Читать книгу "Маэстро и их музыка. Как работают великие дирижеры - Джон Мосери"

После нескольких репетиций на сцене под фортепиано начинаются репетиции на сцене с оркестром (возможно, с костюмами и некоторыми световыми эффектами). В этот момент певцы и оркестр (а также дирижер) в первый раз слышат, как будут звучать составные элементы произведения.

К тому моменту уже идут и технические репетиции, на которых режиссер-постановщик и главный художник работают с художником по свету над созданием визуальных образов, которые увидит публика. На этих длинных и утомительных репетициях певцов не бывает. Иногда молодой ассистент режиссера или администратор стоит на сцене, чтобы показать позицию певца для тонкой настройки освещения.

Порой бывает одна репетиция под фортепиано с костюмами и гримом, на следующий день после которой устраивают генеральную репетицию. На ней могут присутствовать приглашенные зрители, и она уже больше похожа на представление. Прерваться можно, но обычно, когда есть публика, это не приветствуется. Например, в Ковент-Гардене Джон Тули, на тот момент генеральный директор труппы, сказал мне, что если я дам команду остановиться во время генеральной репетиции «Девушки с Запада» Пуччини, то «оркестр примет это очень неодобрительно».

Оперным певцам дают несколько дней между представлениями, чтобы отдохнули их связки. Они поют без микрофона с большим симфоническим оркестром и потому, в отличие от поп-певцов, не могут выходить на сцену каждый вечер. Это значит, что дирижер, который проводил по три репетиции в день, часто начиная в девять утра и заканчивая в одиннадцать, оказывается абсолютно без дела на несколько дней между выступлениями. Замечу, что, если в спектакле заняты два состава, репетиционный период становится еще сложнее, и между выступлениями делают несколько выходных дней.

Если вам интересно, почему билеты в оперу такие дорогие, вы можете осмыслить только что прочитанное и добавить зарплату всех артистов, а также администрации и сотрудников театра, не говоря уже об аренде зала, — ведь собственный зал есть далеко не у каждой труппы.

Как только начинаются спектакли, дирижер адаптируется к циклу выступлений. До появления интернета порой случалось так, что за весь день не удавалось перемолвиться словом ни с кем, кроме официанта в ресторане. В моем случае такие дни заполнялись бесконечными и бесцельными прогулками, а также чтением книг. Даже сейчас изображение на экране и голос в мобильном телефоне помогают лишь отчасти.

Как-то в рождественский сезон я дирижировал «Богему» в Ковент-Гардене. Это, конечно же, было честью и одним из важнейших моментов в моей жизни. Но я до сих пор вижу, как после представления, попрощавшись со швейцаром, я иду про Флорал-стрит к станции метро «Ковент-Гарден». Я шагал в толпе людей, несших ярко-красные программки оперы, которую я только что дирижировал. Эти люди выглядели радостными, обычно шли парами и разговаривали друг с другом. Войдя в метро, я еще замечал людей с программками в толпе пассажиров. Постепенно они пропадали.

Я жил в квартире Наталии Макаровой, которую она любезно мне предложила. Я выходил из поезда на пустую платформу, направлялся к дому, открывал дверь — и меня встречала тишина. Телефонные звонки в Соединенные Штаты тогда стоили слишком дорого. В постели я читал «Цвет пурпурный» и «Бесконечную историю». Было трудно смириться с цепенящим одиночеством этих вечеров и совместить его с тем, что я часом ранее делал в Королевской опере в Ковент-Гардене.

В день последнего представления в любом зарубежном городе у многих из нас на кровати уже лежат упакованные чемоданы. Вопреки всем слухам о наших романтических похождениях спим мы обычно с чемоданами.

Это может быть Брюссель, Барселона или Берлин. После обеда в день последнего представления

Конечно, когда вы музыкальный руководитель симфонического оркестра, это меняет многие вещи. Вы босс. Хотя, как я уже говорил, объем вашей власти может быть абсолютно разным, однако публика редко видит, что происходит за конкретными кулисами. В 1989 году музыкальный руководитель Лос-Анджелесского филармонического оркестра Адре Превин узнал, что исполнительный директор Эрнест Фляйшманн организовал гастроли оркестра в Японии под руководством Эса-Пекки Салонена и дал тому титул главного приглашенного дирижера. Превин увидел в этом неприемлемую узурпацию его собственных прав и, поскольку Фляйшманн не позаботился о том, чтобы обсудить с ним этот вопрос, отплатил той же монетой. На следующей репетиции он объявил оркестру, что уходит, со словами: «У вас уже есть музыкальный руководитель, и двоих будет слишком много». Последнее слово осталось за Фляйшманном. Когда Превин на следующий день пришел на свой концерт, оказалось, что он не может открыть гримерку. Фляйшманн велел поменять замок.

В оперном театре выше вас будет художественный руководитель, а также генеральный директор, который главнее всех. В Питтсбургской опере художественный руководитель определял, сколько именно нот на стеклянной гармонике я мог использовать в сцене безумия из «Лючии ди Ламермур», хотя я показывал ему ноты, написанные рукой Доницетти. В Вашингтонской опере генеральный директор Мартин Файнстайн, который принял меня на работу, считал, что все оперы Верди в театре должен дирижировать мой коллега Кэл Стюарт Келлогг, и отдал ему новые постановки «Макбета», «Бала-маскарада» и «Фальстафа». Через два сезона я ушел.

Быть музыкальным руководителем тоже порой замечательно, потому что вы поддерживаете и защищаете музыкантов и всю организацию. Порой у вас есть возможность выбирать репертуар, который вы любите и хотите продвигать. Вы живете в крупном городе и становитесь лидером в его художественном сообществе, работая с прекрасными и самоотверженными людьми. Будучи сотрудником организации, вы представляете ее лицо и лоббируете ее. Это ваша привилегия. В то же время вы становитесь объектом сильнейшего любопытства и пристальных наблюдений всякий раз, когда идете в магазин или в кино.

Вы можете спросить с учетом всего сказанного выше: «Так это одинокое путешествие, коллективное или даже вояж вселенского масштаба?» Да. Да. И снова да. Порой жизнь бывает блестящей. Я дирижировал для королевы Елизаветы II «Скипетр и державу» Уолтона, написанные к ее коронации, и, как уже говорил, «Турандот» в «Ла Скала» перед принцем Чарльзом и принцессой Дианой; я выступал перед двумя президентами США, и Пол Маккартни счел, что было здорово со мной познакомиться. Когда ты возвращаешься домой, сидя на месте 3А аэробуса, попивая коктейль «Мимоза» и закинув ноги на стенку, то чувствуешь себя очень успешным. Мы легко забываем о стрессах, которые предшествовали нашему водворению на этом особенном месте. Мы уже задумываемся о следующей задаче и направляемся домой.

Однако мы страдаем, когда не работаем, оказываясь «между проектами», и страдаем, когда заняты, от стресса жизни вдали от дома и семьи и от неизвестности, которая ждет впереди. Вот почему нам необходимо найти определенную радость в том, что нам повезло делать, и эта радость должна пересиливать сложнейшие задачи и огромные ожидания — как те, которые привносим в работу мы сами, так и те, которые исходят от музыкантов, менеджеров и зрителей.