Читать книгу "Найди меня, если сможешь - Меган Миранда"

Я называю оператору наше местоположение, говорю, что случай срочный. Рассказываю, что мы нашли. Повесив трубку, я собираюсь вернуться к Нолану, но мое внимание привлекает цветное пятно среди деревьев, на заправке. Синее. Подхожу ближе, чтобы рассмотреть: это солнце бликует на синем капоте машины. Здесь есть кто-то еще.

Странно. Конечно, сюда мог приехать застройщик, и тогда он нам поможет. А если это не он? А если машина принадлежит кому-то из тех, кто знал, что Лайам был здесь, и именно этот человек отправил фото с камеры?

– Эй! – зову я.

На тропинке никого нет, но ведь хозяин машины мог на развилке свернуть направо и пойти вниз. Но все-таки машина мне смутно знакома. Во-первых, она припаркована совсем рядом с машиной Нолана, а во-вторых, кажется, я видела ее сегодня утром.

Подбираюсь ближе и тихо обхожу вокруг машины. Вот на заднем стекле наклейка с эмблемой фонда, которым руководят родители Нолана. А сама машина принадлежит тому парню, который часто работает у них дома. Только я его лично никогда не видела. Майк вроде. Получается, он знал, что мы задумали, и поехал за нами сюда. Нолан ему доверяет, и можно предположить, что Майк нам поможет. Но ведь мы не видели его машину ни на трассе, ни на подъездах к парку, ни здесь.

Вглядываюсь в деревья. Нолан сказал, что фотографию прислали с ай-пи-адреса библиотеки. Сделать это мог кто угодно. Причем отправитель хотел, чтобы все подумали на Нолана, ведь тот врал, что подрабатывает в библиотеке. Даже Майк не знал, что это неправда. Никто не знал.

Глубоко внутри зреет ощущение, что здесь что-то не так. Дергаю дверку машины Нолана: заперта. Но он оставил приоткрытыми окна, потому что кондиционер, как всегда, не включился. Так что я просовываю руку и открываю дверь изнутри, а потом открываю багажник. Замок гулко щелкает, и я замираю, оглядываясь: кажется, что за мной кто-то наблюдает.

В багажнике по-прежнему лежит бейсбольная форма, перчатка и бита. Я чувствую, как Нолан кладет свои руки на мои, прижимается ко мне, слышу, как он объясняет, что нужно делать, чтобы удар стал мощнее. «Когда бьешь по мячу, нельзя бояться!»

Еще один взгляд из-за багажника в гущу деревьев. «Я не боюсь!» – говорю сама себе и беру биту.

42

Нолан

Все звуки бесконечно далеко. Доносятся из-за океана, из пустоты. Поднимаю глаза: шевелятся ветви, сжимается небо – я падаю в черную дыру. Неужели я пришел сюда только за этим? За пустотой? И ради этого все? Сигнал, знаки? Чтобы я попал сюда? Чтобы обнаружил, что все это время он был мертв?

Кто-то медленно идет по тропинке – звук шагов прорывается сквозь вату. Кеннеди, наверное, но я не готов ее видеть. Я ведь все прочитал по ее лицу, когда она попросила меня не смотреть.

– Нолан?

Голос мужской. Шаги замирают и возобновляются.

– Нолан, ты здесь? Все в порядке?

Смотрю на тропинку. Ничего не понимаю. Среди деревьев, среди пустоты – Майк. Качаю головой. Ничего не в порядке. Кеннеди как-то ему позвонила? Он знал, куда мы поехали? Время ускользнуло от меня, как когда-то ускользнул сюда Лайам и пропал? Смотрю сквозь Майка – а где Кеннеди? Кто-то должен объяснить мне, что происходит.

Майк выходит на поляну. Приближается к дереву, на котором я сижу, кладет мне руку на плечо.

– Эй, все в порядке, – говорит он.

– Майк, что ты здесь делаешь?

Полиции нет. Родителей нет. Никого нет. Он загораживает мне солнце. Я вижу широко расставленные ноги и напрягаюсь.

