Читать книгу "Последнее дело молодого киллера - Лариса Соболева"

– Как я сидел в диване? Я никому не рассказывал.

– Тима, а ты все же расскажи мне. Клянусь, я никому ни слова не скажу, если ты не захочешь. Я умею хранить секреты.

– Я это понял. Тебе Дар доверяет, да? Бери пешку.

– А, ну да…

Юля «убила» пешку, Тима снова принялся изучать положение фигур на доске. Видя, что мальчик остается достаточно спокойным, она продолжила:

– Так что произошло? Почему папа посадил тебя в диван?

– Мы были в гостях, вернулись поздно. Спать мне не хотелось. Папа и мама все время спорили. Они думали, я ничего не понимаю в их делах… Ходи, я пошел конем.

– Конем? – рассеянно пробормотала Юля. – Очень любопытный ход. А я пойду ферзем и убью твоего коня. Ну и что было дальше? Ты говорил про дела папы, который думал, что его сын ничего не понимает.

– И мама так думала. А я их не разубеждал. Знаешь, маленьким страшно хочется знать, как взрослые живут. А плохо они живут! Скажу честно: взрослеть не охота. Ну вот. Они все время спорили. Еще раньше, до того вечера. Мама просила папу пойти в прокуратуру. Знаешь, что такое прокуратура?

– Конечно.

– А я тогда не знал. Но узнал, – немного хвастливым тоном сказал Тима. – Папа не хотел туда идти. Говорил, сначала выяснит все сам, чтобы не оказаться в дураках, а потом сходит.

– Почему мама просила его пойти в прокуратуру?

– На своей работе папа нашел пшеницу. Сорок килограммов. А он не должен был находить ее. Как я понял из их разговора, пшеницу кто-то спрятал, а папа нашел.

– Сорок килограммов пшеницы? – недоуменно пожала плечами Юля. – А что тут особенного? Кто был твой папа?

– Он был бизнесмен, покупал у людей металлы, договаривался с заводами, перевозил вагонами куда-то, в общем, я не очень-то в этом разбираюсь. Разберусь, когда вырасту. Мама очень испугалась, что папа нашел пшеницу. Из-за нее они ссорились целую неделю. А тогда, когда мы возвращались из гостей, мама кричала на папу, что ему не выяснять надо, откуда взялась пшеница, а в прокуратуру бежать, а он вместо этого глупые разборки полетов устраивает. И вдруг папа сказал, что не пойдет в прокуратуру. Ну, тут такое началось… Мама плакала. Что смотришь? Не веришь?

– Нет-нет, верю. Ну и…

– Приехали мы домой, а они все ссорились. Ой, забыл сказать… Папа откопал, будто бы через него эта пшеница не раз шла, поэтому мама так ругалась. Лично я ничего не понимал, а мне хотелось разобраться. Им не до меня было, и я, когда это понял, открыто пришел и слушал. Ну вот. Папа туда-сюда ходит, мама за ним бегает, кричит, и он так распсиховался… Я был на его стороне. Сама пойми: чего такой шум поднимать из-за пшеницы какой-то?

– Ты прав, – кивнула Юля, запоминая каждое слово мальчика.

– Ну, папа психанул, тоже раскричался. Они никогда так не ссорились. Но мама после того, как он накричал на нее, обняла его и стала просить прощение.

– А что папа кричал?

– До того как помирились? Назвал маму дурой. Говорил, то есть кричал, что у них в прокуратуре все схвачено, любое дело закроют, а на него откроют, что теперь надо быть осторожней и хитрей.

– И все?

– Не все. Он сказал… сказал, что и так наделал много глупостей, поэтому завтра же увезет маму и меня подальше. Но это уже было, когда они помирились. Мама отказывалась уезжать, но он ее убедил. И еще говорил, что придумал, как побить трех козырных тузов. Я так понял, что пшеницу подложили какие-то тузы.

