Читать книгу "Двенадцать минут любви - Капка Кассабова"

«Между горем и ничем я выбираю горе», — объясняю я дорогому Шону в один из вечеров в Counting House. Мне так плохо, что я неспособна танцевать, не срываясь в истерику. Австралийский дизайнер с лицом монаха Осси массирует мне плечи, а Рози, художница из Новой Зеландии, держит за руку.

(Пауза. В дни подобных страданий друзья по танго дают вам то, что отнимает эротическая любовь. Поэтому мы все здесь. Бывшие пары превосходят численно тех, кто вместе, в десять раз. Я не одна здесь такая. Диджей Эл и его немецкая подружка только что разошлись после трехлетней связи и с серыми лицами сидят на противоположных сторонах зала, избегая смотреть друг другу в глаза.

Но есть и другая причина оставаться здесь — эго. По словам Гавито, самое восхитительное в танго, что оно никому не принадлежит. Истинная правда, только каждому из нас хотелось бы лично обладать им. Отсюда такое трепетное отношение к «своей территории». Несмотря на боль, оставаясь на милонгах, мы тем самым говорим: «Я держусь за свою землю, я отдал танго годы жизни, и меня не согнать с моего стула рядом с диджейским пультом. Можете разбить мне сердце. Но даже не думайте, что вам по силам отобрать полагающееся мне по праву!»)

— Он в одночасье сменил меня на Задницу, — горько признаюсь я Шону.

— Дорогая, никем он тебя не заменял. Он сменил тебя на танго. Собственно, он с самого начала выбрал его. Вот почему вы не вместе.

Позади меня сидит с глазами, полными слез, Глэдис. Наши беды сблизили нас. Она недавно разошлась с непроницаемым шотландцем и много танцует с Джошуа. Мне приятно смотреть на них: это делает ее менее несчастной, а я так боюсь, что, не вынеся переживаний, она может уехать обратно в Аргентину. Кроме того, я безоговорочно верю, что подруга не перейдет границы с Джошуа. Ведь, в отличие от меня, ей самообладания не занимать.

— Твои чувства к нему не любовь, а вожделение, — заявляет она. — Один из уроков жизни.

— Но я любила его! — твержу я, как заезженная пластинка.

— Милая, ты как Дон Кихот с мельницами… — Шон гладит меня по голове. — Мыслишь абсолютными категориями. Но здесь прекрасного идеала тебе не найти, одни мужчины с проблемами. На протяжении двух лет ты переходишь из одной тьмы в другую, забудь про все, освободись от этого бремени и лети.

Я благодарна друзьям, но они не могут спасти меня от себя самой. Я слишком далеко зашла в своем невротическом цикле. Нет, не в том, уже известном нам. Теперь это цикл последствий — описанный все тем же танго-психоаналитиком:

1. Гнев/злость.

2. Жалобы.

3. Торжество истерического желания.

Снова фрейдисты попали в яблочко. В конце концов, о чем поется в первой современной танго-песне Mi noche triste («Моя грустная ночь») — о свадьбах, щенках и семейном Рождестве вокруг елки? Нет, о городском одиночестве, о горечи потери, о «занозе в сердце»: «Ты любила меня/В лучший момент моей жизни». Другими словами, о разрушительной неспособности смириться.

(Пауза. Впервые исполненная в 1915 году в кабаре Moulin Rouge в Монтевидео, «Моя печальная ночь» оказалась на самом деле счастливейшей, когда современное танго нашло свои слова и от ног дошло до головы. Хорошо или плохо, но это первая экзистенциальная танго-лирика, и она предопределила метафизику танго на следующий век — вплоть до сегодняшнего дня.)

Моя собственная «Печальная ночь» побила рекорды по части истерического желания (пункт 3), пока все внезапно не закончилось на Международном фестивале танго в Эдинбурге.

Три сотни человек собрались в бальном зале готического здания The Hub в средневековой Королевской миле. На мне обтягивающее серебристо-черное платье и новые сверкающие туфли на каблуках, но из-за месяцев самоистязаний я похожу на собственную тень.

Неожиданно вижу Джошуа, который как-то по-особенному танцует с Глэдис. Глаза ее закрыты, а сидящая рядом женщина докладывает, что они теперь вместе.

Кто написал такой поганый сценарий? Это кажется настолько невероятным, что хочется смеяться. Но чувство юмора меня покинуло. Мир снова рушится, меня шатает, как Пизанскую башню при землетрясении. За несколько секунд мое ощущение несчастья становится вдвое сильнее. На ум приходит строчка из песни 40-х годов «Почему я пою»:

Танго пахнет жизнью. А на вкус оно, как смерть.

Правда поразила меня, как удар в челюсть.

Ничто не вечно в танго, даже дружба — это, должно быть, еще один из «уроков жизни», как их называет Глэдис. А то, что у нас все отбирают и мы остаемся одни, дорогие бывшие друзья и бывшие любовники, — это, вероятно, один из уроков танго. Даже наше прошлое не принадлежит нам, ведь милонга, как казино, неподвластна времени. Она хочет «смеяться, смеяться, но не плакать». Она хочет крутить колесо рулетки и играть — беззаботно, как невинное дитя.

Но теперь я вижу с беспощадной ясностью: мир милонги отнюдь не невинен. Он развлекает нас, пока мы веселимся, обнимаемся, целуемся и улыбаемся, пока в один прекрасный вечер не уничтожает одного из нас — собственного ребенка. А потом другого. И ничьей вины нет, просто такова натура танго-чудовища, как сказал однажды Дарио. Будешь находиться рядом с ним слишком долго, придет и твоя очередь.

Приехав сюда, я приняла условия своего собственного восстановления — и разрушения. Возвращаясь снова и снова на место преступления, все эти годы я искала нечто, что меня исцелит. Я остро нуждалась в лечении, но, как почти все здесь, оказалась сговорчивым участником садомазохистской игры, и боль перестала быть нестерпимой. На сей раз — это я, а не какие-нибудь фрейдисты. Я должна взять на себя ответственность и стать собственным лекарем.

У меня есть воспоминания. Есть чувства. Есть прошлое. Я хочу быть их госпожой, вместо того чтобы смотреть, как машина милонги будет дважды в неделю перемалывать их в слезливый саундтрек. Самое время вспомнить слова дорогого Джеймса: «Да пошло оно все, Капка».

Я ухожу, потому что не хочу быть Маленой. Не хочу быть Колокольчиком. Я хочу снова быть собой.

— Пойдем отсюда, провожу тебя до дома, — Роза просекла мое состояние и протягивает мне мой жакет. — Ядовитое тут местечко.

Я киваю, не в состоянии говорить.

— Не хотите потанцевать? — спрашивает высокий парень из Осло по имени Свен. Я видела его раньше и восхищалась тем, как он элегантно вел, полностью сосредотачиваясь на партнерше. Танцевать с ним должно было быть чудесно…

— Да, хочу, но не здесь и не сейчас. Не забудете про свое приглашение?

И я взяла себя в руки, сняла танцевальные туфли и, не без помощи оставшихся друзей, покинула эдинбургское танго, на сей раз не оглядываясь назад.

Одиннадцатая минута

Скажи мне, что произошло
Урок: Свобода

Уходить без оглядки хорошо в песне, в реальности же нужно место, куда уйти. Я — как Эвита в мюзикле, в сцене, где Мадонна поет: «И что же теперь? Куда я иду?» Та всегда находила путь, и всегда он лежал через мужские объятия: начиная от танго-певца Августина Магалди и заканчивая генералом Пероном. В итоге ее жизнь превратилась в триумф женщины.