– Майк? – снова спрашиваю я, только в этот раз вопрос уже в другом. Пытаюсь понять, что же пульсирует у меня где-то глубоко в подсознании. – Майк, ты знал?

А что, что он мог знать? Что фото брата было сделано в этом месте? Что мой брат здесь был? Что мой брат мертв?

– О, Нолан, – произносит он, склоняясь надо мной. – Мне так жаль.

Руки у него лежат на коленях – и дрожат. Он весь дрожит. Ему жаль. А я остался лицом к лицу с чем-то невообразимым, бессмысленным. Руки Майка… Его руки скрыты под тонкими кожаными перчатками. Июнь. Июнь в Вирджинии.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, отстраняясь. И лихорадочно оглядываюсь: где полиция, где родители, где хоть кто-нибудь?

Кто этот человек, который с самых первых дней был рядом с родителями, вошел в их фонд? Утешал нас, рассказывал, каким незаменимым был Лайам для приюта. А правда ли у него пропала сестра? Или он был с нами только из-за Лайама?

– Это ты сделал? – спрашиваю я, и мной овладевает гнев, отодвигая горе на второй план.

Резко встаю, в глазах темнеет. Но каждая мышца играет злостью, в крови бурлит адреналин. Я вот-вот сорвусь. Не понимаю, кто передо мной: Майк, которого я так хорошо знаю, или Майк, которого я вижу. Какому инстинкту доверять?

Он поднимает руки с раскрытыми ладонями, и я бессознательно отступаю. Спотыкаюсь о бревно, теряю равновесие и пытаюсь встать, потому что Майк приближается. По его лицу я вижу, что он пришел сюда не помогать. На нем написана мрачная решимость.

– Поднимайся, Нолан, – говорит он и протягивает мне руку, но я встаю самостоятельно.

Он подходит еще ближе, и я снова отступаю – к центру поляны.

– Это ты прислал фотографию! – говорю я, наставив на него указательный палец. – Ты всегда знал, что он здесь. Ты…

Он не отрицает, только приподнимает бровь. Картинка складывается.

– Так вот почему ты пришел работать к родителям! Ты все знал с самого начала! Ты отсиживался в нашем доме, чтобы обезопасить себя!

После первой конференции полицейские показывали родителям массу снимков возможных подозреваемых и говорили тогда, что очень часто подозреваемые максимально глубоко влезают в само дело. А мы не смотрели на тех, кто рядом. Мы не искали у себя дома. Майк рассказал нам свою историю – мы поверили, потому что Лайам его знал, а родителям нужны были ответы.

И вот я здесь, и вот у меня есть ответы – только найти я хотел другие. Я стремился получить то, что выжжет нас всех изнутри. Что в итоге? Вот это вот? Еще одно предательство?

– Что ты с ним сделал? – спрашиваю я, указывая через спину на высохший водоем. Мне остро необходима правда. И так же сильно я хочу узнать, что ошибаюсь.

Майк медленно качает головой:

– Он сам это сделал. Извини. У твоего брата не было недостатков, кроме одного: он не умел держать язык за зубами.

Лайам возле умывальника, станок звякает о фарфор, капля крови падает на умывальник – у него дрогнула рука. Его мысли были чем-то заняты. Я уже тогда понял, что творится неладное. Но промолчал. Не спросил. Эта мысль лишь мелькнула, не задержалась в голове. А когда начался остальной хаос, я вообще забыл о ней.

– Я думал, ты…

Все смешалось. Я считал, Майк на нашей стороне. Считал, что Лайам доверяет ему. А теперь вижу, что Майк совершил. Наконец понимаю, как Лайам испарился из парка вместе с собакой без следов борьбы: он ушел с тем, кому доверял. Был уверен, что вернется невредимым. Майк тогда сам говорил родителям, что Лайам мог сбежать. Потому что ну кто мог похитить и навредить сразу и Лайаму, и собаке? Майк уронил семя в благодатную почву, и оно дало всходы.