Читать книгу "У оружия нет имени - Александр Гедеон"

Посыпались шуточки на тему Лорэй, её работы и вероятной причины задержания.

– Цель вторая… – появилось изображение охотника с Тиамат. – Репликант Консорциума.

Веселье как ножом отрезало. Слухи про выведенных Консорциумом монстров разлетелись по всем силовым структурам Союза сразу после сражения на Хель. Но никто из бойцов отряда не мог сказать, насколько они соответствовали истине. У страха глаза велики, и выбравшиеся из той мясорубки зачастую наделяли врага едва ли не мистическими способностями. И вот теперь спецназовцам предстояло самим убедиться в достоверности бродящих по армии и флоту баек.

– Его желательно взять живым. – Грэм обвёл вверенных ему людей взглядом. – Но… Если будет сопротивление – не рискуйте. Помните: перед вами – нелюдь.

Система «Новый Плимут». Борт лайнера «Комета Галлея»

Целью их короткого путешествия оказался не магазин одежды и даже не бутик с ювелирными украшениями, как подумал сперва Чимбик. Эйнджела привела его в магазин, полный непонятных предметов. Металлические и деревянные трубы, какие-то ящики с натянутыми вдоль одной из плоскостей рядами проволоки, костяные рога…

Сержант недоумённо озирался, пытаясь понять назначение этих вещей, пока его взгляд не наткнулся на знакомый предмет. «Мандолина», – вспомнил он название. Музыкальный инструмент, на котором играл один из эпизодических персонажей в спектакле. Репликант пришёл к выводу, что остальные предметы в магазине также имеют отношение к музыке. Осталось узнать, какое отношение к ним имеет Эйнджела.

В отличие от него, Лорэй ориентировалась во всём многообразии достаточно уверенно. Внимание она уделяла в основном инструментам со струнами и вскоре остановила выбор на чём-то отдалённо схожем с мандолиной. Только у этого оказалось два грифа и двадцать восемь струн. А ещё узор, сходный с теми, что носил на лице Чимбик. Инструмент притягивал взгляд репликанта, даже не издавая ни единого звука.

Пальцы Эйнджелы легонько коснулись струн нижнего ряда. Тихие печальные звуки наполняли деревянный корпус, заставляя того резонировать и придавать звучанию новые оттенки.

– Этот. – Девушка подняла взгляд на Чимбика, ожидая его решения по поводу покупки.

Репликант кивнул и, с трудом оторвав взгляд от инструмента, жестом подозвал продавца.

– Вы будете на нём играть, мэм?

Это, пожалуй, был один из самых глупых вопросов, заданных Чимбиком за всю его сознательную жизнь, но и удержаться от него сержант не смог.

– Нет, я его сломаю и разведу посреди каюты уютный костерок, – фыркнула в ответ Лорэй. – Конечно, я буду на нём играть.

Чимбик кивнул, бесстрастно глядя на инструмент, но в душе он уже сгорал от любопытства, нетерпения и непривычного ожидания чего-то хорошего. Кажется, дворняги называли это словом «предвкушение».

– А где вы научились играть на этом инструменте, мэм? – спросил он.

Девушка любовно погладила инструмент по корпусу.

– В некоторых семьях детей обучают не только правильно вести себя за столом, но и многим другим бесполезным навыкам, милый. Но с завелем я подружилась на Тиамат.

Эйнджела вновь взяла сержанта под руку, и на этот раз жест не вызвал у него протеста.

– Вечер будет долгим, – пообещала ему девушка и посоветовала: – С твоим аппетитом лучше сразу заказать ужин.

По возвращении в каюту сержант зачарованно наблюдал, как Эйнджела настраивает завель. Девушка сбросила туфли и устроилась на диване, умостив нижний гриф завеля на согнутой ноге. Холёные тонкие пальцы проворно пробежались по струнам, коснулись ладов и потянулись к колкам. Это занятие настолько отличалось от всего, что когда-либо видел Чимбик, что казалось принадлежащим другому миру.

Стюард, доставивший ужин, с любопытством поглядывал на девушку и так медленно расставлял блюда, что вызвал недовольство Чимбика. Репликант быстро переместил оставшиеся тарелки на журнальный столик, всучил опешившему стюарду монету и едва не вытолкал за порог.

Лишь после того, как запер дверь, репликант покосился на девушку, опасаясь увидеть осуждение на её лице. Ничего подобного. Эйнджела одобрительно улыбнулась, отложила в сторону завель и взялась за настройку миниатюрного голопроектора. Обыденные для Консорциума, в Союзе они считались предметами роскоши и непременно присутствовали в интерьере дорогих гостиниц и кают.

– Погаси свет, – попросила девушка, к некоторому удивлению сержанта.

Не видя в этом смысла, Чимбик провёл рукой по сенсору, погружая каюту в темноту. Нет, не в темноту. Мрак освещал голографический огонёк старинной, оплывшей воском свечи. Зрачки Чимбика расширились, приспосабливаясь к новому освещению.

– Для чего это, мэм?

– Доверься мне, – попросила Эйнджела, снова беря в руки завель.

Довериться… Чимбик пробовал слово на вкус, заново познавая его смысл. До этого он доверял лишь братьям. Даже командирам он лишь беспрекословно подчинялся, но не доверял. Доверие – это для людей. Как может доверять или не доверять имущество, предмет снаряжения? Равными репликанты были только друг другу, а значит, и доверять могли только братьям.

Опасности в происходящем сержант не видел, а потому молча сел на диван рядом с девушкой. Довериться? Он готов довериться. Впервые в жизни. Ей.

– На Тиамат есть легенда, – тихо, с вкрадчивыми интонациями заговорила Эйнджела, – что объятые горем души людей не могут обрести покой и селятся в деревья зинда. Умелый мастер чувствует такое дерево и превращает его в завель, через который мятежная душа может поведать свою печальную историю. Нужно только уметь слушать…

Голос Эйнджелы приобрёл особую глубину, завлекая доверчивого слушателя за собой, в иллюзорный мир сказки. Это был обман, но обман желанный. Обман того сорта, что называют волшебной сказкой.

Чимбик слушал её голос и ощущал нечто странное, чему не знал названия. Полученная от Лорэй информация не могла быть правдой. Обман или в лучшем случае дикарское верование. Но то, как она это говорила… В этом крылось что-то большее.

Зазвучала музыка. Пальцы Эйнджелы начали прихотливый путь по многочисленным струнам, то ударяя их, то щипая, то едва касаясь. Чимбик тут же отметил разницу между её движениями и движениями актёра в голоспектакле: если актёр просто водил рукой по струнам, то Эйнджела демонстрировала прекрасно развитую мелкую моторику и точность.

Но тут она запела, и мысли покинули голову репликанта.

Это было так непохоже на бравурные марши и бодрые строевые песни, что сержант поначалу опешил. Он просто слушал, замерев и не издавая ни единого звука. Казалось, он даже не дышал. Звук проникал в самую его суть, минуя сознание. Так музыка зачаровывает диких зверей. Сержант просто слушал волшебное сплетение тихой нежной музыки и самого прекрасного голоса.

Когда первое потрясение миновало, Чимбик начал осознавать, что в словах песни есть смысл. Поначалу он ускользал от репликанта: мешало обилие неизвестных понятий и идиом. Но мысль о том, чтобы задать вопрос и тем самым оборвать пение, вызывала резкое отторжение, несмотря на всю её логичность. Чимбик упрямо пытался самостоятельно вникнуть в смысл песен, опираясь на небогатый жизненный опыт.