Читать книгу "Эверлесс. Узники времени и крови - Сара Холланд"

Только оказавшись на лужайке, на полпути к конюшням, я понимаю, что книга осталась там.

25

Ветер пробирает через плащ до самых костей. Кобыла подо мной идет галопом, камушки вылетают из-под ее копыт, пока мы несемся по пустой дороге. Все тело болит, и нужно бы остановиться и принять кровавого железа, которое я не смогла отдать Каро, но желание покинуть Эверлесс берет верх надо всем остальным. Нелегко было оседлать коня, держаться в седле прямо и лгать стражникам у ворот, но страх придал мне дикой энергии.

Теперь адреналин уходит, и я чувствую себя такой изможденной, что боюсь заснуть прямо на спине кобылы, несмотря на морозный воздух, обжигающий руки и шею. Но почему-то я знаю, куда ее направить, и, кажется, проходит всего пара минут, прежде чем лошадь резко останавливается.

Пустынные поля раскинулись по обеим сторонам дороги, нетронутый снег искрится в лунном свете. В сотне метров впереди сгрудились, на первый взгляд, заброшенные домики и постройки. Они странно сияют в свете луны, словно сейчас лето, и между мной и деревней висит полупрозрачная дымка. Кажется, дома подсвечиваются, хотя улицы выглядят пустыми, а в окнах темно.

Как бы я ни пихала лошадь, она отказывается идти дальше, нервно бьет копытами по замерзшей земле и вскидывает голову. Оно и понятно: вид Брайарсмура впереди кажется нереальным. Я сама из последних сил борюсь с желанием развернуться и броситься прочь.

Мне придется пройти пешком остаток пути, и я пытаюсь унять страх, пока привязываю лошадь к столбу возле дороги, и, закинув сумку на плечо, поворачиваюсь лицом к Брайарсмуру. Дорога к городу кажется бесконечной, и странное мерцание, висящее над ним, только усиливается по мере моего приближения. К тому времени, как я подхожу к нему, искажение такое сильное, что здания за ним кажутся лишь слегка подсвеченными силуэтами, словно я с улицы всматриваюсь в мутное окно. Сердце в ужасе колотится. Все тут кажется нереальным, но пути назад нет, так что я протягиваю руку к границе между Брайарсмуром и внешним миром. Тепло распространяется в месте, где я касаюсь странной пелены, но ничего необычного не происходит, так что я спокойно прохожу сквозь завесу.

Оказавшись внутри, я щурюсь от солнечного света. Голова кружится, пока я осматриваюсь вокруг. Секунду назад надо мной простиралось ночное небо, усеянное звездами, а теперь наверху серо-голубое покрывало, и солнце пригревает почти по-весеннему.

Истории правдивы.

Постепенно глаза привыкают, яркий свет тускнеет, и я вижу некогда прекрасный город: мостовую, испещренную дырками, словно оспинами, группу разваливающихся домов с выбитыми стеклами. Я разворачиваюсь: за пеленой, отделяющей Брайарсмур от остальной Семперы, едва заметна темная линия заснеженного горизонта, перечеркнутого длинным серо-белым шрамом – дорогой.

По телу бегут мурашки. Слушать рассказ управляющего из приюта о городе-призраке – одно, а оказаться здесь собственной персоной – совсем другое. Ветер завывает в пустых домах.

Я медленно бреду по окраине города, размышляя, что делать дальше. Что именно мне искать: статую, книжный магазин, любой признак жизни? Все вокруг выглядит абсолютно безжизненным. Деревья прорываются сквозь разбитые окна. Крыши проседают под снежным покровом. Я чуть не падаю, спотыкаясь обо что-то, похожее на сломанный стул.

Взглянув вниз, я понимаю, что такие засыпанные снегом реликвии разбросаны повсюду: остовы мебели, разбитые тарелки и миски, игрушки и книги – все неузнаваемо раздулось от влаги и времени. Я вспоминаю слова работника приюта о мародерствах после кризиса времени и прихожу в ужас при мысли о царившем здесь хаосе.

Какое-то движение в небе заставляет меня посмотреть вверх, я замечаю тонкую струйку дыма, поднимающуюся в небо откуда-то из центра города, и дыхание замирает. Кто может жить в таком месте?

Ну ты же здесь, напоминает беспристрастный внутренний голос. Несомненно, всевозможные исследователи и старьевщики набросились на Брайарсмур, когда люди его покинули. Даже если здесь никого нет, я все равно ничего не узнаю о своем прошлом, слоняясь по окраинам. К тому же я пока так и не успела заметить статую из своих снов.

Так что я расправляю плечи и иду на дым.

Дорога выводит меня к маленькому домику, который сохранился немного лучше, чем его соседи. Бледный дым поднимается из трубы. В снегу видна узенькая тропинка до входной двери. Не оставляя себе времени на раздумья, я подхожу, стучу в дверь и жду, кажется, целую вечность, пока наконец не раздаются медленные, неуверенные шаги, и дверь передо мной не открывается.

Не знаю, кого я ожидала увидеть, но женщина передо мной похожа на любого обитателя Крофтона или другого города: длинные каштановые волосы заплетены в косу, лицо и руки обветрены, домотканое платье висит на ее худой фигуре. Кажется, она папиного возраста, может, немного моложе.

– Кто ты? – спрашивает женщина. Кажется, сперва она удивлена, но удивление быстро проходит. – Добрый день.

– Э-э-э… – заикаюсь я, прежде чем обрести дар речи. – Джулс. Джулс Эмбер. Я ищу… информацию. Думаю, моя семья раньше здесь жила.

Секунду женщина рассматривает мое лицо, а потом жестом приглашает:

– Входи.

Прижимая сумку к груди, я следую за ней внутрь. В очаге горит слабое пламя, а над ним кипит чайник. Меха навалены возле одной стены, а сухое мясо и травы развешаны под потолком. Как давно эта женщина живет одна в заброшенном городе?

– Меня зовут Ринн, – представляется она, садясь за грубый деревянный стол и приглашая меня сделать то же самое. – Я здесь живу. Всегда жила.

– Привет, – дружелюбно отвечаю я. – Я думала, Королева приказала эвакуировать город.

Ринн улыбается.

– Кто заметит во всем этом хаосе, если одна женщина останется? – отвечает она. – Пока огонь не разгорится. – Она говорит так, словно пламя, дикое и голодное, может выпрыгнуть из своей клетки в любой момент. И мне кажется, это правда.

– А как же твоя семья?

– Мой сын умрет, – словно между прочим сообщает Ринн, но за этими словами я слышу всю ее боль. – Он болезненный, и… для него это чересчур. Со мной была еще одна женщина. Но она умерла от лихорадки.

– Мне жаль, – я прогоняю страх при мысли об одиночестве и смотрю на нее, пытаясь понять, как она видит мир. Возможно, время разлетелось на осколки вокруг нее, так же как и вокруг города. – И ты с тех пор здесь одна? Как же ты выжила?

Ринн пожимает плечами:

– Охота, растения, консервирование. Иногда сюда заходят люди. Так что я не одна. Чаю?

Я киваю, а Ринн поднимается, чтобы заварить чай.

– Ты пришла на фестиваль? – спрашивает она.

Что за черт? Сегодня нет никакого фестиваля и быть не может. Это призрачный город, место, застрявшее во времени навсегда. Она передает мне чашку, и я потягиваю чай, не сразу отвечая: не хочу разрушать ее иллюзии.