Читать книгу "Ночные тайны - Ганс-Йозеф Ортайль"

— Больше я ничего не хочу говорить, Георг. Сейчас у меня ни слова не сорвется с губ, ты меня понимаешь. Я только скажу: «Вот он, у тебя. Я передаю его тебе. Бери его, роман мне больше не принадлежит. Я передаю издательству «Caspar & Cuypers» мой роман под названием «Дело сердца».

Хойкен почти испугался, когда услышал эти торжественные слова. Он вышел из оцепенения моментально. «Дело сердца» в качестве заглавия книги — совсем неплохо, звучит интригующе и обозначает тему романа. Хойкен встал. До сих пор такие сцены были ему знакомы только по детским воспоминаниям о посещении церкви, когда во время мессы в нужных местах, когда произносились определенные фразы, следовало вставать. Горе тому ребенку, который оставался сидеть!

— Что ты делаешь? — спросил Ханггартнер. — Что с тобой? Я прошу тебя, это совсем не обязательно. Оставайся сидеть, мы можем чокнуться сидя.

Но Хойкен продолжал стоять, неумолимый и упрямый. Отец наверняка не вставал, когда Ханггартнер произносил свои торжественные слова. А он встал. Это должно быть воспринято как новое правило или даже новый стиль, которого следует придерживаться в дальнейшем. И наверное, Ханггартнер понял его мысли, потому что медленно поднялся из-за стола во весь рост и встал рядом. Старый автор-бог протянул руку своему новому молодому издателю.

— Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы этот роман имел большой успех, — сказал Хойкен. Его ничуть не пугали взгляды, которые бросали на них посетители. Они уже давно узнали эту пару и смотрели на них, чтобы не пропустить ни одного жеста. Хойкен подумал, что завтра в утренних газетах появятся короткие заметки в разделе «Общество и Жизнь».

Он поднял бокал, и Ханггартнер взял свое «Barbera». Хойкен заметил, что Ханггартнер попытался залпом осушить свой бокал. Он не должен морщиться, он тоже должен выпить до дна этот крепкий напиток. Когда Хойкен опустился на стул, он почувствовал, как теплая волна алкоголя уничтожила в нем всю волю. В таком состоянии никуда не хочется ехать.

2

Когда Клаудио Марини принес горячее, Хойкен заказал еще бутылку вина. Этот день он может забыть. Он может радоваться, если незаметно доберется до отеля, чтобы юркнуть в прохладную постель. Ни в коем случае он не допустит Ханггартнера к больничной койке отца. Он должен отговорить его от этой идеи. Вид отца может испортить умело достигнутое взаимопонимание.

Спинка барашка-гриль с зелеными бобами… Огромный пахнущий чесноком кусок мяса, посыпанный зеленью, лежал у Хойкена на тарелке. Марини принес им по острому ножу, чтобы было удобно срезать с костей упругое блестящее мясо. Перед тем как продолжить трапезу, Ханггартнер передал Хойкену рукопись. Чтобы еще раз подчеркнуть свою искреннюю заинтересованность, Георг заглянул на первую страницу и прочитал вслух: «Норберт Штетиг был писателем уже в годах…» Да, так начинается история, которой скоро будет заниматься все издательство и которая через полгода принесет два миллиона. Ханггартнер положил оба черновика на край стола. Он не спускал с них глаз. Большой человек запланировал что-то еще.

Они отрезали розовые куски мяса и отправляли их в рот, а Хойкен попутно обдумывал свои дальнейшие действия. Следует ли ему рассказывать о домашних делах? О чем-нибудь невинном, безобидном? Чтобы разговор принял легкий характер. Ханггартнер может обидеться, что его роман так быстро отошел на второй план. Будет лучше, если он продержит такой торжественный тон еще немного и потом повернет разговор на коммерческую тему.

— Мы дадим рекламу во всех больших газетах, — сказал Хойкен. — На нескольких колонках, с твоей фотографией. Я лично напишу рецензентам и попрошу, чтобы они отнеслись к этому со всем вниманием. Мы начнем с тиража в сто тысяч, но типография будет готова для работы на полную мощность.

— На какой доход вы рассчитываете? — спросил Ханггартнер.

— На четверть миллиона, — ответил Хойкен.

Ханггартнер смотрел на него. В его голове кружились маленькие колонки цифр и застревали в «Barbera». Колонки цифр по колено в вине. Ханггартнер вытаскивал их на берег и заставлял маршировать, но ничего не получалось. У него сейчас на это не было сил.

— Это будет… — не сдавался он.

— Мы посчитаем, исходя из розничной цены девятнадцать евро девяносто, — сказал Хойкен. — Ты получишь пятьдесят процентов гонорара. Ни один из наших авторов не получает столько и еще долго не будет получать. Без книг карманного формата и всего прочего ты сможешь, если все пойдет гладко, заработать три четверти миллиона евро.

— Да ты шутишь, — изумился Ханггартнер.

— Предоставь это мне, — сказал Хойкен, чтобы напомнить о себе как о коммерсанте.

— Да, торговля у тебя в крови, — согласился Ханггартнер.

— Да, Вильгельм, это у меня в крови. Если у меня что и получается делать, так это продавать.

— О лучшем не нужно и мечтать, — сказал Ханггартнер, гордясь им, словно сыном.

— Я надеюсь, что все в концерне думают, как ты, — ответил Хойкен.

— Силы небесные, кто же может думать иначе? Только глупцы могут думать по-другому! Кто они, только скажи мне, кто они! Я им выскажу свое мнение! Сейчас, когда нам так не хватает твоего отца, только ты будешь издавать мои книги, и никто другой.

Хойкен пропустил мимо ушей этот взрыв эмоций. Сейчас слова Ханггартнера могли ему только помешать. Он искал возможность открыть шлюзы и красиво завершить эту встречу.

— Благодарю, Вильгельм. Но я как раз подумал об отце. Ты настаиваешь, чтобы увидеть его сегодня?

— Но ведь мы же договорились.

— Да, но я подумал… Будет прекрасно, если я принесу отцу радостное известие, когда ему станет чуть лучше. Мы должны, насколько возможно, избегать волнений. Твое появление, все эти яркие воспоминания — это может оказаться для него губительным.

Ханггартнер ел намного быстрее, чем Хойкен. Он резал мясо не маленькими, а большими, широкими кусками и принимался жевать. Каждый кусок он запивал глотком вина. Бобы он отодвинул в сторону, а вместо них уже второй раз брал себе хлеб. Хлеб, вино и мясо. Вильгельм тоже вырос в обычной католической семье.

— Я понимаю, — услышал он голос Ханггартнера и уже начал было торжествовать. Хойкен выпил столько вина, что мог ликовать по любому поводу. «Barbera» придавало такую бодрость, что казалось, будто внутри тебя медленно разливается пламя, вспыхивая все выше и ярче. Во всяком случае, его сердца оно уже достигло, и теперь с ним можно было делать все, что угодно.

Вторая бутылка тоже опустела. Хойкену ужасно хотелось узнать, что находится в тех двух черновиках. Нужен был еще один маленький толчок, чтобы он достиг цели.

— Предлагаю взять третью бутылку и продолжать праздновать. Давай выпьем за отца. Это будет правильнее, чем сейчас навещать его.

Ханггартнер, казалось, даже обрадовался. Он вытер салфеткой рот и посмотрел на Хойкена тем преданным взглядом, который появлялся у него всегда, когда он уютно устраивался под крылышком концерна.