– Тима, ты точно помнишь, папа именно так говорил?

– Пф! – фыркнул мальчик. – Я с одного раза стихи заучиваю. На переменке прочту и уже наизусть знаю. Не хватало дома время тратить на муру! А там были просто слова.

– А что было потом?

– Ты ходи сначала… – кивнул Тимка на шахматную доску. И продолжил рассказывать – его как прорвало… – Потом папа ушел в спальню, наверх. Мама в ванной была, а я пошел к папе, хотел сказать, чтобы они не ссорились больше. И вдруг кто-то позвонил. Мы услышали звонок в дверь… папа давно сделал так, чтобы его и наверху было слышно. Он выбежал из спальни, крикнул маме, чтобы не открывала… но опоздал. Мы услышали, как она ойкнула. Типа крикнула. Коротко так. Папа сразу схватил меня и понес в мамин кабинет, тогда и засунул в диван. И предупредил, чтобы я молчал, даже не дышал.

– Ну а как же ты тогда видел?

– А я вылез оттуда. – Тима уже не думал над шахматной партией. Воспоминания отвлекли его, он говорил сосредоточенно, ровно. – Наверху у нас стояли большие растения в кадках, я за ними спрятался и сверху все видел. Папе двое людей вливали коньяк в рот, пока он не перестал вырываться. А маму держал третий, потом влили коньяк ей. Когда их понесли наверх, я быстро залез в диван. И слышал, как снизу тетка крикнула: «Антрацита не забудь подсыпать». После слышал шаги по дому. Они ходили, ходили… Заходили и в кабинет мамы… Просто ходили, я слышал. В диван не догадались заглянуть. Потом наступила тишина. Я не вылезал из дивана долго, думал, те люди притаились и ждут, когда я вылезу. И еще ждал папу, ведь раз он меня в диван засунул, он и должен был сказать, когда вылезти. А он все не приходил, значит, мне нельзя было вылезать. Я слышал бой часов внизу несколько раз, потом заснул… Когда проснулся, поднял крышку дивана. Уже стало почти светло. Я понял, что в доме никого чужих нет, пошел в спальню родителей. Мама и папа лежали на кровати, и я думал, что они спят. Будил их. Потом подумал и вызвал «Скорую помощь»… А они вызвали милицию.

Даже у Юли, пережившей страшные события в своей жизни, мурашки поползли по коже, когда она представляла ту ночь, о которой рассказывал Тимка. Но что поразительно – ни слез, ни особых переживаний в мальчишке не наблюдалось. Неужели у детей защитные силы крепче? Юля на опыте знала, как взрослые в подобных обстоятельствах сходили с ума.

– Тимочка… а тебе кто-нибудь из милиции задавал вопросы? Про то, что делали твои родители, где ты был, спрашивали?

– Конечно. Но я же не дурак. Я услышал, как врачиха из «Скорой» сказала дяденьке из милиции слово «летальность». Знаешь, что такое летальность? Это смерть.

– Мда… ты слишком много знаешь для своего возраста.

– Тут и знать нечего. Ты что, не смотрела кино? Там часто говорят это слово. Юля, антрацит – это же уголь, я узнавал. А угля в спальне не было. Они забыли подсыпать?

– Тимочка, а что ты отвечал на вопросы милиции? – вернулась она к главному вопросу.

– Понимаешь, когда я услышал про эту самую летальность, то понял, что маму и папу не коньяк заставили выпить – их отравили. А милиция и врачи не догадались, представляешь? Еще я понял, почему папа меня спрятал: если те люди узнают, что я все видел, мне тоже яду подсыплют. А я хочу вырасти, найти тех, кто тогда приходил… я их запомнил.

– Но ты же не хотел взрослеть, – напомнила она.

– Не хотел. Но надо. Поэтому я сказал милиции, что ничего не знаю, потому что спал в комнате под крышей. Они отстали.