Читать книгу "На Дальнем Западе - Эмилио Сальгари"

— Ну, мундирники не очень-то много стоят в партизанской войне! Видел я их в деле! — сказал Джордж.

— На первых порах — да. Но они очень быстро ориентируются, и через короткое время из чистюль получаются превосходные бойцы. Кроме регулярных войск, придут, конечно, и ополченцы. Потом очень быстро наберутся волонтеры. А в волонтеры идут соленые молодцы, наша же братия, трапперы, которые знают все уловки и хитрости краснокожих, и притом у них свои кровавые счеты с индейцами. На стороне белых всегда будет превосходство оружия и организации. Кроме того, индейцы едва ли долго уживутся друг с другом в мире. Начнутся распри, столкновения, пойдут ссоры между отдельными вождями за первенство, всплывут призраки племенных раздоров, и кончится все тем, что они перегрызутся и разойдутся, позабыв о «священной войне». А тогда начнется расплата за содеянное. И поверьте, ребята, песня краснокожих уже спета. Сколько миллионов их было, когда наши предки пришли в первый раз сюда, к берегам Америки? Теперь остались только сотни тысяч. Они сами истребляли друг друга, расчищая земли для белого человека.

— Так-то так, белые возьмут верх, да нам-то, трапперам, от этого будет ни холодно и ни жарко! — задумчиво вымолвил Джордж. — Мы ведь почти те же индейцы! Нам подай простор, степи и леса, оставь волю и не мешай бродить из края в край. А где осели переселенцы, там они сейчас лес сбреют словно бороду, дичь выбьют или разгонят, поля распашут. И трапперу нечего будет делать. Только и останется поступить на какую-нибудь асиенду ковбоем или наняться почтальоном. Да и то скоро проведут железные дороги, телеграф, люди начнут по прерии ездить не на мустангах, а в таких железных коробках, которые называются вагонами, и забудут, что такое верховая езда…

— Ну, ты слишком торопишься! — отозвался агент. — Положим, население штатов растет быстро. Из Европы ежегодно вливается сюда чуть ли не миллион переселенцев. Но ведь сейчас еще добрых три четверти, если не девять десятых, территории Штатов — пустыня или почти пустыня. Пройдет еще не один и не два десятка лет, пока станет в самом деле тесно. Да и то останутся горы и болота, где найдется что делать нашему брату, бродяге… Во всяком случае, на ваш век хватит, а на мой и подавно, если только вообще мы доживем и нам удастся целыми и невредимыми вывернуться из этого капкана.

— А ты сомневаешься, Джон?

Агент пожал плечами.

— Видишь ли, Гарри, — сказал он, — по совести, наша жизнь сейчас на волоске висит. Стоит какой-нибудь краснокожей гадине обнаружить наше убежище, они возьмут нас голыми руками!

— Ну, не очень-то возьмут! — сердито отозвался траппер. — Покуда у меня есть хоть один заряд, я живым не сдамся. Уложу по крайней мере несколько их воинов, а там пусть будет что будет!

— Да ведь ты сам только что твердил, что у нас почти нет зарядов! С тридцатью или сорока зарядами многого не сделаешь! — возразил Мэксим. И помолчав немного, он заговорил снова: — Ялла здесь. Эта кровожадная тигрица слишком торопится. Боюсь, что нам уже не удастся спасти детей нашего несчастного командира. Они погибнут, как погиб от руки этой фурии их отец. Смотрите, ребята: если придется нам схватиться с индейцами, не обращайте внимания на других! Что из того, что удастся отправить на тот свет лишних пять или даже десять заурядных воинов? Вот если бы представилась возможность и подвернулась под выстрел Ялла, помните: она одна стоит целого отряда. Избавить прерию от нее — это было бы настоящим подвигом!

— А может, мы выкрутимся? — вздохнул Гарри. — Не хочется помирать, хоть раз как следует не пообедавши!

Джон Мэксим беззвучно засмеялся, потом серьезно прикрикнул на траппера:

— А ты не очень высовывайся! Чем дольше нас не заметят индейцы, чем меньше будут беспокоиться пекари, тем больше шансов, что мы выберемся и на этот раз, не оставив скальпов в руках краснокожих! Смотрите! Индейцы уже надвигаются сюда. Сейчас, должно быть, решится наша участь. Держитесь же, ребята!

Предупреждение было не лишним: в самом деле, не найдя трапперов на месте ночлега, индейцы рассыпались и шли, приближаясь к группе кедров, развернутым широко строем. При этом они перекликались, оповещая друг друга о ходе поисков, а некоторые воины, в экстазе горяча своих коней, испускали дикие крики, словно уже бросились в бой с врагами, и носились из стороны в сторону. Окрестности оглашались их громкими голосами.

Встревоженные криками пекари мало-помалу покинули свои места и сбились в кучу. Поднялись на ноги даже те, которые валялись под гигантскими соснами. По-видимому, диких кабанов отнюдь не пугало приближение их смертельных врагов людей. Напротив, стадо пекари явно готовилось перейти в наступление.

— Начинается! — прошептал Джон Мэксим, зорко наблюдая за поведением пекари. — Будь я проклят, если кабаны не пойдут сейчас в атаку на краснокожих!

В этот момент к опушке леса, где скрывались беглецы, приблизился передовой эшелон индейцев, состоявший из тридцати или сорока всадников, громко перекликавшихся с остальным отрядом.

Диких кабанов, укрытых от взоров густой травой, краснокожие еще не заметили, а крики и топот копыт мустангов совершенно заглушали грозное хрюканье раздраженных пекари. Таким образом, столкновение казалось неизбежным.

В одно мгновение все пекари, словно по данному кем-то сигналу, с непостижимой для таких грузных животных подвижностью и удивительной скоростью ринулись прямо на передовых индейцев. Они мчались сплошной массой, тесно держась друг около друга, выставив вперед массивные головы и показывая ужасные клыки. Земля застонала под тяжестью их тел. Воздух наполнился звуками хриплого хрюканья. Едва завидев этих страшных врагов, кони индейцев, отлично знавшие опасность встречи с неукротимыми толстокожими обитателями прерий, замерли на месте, отказываясь повиноваться всадникам, потом в диком беспорядке повернули назад, не обращая внимания на удары, сыпавшиеся градом на их спины, не повинуясь даже хлыстам, раздиравшим бока…

Предостерегающий крик передовых передался к разбредшимся по опушке леса индейцам, и лес огласился испуганным криком:

— Пекари! Пекари!

В смятении и панике индейцы авангарда дали несколько выстрелов по диким кабанам, но выстрелы, вместо того чтобы испугать животных, только усилили их ярость и ускорили столкновение: пекари, словно обезумев, набросились на всадников, распарывая лошадям животы и буквально разрывая на клочки упавших на землю всадников.

— Ребята! — сказал Джон. — Самый подходящий момент, чтобы уносить ноги! Дорога к асиенде, надо полагать, свободна, индейцы заняты другим делом, и мы можем удрать, пользуясь случаем. Спускайтесь!

— А индианка? — спросил Джордж. — Бросим ее здесь? И как? Если мы ее развяжем, не повредит ли это нам? А если оставить ее привязанной, да еще с завязанным ртом, ведь она пропадет. Как-то неловко. Мы христиане…

— Разумеется! — ответил Джон Мэксим. — Отпустить ее сейчас на свободу никак нельзя. Она, пожалуй, доберется до индейцев и натравит их на нас, а оставлять ее на дереве было бы бесчеловечно. Бери ее, Джордж, да припугни как следует, и смотри, чтобы она не удрала. Довольно болтать, спускайтесь!