащить Маргариту, и её переехало колесом. Повреждён позвоночник… Нет, жизнь её вне опасности, и старая болезнь не вернулась. Она уже вполне оправилась и окрепла, но тем не менее – всё кончено. Она уже никогда не сможет ходить.

Феликс шёл молча, он смотрел на чёткие линии набережной, на сверкающую рябь реки, на тёмные силуэты башен собора, на первые жёлтые листья, бежавшие к нему, как на ножках, по залитому солнцем тротуару.

И вдруг случилось то, что бывало с ним раньше, чего он смертельно боялся. Улица исчезла, и ужас стал развёртывать перед ним видение за видением. Он увидел отвесную крутую стену колодца, покрытую зелёной слизью. На ней, словно пот, выступали мутные капли сырости. Сам он был на дне. Сверху падал косой солнечный луч, а кругом царила тьма. Потом он увидел, что позеленевшая стена кишит какими-то существами. Они цеплялись за её скользкую поверхность, за неровности в кирпичной кладке, друг за друга. Маленькие, тощие и слабые, синевато-белые, как растущие а темноте хилые растения, они судорожно стремились вверх, скользили, падали, но не оставляли своих попыток. Немногим, совсем немногим удалось добраться до освещённой солнцем верхней части колодца. Там было сухо, и они, уже не боясь поскользнуться, начали взбираться ещё быстрее. Одно из них подняло бескровную лапку, ухватилось за край колодца, подтянулось и выглянуло наружу, где ярко светило солнце. За первого уже цеплялся второй. Но тут гигантская ладонь смахнула их вниз, на самое дно. Крышка колодца захлопнулась, снова воцарилась непроницаемая тьма, и лишь слышались глухие всплески воды…

Снова перед ним была залитая солнцем набережная, в холодном небе темнели башни собора, и жёлтые листья, как на ножках, бежали навстречу. Он повернулся к Рене.

– Простите, у меня закружилась голова. Вы, кажется, что-то сказали?

– Может быть, вы поможете нам пережить первое, самое тяжёлое время. На той неделе мы отвезли Маргариту домой, и я приехал в Париж в связи с моим новым назначением. Я хотел бы сразу после каникул приступить к работе, но сейчас мне нужно вернуться домой. И мне страшно подумать, как я встречусь с Маргаритой. Со временем мы, конечно, привыкнем. Но вначале… Вы не можете поехать со мной? Мне кажется, нам будет легче при постороннем. Я знаю, что прошу вас о большом одолжении.

– Конечно, я поеду, если вы этого хотите. Когда вы собираетесь выехать?

– На той неделе, в среду. Вы успеете собраться?

– Успею. Но вы уверены, что вашей сестре будет приятно присутствие постороннего человека? Ведь мы незнакомы. Рене, поколебавшись, ответил:

– Сейчас я ни в чём не уверен, я даже не знаю, как она вас встретит, она ещё не совсем пришла в себя. На нас всех это очень подействовало. Как-то на днях мой брат Анри сказал мне, что, будь он рядом, ничего бы не случилось. А ведь он добрейший человек. Я скажу вам правду – я просто боюсь.

Я, конечно, болван. В Лионе я отнял у Маргариты яд. Она обещала, что это не повторится, но я ей ничем не могу помочь. Один мой вид напоминает ей о случившемся. Если её чем-нибудь не отвлечь от этих мыслей, она попросту сойдёт с ума. Приезжайте и постарайтесь что-нибудь сделать.

– Хорошо. Значит, мы едем в среду.

– Спасибо, – ответил Рене. – А сейчас я должен бежать, у меня деловое свидание.

– Вы свободны сегодня вечером? Тогда жду вас к обеду. Если не боитесь беспорядка, можете остаться у меня ночевать. Когда я уезжал, мои вещи убрали, и их не успели распаковать.

Только когда Феликс, беззаботно болтая, повернулся, чтобы попрощаться, Рене заметил, как изуродована его щека.

– Что это с вашим лицом? Вся щека рассечена! Феликс рассмеялся:

– Да, теперь уж конец моей «женственной красоте», как выражался наш добрый друг Ги-йоме.