Читать книгу "Байки из грота. 50 историй из жизни древних людей - Станислав Дробышевский"

Скалистые склоны вознеслись над долиной. Где-то внизу стелилась дымка ивняка, но тут, на середине горы, меж камней вздымались только серо-красные столбы сосен.

Мужчина остановился и осмотрелся. Камни и стволы застыли недвижным монолитом. Казалось, тут ничего не происходило сотни лет. Но он точно знал: всего несколько мгновений назад по этому склону вверх промчалась испуганная медведица. Он гнал её снизу, из долины. Она не уйдёт от него. Он принесёт домой огромную шкуру, он накормит всех медвежьим мясом, когти и клыки украсят его шею. Молодость гнала его на подвиг, силы переполняли его, доблесть зажигала его взгляд, руки сжимали копьё с острым наконечником.

Чёрные волосы спутались над большими тёмно-карими глазами, уверенно смотрящими с низкого скуластого лица. Мышцы бугрились под тёмной кожей. Он был смел и уверен в себе.

Сдвинутые камни, вывороченные клочки мха, содранный лишайник, сломанные ветки – для охотника след медведицы был виден, как размеченный факелами. Путь зверя вёл по осыпи вверх, где в вертикальной осыпающейся стене зияла низкая дыра.

Мужчина пригнулся и отважно устремился за своей славой. Через несколько шагов от входа пещера поворачивала налево. Потолок плавно повышался, но стало почти совсем темно. В нос ударил резкий запах медвежьего страха. Охотник остановился, чтобы глаза привыкли ко мраку после яркого дневного света. Но времени у него не оказалось. Из второго чёрного поворота вздыбилась огромная медведица. Ей было некуда отступать, а он и не думал об отступлении…

Схватка была недолгой. Это только в сказках богатыри бьются три дня и три ночи. На самом деле всё решают доли секунды: стремительный удар копьём в мохнатую шею, мощный удар когтистых лап, удушающая тяжесть мохнатой туши.

Из последних сил, теряя сознание, медведица вползла в узкую щель в дальнем углу пещеры; её тело, распластавшись мохнатым ковром, стекло в чёрную глубину…

Улики

Не во всякой битве бывает победитель. Недра маленькой швейцарской пещеры Ле Бишон сохранили свидетельства древней трагедии. В самом дальнем углу, в 15 м от входа, в уходящей вглубь камере, скрытой за узкой трещиной, обнаружились части двух скелетов. Расположение костей загадочно.

Скелет пятилетней самки бурого медведя почти в идеальном анатомическом положении распластался головой вниз по склону осыпи. На его задней части вперемешку и безо всякого порядка лежали кости мужчины 20–25 лет. Часть костей провалилась гораздо дальше – в самую глубокую часть камеры. Культурного слоя как такового тут нет, но рядом с остовами нашлись десяток наконечников, пластинки и скопление угля.

Что случилось в темноте Ле Бишон почти 14 тысяч лет назад? Возможно, медведь убил человека и затащил в пещеру? Но почему тогда кости в таком странном положении? Может, оба погибли от обвала? Но как – медведь и человек одновременно? Может, две находки вообще никак на связаны друг с другом? Или это некий странный обряд погребения?

При ближайшем рассмотрении на передней стороне третьего шейного позвонка медведицы обнаружилась глубокая вертикальная трещина, а в ней – два осколка кремнёвого наконечника. Сомнения развеялись. Человек поразил медведицу копьём в шею, но и сам погиб. Его тело осталось лежать наверху, а смертельно раненая медведица смогла проползти ещё немного и забиться в щель. Чуть позже кости человека по одной в беспорядке упали и оказались на задней части звериного скелета.

Впрочем, загадка не решена до конца. Так и не ясно, откуда взялись почти три десятка орудий и уголь? Кстати, уголь принадлежит иве и сосне.

Особенности внешности мужчины из Ле Бишон, включая цвет кожи, известны нам по его черепу и ДНК, которая была расшифрована. Кроме этого, мы знаем, что он был правшой.

Столкновения людей и медведей были всегда, ведь медведь – единственный зверь, который мог на равных сразиться с первобытным охотником. Тема великого противостояния неисчерпаема. Она отражена во множестве произведений первобытного искусства, всегда исполненных драматизма.

В гроте дю Шьян а Пешьялэ на куске сланца (который, кстати, был принесён издалека) художник, стремясь выразить глубокое потрясение, нацарапал медведя, стоящего на задних лапах, а передними хватающего человека за голову. Второй человек со всех ног бежит на помощь, размахивая руками. В Мас д’Азиль обнаружен обломок диска из лопатки бизона с гравировками на обеих сторонах: на одной мужчина бьёт копьём медведя, а на другой медведь, видимо, рвёт упавшего человека. Правда, от изображений медведей остались только кончики лап, но их форма вполне узнаваема. В Труа Фрер гравировка на стене более чем образно представляет медведя, проткнутого копьями, c кровью, хлещущей изо рта. Другой гравированный медведь, поражённый целым ворохом копий, из последних сил до сих пор бредёт по стене Лес Комбарель.

И поныне, не побеждённые даже с помощью ружей, медведи остаются властелинами лесов.

Литература

Jones E. R., Gonzalez-Fortes G., Connell S., Siska V., Eriksson A., Martiniano R., McLaughlin R. L., Llorente M. G., Cassidy L. M., Gamba C., Meshveliani T., Bar-Yosef O., Müller W., Belfer-Cohen A., Matskevich Z., Jakeli N., Higham Th. F. G., Currat M., Lordkipanidze D., Hofreiter M., Manica A., Pinhasi R. et Bradley D. G. Upper Palaeolithic genomes reveal deep roots of modern Eurasians // Nature Communications, 2015, V. 6, №8912, pp. 1–8.

Morel Ph. Une chasse à l’ours brun il y a 12’000 ans: nouvelle découverte à la grotte du Bichon (LaChaux-de-Fonds) // Archäologie der Schweiz = Archéologie suisse = Archeologia svizzera, 1993, V.16, №3, pp.110–117.

47. ЭНЛИНЕ И ТРУА ФРЕР.

ТАНЕЦ В ТЕМНОТЕ
(ФРАНЦИЯ; 13 ТЫС. Л.Н.)

Люди и звери, звери и люди. Для первобытного мыслителя, с одной стороны, уникальность человека была вполне очевидна, но с другой – бесчисленные взаимосвязи тоже несомненны. Образы плавно перетекали друг в друга, сливаясь в шаманских обрядах…

Сгустившиеся сумерки оторвали мир от людей. Круг света от костра очертил пределы, за которыми простиралась лишь бездонная тьма. Мелькающие языки пламени завораживали, мерцающие красные квадратики на чёрных угольях рождались, проживали свою эфемерную жизнь и тут же умирали, чтобы через мгновение смениться новыми, столь же призрачными.