Читать книгу "Макабр. Война на восходе - Мила Нокс"

— Ну!

Санда округлила глаза. Сердечки все падали и падали, ускоряясь, а собственное сердце лишь гулко отстукивало в груди, отдаваясь в ушах. «Они правда меня отпустят? — засомневалась девушка. — Или… Стоп! Прекрати думать об этом! Размышляй над загадкой — ты уже проходила такое в Макабре! Ну, давай же!»

Санда уставилась в зеркальный стол и вдруг увидела там движущиеся картины. Сначала она подумала, что ей почудилось, ведь это было их путешествие в Полночь. Вот четверка друзей продирается через темные, опасные леса. Вот Санда крадется к пещере, трясясь от страха: ей не хочется, но Теодор… Она должна ему помочь! Нельзя же бросать его, ведь парень спас ее от спиридушей, значит, она в долгу! Вдруг девушка видит ужасных птенцов, но Теодор хватает ее на руки и вытаскивает из логова ужасной майастры. «Тот, кого ты спас сегодня, завтра спасет тебя».

«Дорогу, смерть и плен…»

Вот они со Шнырялой, прежде ненавидевшие друг друга, плачут и скулят в клетке кэпкэунов. А потом мирятся и вместе придумывают план побега.

— Скорее! — пропищала Дама.

Санда, вздрогнув, оторвала взгляд от стола.

— «Он старый стоит новых двух», — выдохнула она. — Я знаю. Это друг!

Камушки перестали сыпаться, и Санда удивленно уставилась на Даму — та замерла, даже перестала обмахиваться веером, пробуя ответ на вкус алыми пухлыми губами. И вдруг улыбнулась:

— Это было легко! Старый друг лучше двух новых, особенно тот, с кем ты не просто веселился и проводил время, а прошел через множество испытаний.

«Это она о Раду? Что мы никогда не проходили испытания вместе?»

Санда подняла глаза на мать и вдруг заметила, что в уголке тонкого, бледного рта скользнула улыбка. Или почудилось? Странно, но когда мать бросала следующую карту, дрожащие пальцы показались чуть розовее. Игра пошла всерьез, и Санда умудрилась заставить противницу взять карты, но следом допустила ошибку и вновь не смогла отбить.

— Вторая загадка! — пропищала Дама с карты, потирая миниатюрные ладошки.

Он говорит не словом, а делами, И знает нечто, что сильней, чем Смерть. Его одна разлука устрашает, Готов с тобой и жить, и умереть.

Часы перевернулись, и вновь послышался легкий, призрачный звон сыплющихся камушков-сердец. Санда же, дожидаясь подсказки, вновь уставилась на зеркальный стол, чтобы усмотреть там какое-либо из своих воспоминаний. К сожалению, стол показывал ей только гимназию или то, как она читает книгу. Камушки сыпались и сыпались, и понемногу на висках Санды начал выступать пот. «Так… это что-то связанное с любовью тоже?» Вероятно, если бы она сидела вот так дома под пледом, ей было бы легко, но сейчас, под давлением со стороны, когда на нее смотрела обезумевшая мать, сидя в каком-то метре… Готовая чуть что броситься и впиться в горло, как тогда…

Голова у Санды пошла кругом, и она уже ничего не соображала. Вдруг к запястью вновь прикоснулись чужие пальцы. Девушка передернулась и отодвинула стул подальше, сунув руки под стол. Впрочем, отчего-то кожа матери уже не была такой ледяной, как прежде.

— Подумай, деточка… — прошептала мать.

Санда вздрогнула. Голос был странный, казалось, в нем скользнуло что-то вроде… нежности?

«Не думай об этом, думай о загадке. „Он знает нечто, что сильней, чем Смерть". Что там Кобзарь говорил… есть то, что сильнее Смерти? Сильней Полуночи? Он говорил: свет».

И вдруг Санда все поняла.

Ей даже не нужно было глядеть в стол, чтобы эти воспоминания возникли в памяти. Она спускается по отвесной скале и вскрикивает: от ее руки вспархивает золотая змейка, а сама Санда, громко всхлипывая, оседает в руках Теодора. Позже парень, преодолевая смущение и отвращение, высасывает яд вместе с кровью. И в десятках воспоминаний Теодор рядом, несет ее на себе, вытягивает из оврага, делится едой. А потом, в Ищи-не-Найдешь, прижимается к ней всем телом, словно ища защиты, и признается, что тень — это он сам. И в тот момент Санда словно стала какой-то другой. Не побоялась признаться в том, чего всегда в глубине сердца стыдилась: и она монстр тоже.

За столько лет она так и не нашла сил навестить мать… Боялась. Всегда боялась. А потом, когда Тео врывается в Тронный зал и кричит: «Йонва — мой выигрыш!» Черт возьми, Тео… Шныряла была права. Он же действительно влюблен в нее! Да, мрачный и замкнутый, но если взглянуть со стороны, он ради нее столько сделал…

И потом, когда Тео прикоснулся к ней и поцеловал.

Она ведь тоже…

— Это влюбленный! — выпалила она. — Влюбленный человек.

В часах что-то дзинькнуло. Санда глянула на стеклянные половинки и с удивлением увидела, что еще и половины минуты не прошло. Вовсе не так, как было в Макабре, когда перед ней сидела сама Смерть! Девушка ободрилась.

— Ты молодец, дочка.

Санда перевела взгляд на мать и с удивлением увидела, что женщина изменилась еще больше: волосы ее разгладились, как и морщины, и глаза просветлели и уже не пугали чернотой и красными, лопнувшими капиллярами. Мать кивнула:

— Еще чуть-чуть.

Они продолжили играть, но Санда чувствовала: будет и третий вопрос. Она всегда играла в карты не очень хорошо, но Дама явно чего-то ожидала, даже подсказывала ее матери ходы, чтобы завалить Санду. И ей это удалось: Санда снова должна была принять карты, за самый шаг до конца игры. Но почему-то внутри была уверенность: и на этот вопрос она ответит.

— Ну что ж, — промурлыкала Дама. — Загадка номер три!

Жизни без этого слова не будет, — Тот, кто тебя никогда не забудет, Кровью обязан ей, именем тоже, Кто тебе золота будет дороже?

Часы вновь перевернулись, сверкнув стеклянным пузом, и стекляшки начали ссыпаться, издавая тихий переливчатый звон. Санда, до этого ерзавшая на сиденье, теперь приросла к стулу и глядела перед собой, не шевелясь. Она знала ответ на вопрос, но… «Это не всегда так, — проговорила она про себя. — Не всегда. Это — ложь». И все-таки… Девушка прикусила губу, сцепила пальцы в замок и уставилась безучастно на стол. Но зеркало молчало. Видимо, знало, что она догадалась. Внутри вскипела обида, дрожь, холод. Боль — столь острая, что пронзала до самого нутра.

У маленькой Санды все было так, как в загадке. С вечно занятым отцом она виделась редко, но девочка не чувствовала себя одиноко. Она никогда не могла уснуть без маминой сказки и стакана молока с печеньем перед сном. Мать ходила за нею по пятам, часто брала за руку, то и дело обнимала, и кожа мамы пахла мылом и лавандой. Но потом что-то случилось, и мама изменилась. Стала раздраженной, непонятной. Это пугало. Отец стал часто приходить домой раньше положенного и отводить Санду к соседям. А однажды, когда Санда стирала в ванной, они с матерью начали препираться… Мать рассердилась и…